«Больше ничего не имеет значения». Юра всматривался в её лицо и отчетливо это осознавал. В состоянии чудовищного стресса, состоянии аффекта выбор делается безошибочно, рефлекторно и мгновенно. Он, наконец, вырвался из этого замкнутого круга мыслей - воронки, на дно которой его затянуло, казалось, безвозвратно. Мужчина нашел ответ на все свои вопросы, и сердце больше не металось, мысли успокоились. Всё внутри, наконец, пришло к согласию. В момент, когда врач бежал по коридору, когда увидел, приближаясь, её запястье на мраморе пола, когда падал перед ней на колени, когда еле нащупал пульс, когда трясущимися руками пытался сложить конверт из этой дурацкой марли, когда держал перед её носом пропитанную нашатырем вату и молился – он всё решил. Ни на секунду не усомнился, не чувствовал ни грамма сожаления об упущенной возможности - лишь острое желание каждый день слышать её смех и ловить взгляд искрящихся глаз. Ощущать на коже её обжигающее дыхание. Разрешить себе просто любить. Эта девушка была Жизнью. С ней он чувствовал живым себя самого. Всё остальное – являлось просто видимостью этой жизни. Её подобием.
Решение принесло с собой огромное облегчение: Юра почувствовал, как неподъёмный груз упал с его плеч, все мышцы расслабились, голова признала свое поражение, а душа ликовала: он останется здесь, с ней.
Когда Ксения пришла в себя там, в отеле, врач понял: самого страшного не случилось. Теперь главное – чтобы обошлось без серьезных осложнений. Слабая надежда на это была, хотя падала Ксения от сильного толчка, с высоты своего роста – на каменный пол. Но барная стойка затормозила падение, смягчив его. По коже пробежал мороз от мысли, что этот мудак мог толкнуть её в другом направлении, и она не встретила бы препятствий. Юра искал малейшие намеки на ухудшение или улучшение её самочувствия. Он, конечно, не невролог, но приблизительную оценку состояния пострадавшего от черепно-мозговой травмы дать мог. На данный момент оно – удовлетворительное или средней степени тяжести, но по внешним признакам не тяжелое. Цвет кожных покровов бледный, она в умеренно оглушенном сознании, дыхание ровное, пульс четкий, двигательные нарушения не достигают степени пареза, следовательно, угрозы для жизни нет. Остальное скажет только КТ и МРТ. Может быть, всё и обойдется.
— Приехали, — внезапно раздавшийся над ухом голос фельдшера выдернул Юру из раздумий, — Посидите тут немного, я отнесу документы в приемное отделение и вернусь за вами. Приготовьте паспорта.
Медбрат схватил свои бумаги и был таков. Юрий Сергеевич пригляделся. В ночи рассмотреть что-либо было проблематично, но общие очертания больницы были вполне узнаваемыми: Центр имени Приорова. Сердце торжествующе забилось: руководящую должность здесь занимал старинный друг его матери: конфетами маленького Юру угощал, когда навещал их. Они смогут обо всём договориться. Время позднее, но вариантов нет.
Телефонная книга – долго и любовно пополняемая коллекция полезных контактов, которые могли бы в будущем ему пригодиться.
— Алло! Пётр Иванович, добрый вечер! Это Юра. Симонов. Да! Простите за поздний звонок! Не совсем… Пётр Иванович, я под окнами вашего Центра. Со своей… половиной. ЧМТ. Удовлетворительное или средней тяжести. Я понимаю, что это наглость с моей стороны, но я сейчас хочу воспользоваться нашим знакомством… Да, а то, боюсь, сразу выгонят. Вы можете посодействовать? Огромное спасибо, Пётр Иванович. Простите еще раз за беспокойство.
Выдохнул и украдкой взглянул на Ксению. Она лежала с открытыми глазами и смотрела прямо на него. По девушке было видно, что эта поездка далась ей непросто, но она каким-то непостижимым образом умудрялась сейчас по-детски улыбаться.
— Ты пойдешь со мной?
— Конечно. Куда ты от меня денешься? — самая непринужденная улыбка заиграла на его губах, — Придется тебе смириться с моим обществом.
— Спасибо! Я с детства ужасно боюсь больниц…
***
Фельдшер вернулся довольно быстро. Вот что значит – приезжать в больницу ближе к ночи.
