Таксист показал визитку, на ней курсивом было напечатано: Столетов Игорь Германович, Отдел международных связей при правительстве РФ. Я кивнул таксисту, как бы выказывая уважение, после чего спросил:

– А не жалеете теперь?

– Да какой там, я живу свободно кайфую, да и знаешь брат все это мутно так, он же так и не долетел в итоге.

– В смысле? – с удивлением спросил я.

– А в прямом, самолет разбился, я по радио потом услышал. Такая жизнь, так спешил, а лучше б опоздал. Но на все воля Божья, так ведь брат?

Я молча кивнул головой.

– А ты сам то верующий вообще?

Я растерянно пробормотал что-то из серии:

– Да…но на уровне идеи, наверное…

– На уровне идеи…хм – усмехнулся таксист, в этот момент его акцент как будто исчез. Ну что дорогой, приехали, с ветерком домчал – уже привычно для меня сказал Гога.

Я расплатился и вышел из такси. Я чувствовал себя странно, будто таксист отчитал меня за то, что я неверующий и чего я вообще кивал на это его “на все воля Божья” и зачем корчил серьезное и грустное лицо, когда услышал про то что этот Игорь Германович разбился, я же даже не знаю кто это, да и вообще был ли он на самом деле, вполне вероятно, что это одна из тех таксистских баек, что бы клиент расслабился и накинул сверху на чай. Бред, депутат на такси едет…

С этими мыслями я зашел в квартиру и рухнул на диван. Так на чем я остановился…нужно рабочее название “Хутор. Очерк горожанина”, “Хуторяне”– так ну это совсем плохо. Пусть будут “Хуторские истории” или “Истории хутора” – да, это лучше, без лишнего пафоса и заигрывания с читателем. Надо успеть собрать материал до нового года, не хотел бы я там застрять.

– К нам на хутор без хорошей машины не доберешься, особенно по такой погоде. Вот мой Зилок, ни разу меня не подводил. Хотя она у меня девочка конечно. Зиной зову. Жена ругается, просто она у меня тоже Зинаида. Но жена вот именно Зинаида и это Зииииина, Зиночка, Зинуля” – посмеиваясь и покрякивая говорил шофер. А ты значиться, журналист? – спросил водитель.

–Да, приехал вот описать вашу жизнь” ответил я.

–Ох, а что там описывать то, живем себе, работаем, ну выпиваем иногда, куда без этого дела, а так вот детишек растим, вот недавно на новый год всем хутором елку нарядили, плясали пели, Дед Ваня аж гармонь порвал -заливаясь смехом рассказывал шофёр. Меня кстати Паша звать, а тебя?

–Дима – зевая, ответил я.

–Это все-таки надо было тебе чуть позже приезжать в конце весны где-нибудь, вот тогда на хуторе работы завались, маловато правда нас, но я тебе так скажу, каждый десятерых стоит. По вопросу твоему я узнал, хочешь хату что б жить, так у деда Матвея располагайся, он раньше с семьей жил, ла бабка померла, а семья вся в город подалась. Матвей один остался, но он мужик крепкий, и хозяйство один тащит, да и в целом знаешь, ну мужик, на таких союз и держался.

– Спасибо Паш, что узнал. Просторно тут у вас.

– А то. Иногда знаешь в поле выйдешь воздух свежий ночной вдохнешь и так спокойно тихо на сердце, потом в хату зайдешь, а там тепло, все спят уже, чая покрепче сделаешь. Сидишь. Тишина. И только ты вот в этой тишине сидишь и чаем хлюпаешь. А, красиво? Вот-вот Димон в городе такого нет.

–Да, соглашусь. Хорошо тут.

–Маловато нас только, но это я тебе говорил уже. Ну что Дим, надеюсь поездочка понравилась, вот дом Матвея, он тебя ждет уже. С ветерком доехали, а? – странно улыбаясь сказал Паша. Глаза блестели неестественно странным огнем.

–Д-да, с ветерком… почему что, запинаясь произнес я.

– Ну бывай тогда. Заходи в гости. Посидим, вместе чаем похлюпаем, а то и чем покрепче. Редко у нас тут новые души теперь. А ты вона городской, интересный! Паша протянул мне руку. Я ее пожал, на прощание мы оба кивнули друг другу.

