Когда вечером Юля накинулась на нее в коридоре с комментарием про «двух мужиков», Ксении вконец подурнело. Она до последнего надеялась, что эти двое образумятся, придут в себя и передумают. Это же глупость, такая чушь! Кто придумал так выяснять отношения? Какой Mortal Combat, Юля? И ведь она, как ни крути, к этому причастна. Это же она ляпнула фермеру про парня. Юрий Сергеевич ни в чем не виноват, но ее милостью подставляется под чужие кулаки. Семён Ильич – вон какой здоровый, деревенский мужик. При том совершенно неадекватный! Он же его убьет… Боже… Это. Необходимо. Остановить… Ноги сами понесли её во внутренний двор, Юлька увязалась следом. Начало накатывать: внешне еще более или менее держится, но истеричные нотки в голосе её выдают. Пусть всё это прекратится! Немедленно!

«Пожалуйста, Семен Ильич, уйдите отсюда, я Вас прошу! Проваливайте!»

Он - пришел. Он на нее не смотрел – смотрел поверх ее головы в глаза своего оппонента. Он её слушал, но не слышал. Её здесь словно не было - пустое место. Она бы могла сейчас начать раздеваться – он бы, видимо, и не заметил. Все ее выразительные взгляды наталкивались на камень. Ксения каждой клеточкой тела чувствовала его обращенную к фермеру ярость, так хорошо замаскированную маской видимого спокойствия. В его глазах управляющая ясно читала намерение – это будет бой, бой до победного. Боги…

А дальше… Дальше она не могла смотреть. Но смотрела. Страх – она чувствовала животных страх. Каждый удар, каждая звенящая пощечина – словно по ней самой. Он подставлялся под эти удары снова и снова – из-за ее лжи. Пожалуйста, не надо… Пожалуйста, прекратите! Остановитесь! Пожалуйста, только выстой… Когда врач упал, ей почудилось, что из-под ног начала уходить земля, что воздух перестал поступать в легкие. Она молилась, чтобы он встал на ноги… Нет, не для того, чтобы продолжить. Пусть просто встанет, и она увидит, что с ним все в порядке…

«Вставай же!»

Закончилось всё так же стремительно, как началось.

***

Поднимаясь с земли, Юра собирал последние силы, чтобы вложить их в удар. Он понимал, что еще один привет от фермера – и он проиграл. Семён расслабился, думая, что перед ним – слабак. Но врач пришел сюда не для того, чтобы в очередной раз оказаться поверженным: он должен был показать фермеру, что с ним шутки плохи, должен был поквитаться, должен был отпугнуть от неё этого психопата. Он не мог себе позволить, просто не мог позволить в очередной раз выглядеть лузером в ее глазах. Он не может ей ничего доказать, но может показать, что готов за неё биться и подставляться столько раз, сколько понадобится. Она не должна видеть его сдающимся. Ни эмоционально, ни физически. Он не собирается сдаваться – не сейчас.

Остатки сил были вложены в один удар. В последний.

Принимать от Льва Глебовича поздравления, которые ему не нужны. Не с чем поздравлять. Он не самоутверждаться сюда пришел, вовсе нет.

Протянуть проигравшему руку помощи. Не как соперник. Как врач.

Не смотреть на неё.

Не думать.

_________

Не думать не выходит. Он постоянно думает. О ней. О себе. О том, где он оказался спустя три месяца работы здесь. Заглядывать в себя страшно, а на нетрезвую голову – страшно просто невыносимо. Поэтому – виски. Страху нужно уметь смотреть прямо в глаза. Нужно разобраться в себе и все-таки принять её равнодушие, смириться с ним. Понять, как и куда двигаться дальше.

Судя по всему, эти его чувства никому не нужны. Она его не видит. А может, оно и к лучшему? Нет. Что тут может быть к лучшему? Ей действительно все равно. Разочарование ощущалось все острее, пускало корни, обвивало ими нутро, забивая собой чувство отчаяния. Разочарование вперемешку с отчаянием – адская смесь.

Просто тяжелый день. Но…

Жизнь его закаляет, каждая новая боль делает сильнее, заставляет двигаться дальше. На коленях она его не увидит. Никогда. Только в полный рост, с гордо выпрямленной спиной, поднятой головой и прямым взглядом.

– Я бы… Хотела извиниться… Это моя вина, что всё так… Получилось, – внезапно прозвучавший фактически над ухом голос – её – выводит Юру из состояния транса.

