Затем произошло нечто странное. Приятели Тодда отпрянули, будто их оттащила невидимая веревка.

Огромный мужчина, который преследовал ее сны, встал между ними. Елена поняла, что двое отскочили, потому что уступали место для него.

Ее губы сжались. Она могла только представить, что вот-вот должно было случиться. На мгновение она решила порезать себя и покончить с этим. Часть ее жаждала освобождения и покоя, которые ей это сулило. Она присоединится к своей маме на небесах, которая была с ангелами. Единственное, что остановило, это то, что она была в ней так разочарована.

Костяшки пальцев болели от крепкого сжимания рукояти ножа, но она не могла его опустить. Она должна бороться. Держаться до конца. И если они позволят ей жить, она возьмет себя в руки и найдет их. Затем она их выпотрошит. Всех до единого.

Наконец Тодд заметил, что что-то не так. Он повернулся к своим приятелям и нахмурился.

— Викинг? Что ты здесь делаешь?

От его прежней самоуверенности не осталось и следа. Елена слышала в его голосе только страх. Сладкий, сладкий страх.

— Я здесь живу.

Это был первый раз, когда она услышала его голос, хотя это было больше похоже на рычание. Злое рычание. Его взгляд остановился на ней, а затем на Пуччи позади нее, который все еще скулил. Если Тодд и его приятели были питбулями, то этот человек — волком. Большим, одиноким, страшным волком. Таким, который, понюхав вас, будет преследовать и найдет везде, куда бы вы ни пошли. Неутомимый в своем преследовании.

Внутри нее все упало. Она не могла выбраться из этого угла невредимой.

Викинг посмотрел на приятелей Тодда, и его глаза стали еще холоднее.

— Я не делюсь. Убирайтесь.

Они убежали так быстро, будто их штаны загорелись. Тодд остался, стоя с гордо поднятой головой, и Викинга это, казалось, вполне устраивало. Видимо, он был не против поделиться с ним. Вероятно, это был его «процент за наводку».

В душе разлилась горечь, но она не позволила ей парализовать ее. Смирившись со своей судьбой, Елена глубоко вздохнула. Не обращая внимания на Тодда, она посмотрела Викингу прямо в глаза.

— Ты будешь первым, — сказала она.

Его бровь приподнялась. Он был блондином настолько светлым, что его волосы казались почти белыми. Несмотря на то, что он был старше ее не более чем на несколько лет, было видно у него душа старика. Она видела это в его усталом взгляде. Это был тот самый взгляд, который был иногда и у нее, говоривший о том, что ты вырос слишком быстро.

Тот, который содержит в себе немного усталости и, по правде говоря, немного обиды на тех людей, что вели себя в соответствии с возрастом. Как ее одноклассники, которые жили в хороших районах, имели обоих родителей, их больше всего волновало, что надеть на Весенний бал или куда поехать на летние каникулы. Она и ненавидела их, и немного им завидовала.

Взгляд голубых глаз пробежался по ее губам, затем по ее груди — от чего она чувствовала себя неловко — и остановился на ее ноже.

— Первым кем? — спросил он.

— Первым, кого я убью.

Он просто кивнул, в отличие от Тодда, который засмеялся еще сильнее. Тот отступил в сторону, предлагая свободу действий массивному мужчине, стоявшему рядом с ним.

Елена съежилась. Ее даже никогда не целовали, и теперь эти звери собирались ее изнасиловать. Мало-помалу в невидимой стене, которую она представляла, между ней и мужчинами, стоящими перед ней, начали образовываться трещины.

— Убьешь, — от его хриплого голоса у нее по спине пробежала дрожь.

Она впилась в него глазами, когда он подошел ближе.

— Не думаю, что у тебя хватит на это смелости.

— Хватит.

Он покачал головой.

— Ангелы не убивают людей. Это делают демоны.

Прежде чем она смогла это осознать, он развернулся и ударил ножом Тодда в живот.

Даже прожив сотню лет, она не смогла бы забыть выражение шока и предательства, отразившееся на лице Тодда, когда он рухнул в мусорный бак. Это было неправильным, темным и извращенным, но она наслаждалась его болью. Он это заслужил. Кто знает, сколько еще женщин он лапал своими грязными руками?

