Юра бросил короткий холодный взгляд на Ксению, от благодушного настроения которой, судя по выражению ее лица, и следа не осталось.

— Если бы я был свободен, — улыбнулся врач краешками губ, — То вряд ли смог бы Вам отказать.

— Спасибо, утешили, — рассмеялась Оксана, — Я уж думала, неужели со мной все настолько плохо?

— С Вами все в полном порядке, Оксана, не переживайте. Но не в моих правилах дурить голову и дарить пустые надежды.., — произнес он самую малость громче, чем следовало, что б уж наверняка долетело до всех, кому предназначалось. — Вы этого не заслуживаете. Никто не заслуживает. Хорошего дня.

— И Вам.

«Мой день уже ничего не спасет. Но спасибо»

15:36 От кого: Санёк: Вот это представление ты устроил… Я, правда, не сразу понял.

15:38 Кому: Санёк: Главное, что понял. Зайду вечером.

15:45 От кого: Ксения: Что это было?

«Это я у тебя должен спрашивать, тебе не кажется?»

15:51 Кому: Ксения: Приходи, как на меня время найдешь, объясню.

Спустя два часа Ксения вошла, как всегда без стука, в его кабинет. Он уж и не ждал. Два гребаных часа ей понадобилось, чтобы урвать минутку в своем невероятно загруженном графике. Или чтобы с духом собраться. Хотя судя по выражению ее лица, собраться она все же не пыталась.

— Оооо, Ксения Борисовна? Вы все-таки дошли? Решили вспомнить о моей скромной персоне? Спасибо, — Юра сидел на своем стуле в излюбленной своей закрытой позе, скрестив руки на груди, транслируя хладнокровие за периметры здания. Свою уязвимость в этот момент он ей не покажет ни за что, пусть хоть хляби небесные разверзнутся, пусть хоть небо на землю упадет.

Управляющая недоуменно уставилась на врача:

— Юр, в чем дело? Мы договаривались о вечере, ты забыл?

— Ну да, ты сказала, раньше не получится, ведь у тебя чертовски загруженный день… Я и вижу. Принимать букеты, гонять кофе, кокетничать и чуть ли не за ручки держаться со своим, как ты его назвала, «хорошим знакомым» у тебя время есть, а на то, чтобы с собственными отношениями разобраться… Это может подождать.

— Ты что, ревнуешь? Это была деловая встреча, мы обсуждали сотрудничество между «Грандом» и его конным клубом! Что ты себе успел напридумывать!? — Ксения смотрела на врача круглыми глазами.

— Да ну!? Слишком тепло обсуждали, как посмотрю. А букетик – это, видимо, чтобы тебя задобрить, вдруг не выгорит, да? — Юра встал со своего стула, уперся ладонями в стол и тяжелым взглядом посмотрел на нее, — «Если уж говорить, то всё, если расставлять, то точки, а не троеточия», — Знаешь, Ксения, последнее время я вообще перестал замечать хоть какие-то признаки того, что все еще тебе интересен. У тебя работа, «непростой период в жизни», сомнения, метания, поездки какие-то, по поводу которых ты мне врешь в глаза. Да я вообще не знаю, где тебя носит и почему ты так упрямо это скрываешь.

«Где-то это я уже слышал… Кажется, я сам это и говорил»

Она вздрогнула, явно узнавая посыл, но глаз не отвела.

— Юра, у меня тоже есть своя жизнь! Я тоже живой человек со своими проблемами! И от тебя прошу всего лишь немного времени. Чуткости! Немного внимания и понимания! Я тебе уже однажды об этом говорила, помнишь?

«Я точно это слышал. Фактически слово в слово…»

— Да? На какую такую чуткость и понимание ты рассчитываешь? Ты боишься каких-то граблей, придумала себе какие-то ожидания, сомневаешься в нас, мотаешься где-то, мне говоришь неправду, не доверяешь и считаешь, что я должен в ответ продемонстрировать понимание и чуткость!? Да, не смотри на меня так, Лев сказал, что последний месяц не отправлял тебя в город, Ксения. Ты всё это время меня обманывала. Отсюда вытекает очень логичный, очень резонный вопрос. Зачем?

«…Может, я тебя и не вижу-то рядом потому, что это пресловутое внимание ты благополучно нашла где-то на стороне?»