«Надо же, смотрите, кто пришел…»

– Да Вы-то тут причем? – врач смотрит на Ксению и отводит глаза. Она действительно ни при чем. Условно… По крайней мере, в эти разборки он сам ввязался.

– Этот Семён начал за мной ухаживать, я сказала, что у меня есть парень, а он почему-то подумал, что это – Вы…

«Вот как? То есть, все-таки «при чем»… Неужто она, наконец, сама увидела, что связалась с психом?»

– Знаете, Ксения, я из тех людей, которые не стесняются сказать: «А я ведь говорил». Я Вас предупреждал, что он неадекватен.

– Предупреждали… В следующий раз я к Вам обязательно прислушаюсь.., – смотрит прямо, не отводя взгляд, развернувшись к нему на стуле.

– Ооо, какая честь для меня.., – произносит он с иронией, ухмыляясь в свой стакан, – «Улыбается…», – Прислушается, значит. Неужели? Внутри загорается что-то, отдаленно напоминающее лучик надежды. Его только что зажженный ею маяк.

– Можно воды? – обращается управляющая к бармену.

– Лучше виски…

«Может, хотя бы с виски она расслабится и получится, наконец, нормально поговорить?»

– Нееет… Спасибо, давайте воды.

Маяк гаснет.

– А обещали прислушаться.., – произносит он, силясь скрыть накатившее очередной волной чувство разочарования, – Неоправданные ожидания…

Его неоправданные ожидания…

***

Но что бы не случилось – каждый вечер он все равно смотрит в ее окна. Наверное, это осознанное желание быть ближе. Лишний раз её увидеть. Хотя бы издалека. Сегодня на них растянута черная ткань. От него? Или действительно прислушалась – и все же от шизофреника? Хотелось бы надеяться…

Хруст веток заставляет отвлечься. Подобный он уже слышал несколько ночей назад…

***

– Ксения Борисовна, можно? – Стелла Анатольевна стучится в кабинет управляющей, лицо ее выглядит озадаченным. На часах 12:02.

– Ксения Борисовна, добрый день… Ксения Борисовна, Вы не знаете, где Юрий Сергеевич? – медсестра мнется в дверях, не решаясь войти.

– Здравствуйте, Стелла Анатольевна. Нет, не знаю, – Ксюша пожимает плечами, но что-то в выражении лица гостьи заставляет ее напрячься, – На планерке его сегодня не было, – «Но он и так на ней через раз», – Что-то случилось?

Женщина побледнела сильнее прежнего.

– Ксения Борисовна… Дело в том, что… Юрия Сергеевича нигде нет. Он не вышел на работу. Он всегда предупреждает, задерживаясь даже на 3 минуты. И трубку не берет. Уже Лев Глебович в медкабинет заглядывал, тоже ищет его. Вы простите, что я Вас побеспокоила, но я подумала, может он Вас предупреждал? Его последний раз видели с вчера вечером – с Вами. В номере все вещи на месте.., – женщина смотрела на нее испуганно, растерянно…

«Что значит – нигде нет и трубку не берет!?

Что значит – последний раз?»

Рука непроизвольно тянется к телефону. Главное – дышать глубже. Главное – унять пробившую её насквозь внутреннюю дрожь.

12:05 Исходящий вызов: Юрий Сергеевич

Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети

Комментарий к Ожидания

Возможно, я излишне драматизирую, и следующие пару серий нам покажут под веселую музычку, как они умеют…

Но мне не понравилось состояние, в котором врач пребывает всю серию - от начала и до финального “Неоправданные ожидания”. И мне, наконец, понравилась Ксения.

_________

В тексте: Soufee - Руины

========== Бег ==========

Он лежал в каком-то вонючем сарае на деревянном полу. Кости адски ломило, голова соображала туго. Точнее, она совсем не соображала - кажется, ему вышибли все мозги. Все, что врач помнит наверняка – посторонние звуки в зарослях кустов, ощущение удара тяжелым тупым предметом по голове, головокружение, шум в ушах… Вместе с болью пришла темнота. Когда очнулся – обнаружил себя уже на поводке. А дальше – какой-то вязкий туман, чередование забытья и коротких отрезков в состоянии неуверенного сознания. Кажется – это один их таких моментов… Постепенно перед глазами начали всплывать картинки, размытое лицо склоненного над ним человека, чьими стараниями Юра здесь оказался. Семён.