— В приемном покое всё оформят сами. Вас срочно ждут на обследование.
На входе их ожидала медсестра и бригада медбратьев, принявших из рук фельдшеров носилки с пациенткой и взамен передавших коллегам пустые. Юра бросил вопросительный взгляд на женщину в форме. Та лишь коротко кивнула, давая ему понять, что он может следовать за ними. Протянула халат, который держала в руках. На нем болтался наспех состряпанный бейдж:
Юрий Сергеевич Симонов
Терапевт
Отпечатано кривовато, но какая разница. Стремительно накинув халат, врач поспешил за медиками.
Кровь на всё, что можно, МРТ, КТ, электроэнцефалография, рентген шейных позвонков, осмотр нейрохирурга и невролога. На часах почти 11 вечера, но кабинеты открываются под пациентов, которым необходимы срочные обследования. Доктора и медперсонал снуют туда-сюда. Их смена в разгаре. Ксюша выглядит бледной и измученной, ей невыносимо страшно и одновременно с этим ужасно хочется спать; у Юры сна ни в одном глазу. Сначала врач вежливо ждал за очередной дверью, потом набрался наглости и стал сопровождать девушку прямо в кабинеты. Его никто не гнал.
— Невероятное везение! Ксения Борисовна, Вы знаете, что родились в рубашке!? — нейрохирург преклонного возраста внимательно рассматривал изображения, выведенные на экран монитора. Это были результаты рентгена, КТ и МРТ. — Вы падали с высоты своего роста, на ускорении, на каменную поверхность. И остались фактически невредимы! Шейные позвонки не смещены. Кости черепа целы: можно сказать, отделались повреждением мягких тканей. Рана небольшая. Хоть я в это и не верю, но похоже, Вас там сверху берегут, не могу найти другого объяснения. Витальные функции не нарушены, первичные полушарные и краниобазальные симптомы мягко выражены. Состояние удовлетворительное. Угроза для жизни - отсутствует, прогноз восстановления трудоспособности хороший. Лечение консервативное.
Ксения слабо улыбнулась. Может, действительно, для чего-то берегут? Юра шумно выдохнул. Только сейчас, когда все заключения прозвучали, и огромное напряжение начало отступать, он почувствовал, насколько устал.
— Как быстро Ксения Борисовна пришла в себя после потери сознания? — обратился врач к Юрию Сергеевичу.
— 6 минут. — Юра уже давно все вычислил в своей голове. И кабинета он вылетел в 19:03, в 19:08 Ксюша открыла глаза. На часы тогда он смотрел на автомате – профессиональная привычка.
— Немало-немало, — покачал головой нейрохирург. Достал бумаги и начал их заполнять, бубня что-то себе под нос. Юра кивнул: он и сам прекрасно понимал, что 6 минут – время критическое. Пограничное. Подошел к девушке и молча вложил в свою её ладонь, легко сжал, улыбнулся ей ободряюще.
— Так, молодые люди, пора и честь знать. Продолжим утром. Людочка, зови персонал, пусть проводят моих посетителей в палату. Двести четвёртая, — прищурился мужчина, разглядывая на экране электронную карту на имя К.Б. Завгородней, куда вносилась и где в автоматическом режиме обновлялась введенная врачами и регистратурой информация. — Ксения Борисовна, Вам необходим покой, поэтому, если позволите, в палату Вас доставят так же, как доставили сюда. Завтра уже сами попробуете. — Мужчина поправил очки на носу, зевнул в кулак и снова уткнулся в монитор.
Помощница нейрохирурга Людочка, которая все это время молча сидела за столиком напротив, вскочила на ноги и кинулась за дверь. Потолок «поплыл» и Ксюша провалилась в сон, выныривая только для того, чтобы принять из рук медсестры стаканчик с пригоршней каких-то таблеток.
Комментарий к Глава 9 // Жизнь и её подобие
Простите. Стекло было мне необходимо. Человек, который не видит никакого выхода, способен мгновенно принять решение, находясь в состоянии аффекта. Правильное оно или нет – другой вопрос. Скорее всего – правильное, ведь решает не голова и, как мне кажется, даже не сердце. Это предельная концентрация энергии, за гранью сознания. Спасая ментальное «я», в подобные моменты, думаю, срабатывает инстинкт самосохранения.