Викинг вытер нож о куртку Тодда, не обращая внимания на его хныканье, и сунул его обратно в карман.

Елена просто замерла, не зная, что он собирался делать дальше.

Затем он отступил в сторону.

— Не забудь свою собаку.

Она медленно повернулась, все еще глядя на Викинга. Тодд лежал у его ног, прижимая руки, покрытые кровью, к зияющей ране на животе. Он разражался проклятиями, и она видела пену, образовывавшуюся на его губах.

Не желая видеть, что будет дальше, Елена осторожно подхватила Пуччи на руки и поспешила мимо викинга, который возвышался над ней, словно воплощенный гнев.

— Спасибо.

— Семнадцать, — мягко сказал он. — Тебе все еще, нахрен, семнадцать.

Она не задавалась вопросом, откуда он узнал ее возраст или что он имел в виду под своим странным замечанием. Это было ясно по его лицу, на котором было написано такое грубое желание, что она едва могла обработать. Ни один мужчина раньше так на нее не смотрел. Друзья Рики окидывали ее беглыми взглядами, когда считали, что брат не видит, но их глаза заставляли чувствовать себя грязной, будто она была чем-то, что они могли просто взять, использовать и выбросить. С Викингом все было иначе, его глаза обещали.

Глядя в эти глаза, она была заворожена его притяжением, и темный вихрь эмоций, буря ярости, которую она видела в них секунду назад, испарились. В его взгляде была мягкость, обещавшая ей безопасность, верность, честь.

Уродливая правда ударила ее прямо в грудь — этот мужчина был опасен и, может быть, не подходил ей. А может быть, ее мама ошибалась. Может быть, было нормальным доверять мужчине, верить в него.

Правильно или неправильно, неважно. Потому что прямо там, в затхлом переулке, воняющем гнилыми фруктами и мочой, Елена сделала то, чего поклялась никогда не делать.

Она безвозвратно отдала свое сердце и душу мужчине.

Глава 2

Викинг

Он знал это, когда увидел ее несколько месяцев назад: Елена будет либо его спасением, либо падением. Она была сиреной, его кареглазой девушкой, посланной свыше, чтобы спасти его от утопления. Или, возможно, чтобы заманить его на скалы, заставив разбиться и погибнуть.

Мужчина смотрел, как Елена уходила, держа собаку на руках. Бл*ть, теперь он ревновал к собаке.

«Скоро», — напомнил он себе.

Скоро ей исполнится восемнадцать и это ожидание закончится. Затем, однажды, а это не могло произойти достаточно быстро, она больше не уйдет от него. Он намеревался быть тем, к кому она будет бежать, а не тем, от кого будет убегать.

Но сначала он должен был избавиться от грязного куска дерьма, который осмелился прикоснуться к ней.

Он посмотрел на Тодда, который лежал у его ног, его белая кожа была бледной, как у призрака. Волна энергии и затуманенное напряжение вырвались из-под его кожи и слились воедино под черепом, побуждая покончить с жизнью этого ублюдка. Это не будет его первым убийством. Он убил мудака, который лапал его младшего брата, загнав того в угол в переулке и пытаясь изнасиловать. Это было то, как жил этот мир, его мир, который чаще всего был темным и унылым, за исключением тех редких случаев, когда сквозь него пробивался маленький огонек, привлекая его внимание, заливая своим светом.

Схватив Тодда за ногу, он поволок его в свой гараж. Тодд плакал и скулил, как маленькая сучка. Затащив внутрь, он его бросил, как мешок с мусором, которым тот и являлся. Пока он дотащил этого ублюдка до верстака, тот опрокинул по пути несколько банок с моторным маслом.

— Ты слабак, ублюдок. Можешь причинить боль, но не выдержать ее сам, да?

Это было не самое умное решение — пырнуть мудака среди бела дня, но он слетел с катушек, когда увидел, что этот ублюдок загнал Елену в угол и попытался изнасиловать ее.

Изнасиловать.