Ксюша отступила назад к двери, посмотрела на него взглядом затравленного зверька. С ним этот номер больше не пройдет. Она молчала долгие полминуты, словно взвешивая все «за» и «против» в своей голове…

— Я… Не могу тебе этого сказать. Не сейчас. Не дави на меня, пожалуйста…

«Что. Ты. Скрываешь?»

Врач взорвался. То есть, вот сейчас, когда они ходят по краю пропасти, когда одно слово – и все будет кончено, даже сейчас ей настолько принципиально утаить от него правду?

— А может есть кто-то другой, кто-то, кто стоит твоих откровений? Я уж и не верю, что тоже стою…

— Что ты имеешь ввиду? — прошептала Ксения, глядя на Юру широко распахнутыми глазами.

— Я имею ввиду, — сдерживать голос было невозможно сложно, еще чуть-чуть – и он сорвется, — может, ты параллельно крутишь еще с одним, а то и не с одним, всё никак не определишься, где ошибка, а где – нет? Все приглядываешься, чьи ожидания оправдать сможешь? Как прикажешь мне всё это понимать!? — Впечатал. Пригвоздил. Замер.

В памяти всплыло: она на сцене, кричит на него в ответ на эти самые обвинения. «У меня нет никого! Как ты мог так обо мне подумать?». Разница в том, что в этот самый момент всё – по-настоящему. Там была игра, а здесь – жизнь. Его жизнь, которую он рушит собственными руками, потому что лучше разрушить всё до основания, чем строить отношения на лжи и умелом притворстве, что всё не так уж и плохо. Всё катастрофически плохо! Он бил наотмашь, превращая все созданное в руины, и она ему активно помогала.

Ксения смотрела на врача в упор, в его глазах заблестели слезы обиды. Нет, он не купится. Память услужливо подсказывала, что актриса из нее хорошая, и Юра не спешил в них верить. А потом она закричала:

— Я тебе уже говорила, что нет у меня никого! Говорила!!! Я тебе уже говорила, что никогда не смогла бы так с тобой поступить! Я просила у тебя немного гребаного времени – и всё! Хорошего же ты обо мне мнения, спасибо!!! Ты говоришь, что я не доверяю тебе, но посмотри на себя! Это ты! Ты не доверяешь мне! Ты! Тогда зачем вообще это всё? Зачем!? Ничего у нас не получится! Ничего не будет! Ни отношений, ни семьи, ни собаки, ни дома, ни детей, ясно!? Я твои ожидания оправдать не могу, просить тебя отказываться от твоих амбиций – не могу и доверять себе насильно заставить не могу! Насильно мил не будешь!

«Да при чем тут собаки и дети? При чем тут мои амбиции? Это ты мне лжешь, ты сама не знаешь, чего хочешь…»

— Давай расстанемся… Пока все не зашло слишком далеко, — прошептала она, уставившись на него своими блестящими от подступивших слез шоколадными глазищами в ожидании ответа. Его яростное молчание стало ей этим ответом. Девушка коротко кивнула и, развернувшись, выскочила в дверь, оставив врача в звенящей тишине.

Всё кончилось.

.

.

.

.

.

В тот момент, глядя в стену, Юра думал лишь о том, что вот она – еще одна непростительная ошибка на его счету, уже третья: он слишком поторопился поверить в ее чувства. Если бы они у нее действительно были, этой катастрофы не могло бы произойти в принципе.

Он так думал, верил в это всей душой, сосредоточился на размышлении о своих ошибках и не отдавал себе отчета в действиях, когда тем же вечером, не соображая уже толком ничего, совершал четвертую, действительно страшную, настоящую.

Позволив эмоциям захватить власть над разумом, врач поставил на кон собственную жизнь.

Черт знает, сколько Юра просидел, уставившись в одну точку на стене. Желание перевернуть все в медкабинете вверх дном как вспыхнуло, так и угасло фактически мгновенно. Этот выплеск эмоций ничем не поможет, легче не станет. Всё рухнуло. Всё, что собиралось по кирпичикам, разрушено до основания. Вокруг него пустота, внутри него – пустота. Ксения определилась, что ей важнее, и – это не эти отношения. Что он сделал не так? О чем таком невозможном попросил, особенно, учитывая, что она прекрасно знает о том, что он слышал ее разговор с подругой? Что ей настолько принципиально от него утаить? Что может быть важнее их самих? Кто-то другой… «Растопил её сердечко». Видимо.