ЗИЛ заурчал своим мотором, колеса лениво провернули грязь, машина постепенно удалялась. Дом деда Матвея не выглядел как дом одинокого мужчины в возрасте, он был достаточно крепкий, свежевыкрашенный, словом ожидал я худшего. Я подошел к калитке осмотрелся по сторонам. Вокруг пусто, ни души. Вдруг дверь дома открылась на крыльцо вышел мужчина лет 70 в шапке-ушанке, черном тулупе и валенках.

– Здравствуйте Матвей эээ….

–Игнатьич я – буркнул дед.

– Матвей Игнатьевич, меня зовут Дима Светлов, я журналист, Павел говорил, что я могу у вас остановиться пока буду собирать материал о жизни на хуторе” – продолжил я.

– Можешь, только ты не Светлов, Хвостов ты. А коли расположиться надо так это завсегда. – криво ухмыляясь сказал Матвей.

– Эээ, а почему Хвостов? – недоумевая, спросил я.

– А потому что вот у тебя хвост торчит. Дед указал палкой на мою тень. Из-за ветки дерева надо мной действительно складывалось впечатление, что у меня есть хвост.

– Так это из-за ветки. Неловко посмеиваясь, сказал я.

– Ну из-за ветки значит из-за ветки. Ты проходи Хвостов, а то хвост застудишь, злобно покрякивая, язвил Матвей.

Мерзкий старик, наверное, совсем от одиночества из ума выжил. Я поправил рюкзак и направился в сторону дома. Дома пахло горячим хлебом и какими-то травами. Внутри было достаточно тесно, но очень тепло, прям, как и описывал Паша.

– Так значит, смотри, ты в большой комнате спать будешь, вот она кровать, удобства как грится, на улице, устал с дороги? – каким-то отечески заботливым тоном начал дед.

– Да не особо, правда, признаюсь честно проголодался я.

Матвей похлопал меня по плечу и сказал, это Димка, не проблема садись есть будем. После того как я сел за стол, достал горячий, ароматный хлеб и большим деревянным половником налил мне и себе щи. Ломая хлеб, он спросил:

– О чем писать собрался сынок?

– Это больше репортаж, о жизни людей тут.

– А что тут? Живут люди, как и везде. Едят вот видишь, спят, работают. Все как у всех.

– Вам здесь не одиноко? Спросил я, прерываясь на суп.

– Да уж не больше чем тебе в городе – посмеивался Матвей, забивая трубку.

– Да мне не то что бы одиноко – решил возразить я.

– Да? Но это же ты ко мне приехал, а не я к тебе. Признавайся, кто тебе в городе на хвост наступил, а? – подмигивая продолжал издеваться Матвей.

Я вздохнул.

– Матвей Игнатьевич, я все-таки прошу вас обращаться ко мне по имени или по фамилии, но не коверкая ее. Я Светлов Дмитрий Сергеевич. Не Хвостов, Светлов. Если хотите на бумажке себе запишите.

– Ладно, Дмитрий Сергеевич, не кипятись, мы тут одичали в полях этих. Ты кушай, набирайся сил с дороги. Тебе еще столько историй предстоит услышать.

В печи потрескивали дрова. Трещали звонко, будто в определённом темпе.

– Это вот береза так трещит. Вот дерево конечно, красивое, белое с черным, не прячется ни от кого, хочешь, чтобы согрело – согреет, хочешь, чтобы напоило – напоит, в жаркий день тенью, как простынкой накроет, а раньше так и вовсе письма друг другу писали на бересте. Это береза, да… – задумчиво выпуская дым говорил Матвей.

– Ну что Светлов, вкусно?

– Да, Матвей Игнатьевич, спасибо вам.

На улице смеркалось, глаза потихоньку начали закрываться, я умылся прошел в гостиную лег на мягкие перина и провалился в сон. Матвей Игнатьевич молча сидел у окна. Завтра я приступлю к работе.

– Что с ним?

– Несите нашатырь скорее!

– Дмитрий Сергеевич вы меня слышите?

– Вроде глаза открывает.

Хвостов лежал на полу книжного магазина, вокруг суетливо бегали люди, кто-то снимал происходящее на телефон.

– Береза…она накормит, укроет, вот она трещит…береза.

– Кажется бредит, да вызовите вы уже врачей Господи.

– Так уже приехали, сейчас санитары носилки принесут.

Двое крепких мужчин погрузили Хвостова на носилки и понесли к черному выходу из магазина.

– Береза…она…согреет, напоит, писать, береза, береста…

– Так, у нас тут обморок, грузи его. Да аккуратней ты, не дрова же.