Сюэ Ян, который на всякий случай был здесь по распоряжению Цзинь Гуанъяо, быстро среагировал и активировал сильнейшие сковывающие талисманы, после использовал имеющиеся цепи для сдерживания подобных тварей. Они еле-еле смогли утихомирить Чифэн-цзюня, но о повторном взятии его под контроль речи не шло.

– Я так понимаю, план провалился? – ехидно спросил Сюэ Ян.

– Помолчи! – гаркнул Яо.

– Оу, Вэнь Нин по сравнению с ним тихая лапочка, – произнес мальчишка, напоминая о еще одном лютом мертвеце, имеющимся у них в наличии. Собственно, Вэнь Нин и послужил прототипом для создания Чифэн-цзюня.

– Я это знаю! – вновь закричал Гуанъяо. – Что делать? Что делать?!

Он начал беспокойно ходить по помещению, кусая губы и нервно поглядывая на связанного Минцзюэ.

– Послушай, а давай его разрежем на части и сожжем? – вдруг предложил Сюэ Ян.

– Сжечь? Нет. Он тогда превратится в блуждающего призрака, и мы не будем знать покоя до конца наших дней, – отказался Яо.

– О! Слушай, а давай попробуем вместе с телом расчленить и душу, но не сжигать, а спрятать в каких-нибудь тайных местах?

– И что это нам даст?

– Смотри, так как душа будет тоже разделена вместе с телом, а тело не будет предано огню, то она не сможет воссоединиться из кусков и тем самым превратиться в призрака, – пояснил Сюэ Ян.

– А это не лишено смысла, – задумчиво ответил Яо. – Подобное непросто осуществить, но вполне выполнимо, если постараться. Что ж, тогда так и поступим.

На этом общее сопереживание завершилось и Сафир убрал почти все нити. Следующие моменты увидели только Сичэнь, Хуайсан и Ванцзи с Вэй Ином. Эти воспоминания были наполнены любовью и радостью с нотками печали.

Не Минцзюэ показал всю степень своей любви к двум братьям – родному и названому. Хуайсан увидел и почувствовал радость и счастье тех моментов, когда он только родился и маленького Минцзюэ привели посмотреть на младшего братика. А-Сан был такой крошечный и такой беззащитный. При виде него сердце Минцзюэ наполнилось непередаваемой любовью и желанием оберегать, защищать, заботиться об этом крохотном человеке. Он почувствовал радость старшего брата и гордость за него, когда Хуайсан хоть и отказался от использования сабли, но боевые искусства не забросил и достиг больших успехов, пусть и в таком странном виде ведения боя. Он почувствовал его печаль и злость на самого себя, когда в порыве гнева Минцзюэ сжег все его красивые вещи и предметы искусства, а потом долго корил себя за несдержанность и втайне приносил в его комнату новые безделушки, купленные помощниками, ведь он сам в этом всём совершенно не разбирался. Эта нежная любовь, эта забота, это чувство защищенности, Хуайсан почувствовал всё то, что не надеялся более никогда испытать. Ему очень и очень не хватало старшего брата.

Лань Сичэнь. Когда юного Не Минцюэ познакомили с Сичэнем, то он только презрительно фыркнул, осмотрев этого хрупкого с виду паренька, одетого в белоснежные одежды. Он приехал в Нечистую Юдоль со своим дядей, и отец Минцзюэ о чем-то с ним разговаривал, оставив этого белоснежного на попечение своего старшего сына. Младший Не лучше бы повозился с маленьким братом, чем устраивал экскурсию по крепости этому чистоплюю. В итоге они подрались и Сичэнь победил Не Минцзюэ, заменив в нем чувство презрения на восхищение и уважение. Более будущий глава Не никогда не смотрел на адептов клана Гусу Лань с презрением, а с Лань Сичэнем завязал крепкую дружбу, основанную на взаимном уважении и понимании. Дружба, ставшая истинной братской любовью еще до того, как они по факту стали побратимами. Чифэн-цзюнь искренне радовался счастью в жизни Сичэня и столь же искренне переживал, когда у того что-то не ладилось. Помогал, когда того требовала ситуация и принимал помощь, если сам нуждался. Они понимали друг друга с полуслова и были рады каждой встрече. И сейчас Не Минцзюэ рассказывал о своих чувствах в виде образов из прошлого и сожалел о том, что не смог подержать на руках детей Сичэня и не сможет присутствовать на свадьбе родного брата, на которую еще надеялся при жизни. Он словно дал благословение выбору Хуайсана, показав, что любовь и преданность основа основ. И в итоге бывший глава Не дал понять, что сожалеет о том, что Сичэнь пал жертвой лжи Мэн Яо и нисколько ни винит его за то, что Лань Хуань слишком доверился этому предателю.

А напоследок душа Не Минцзюэ поблагодарила Ванцзи и Вэй Усяня: они увидели перед своим внутренним взором глубокий поклон Чифэн-цзюня. И на этом сопереживание завершилось для всех.

Лань Сичэнь покачнулся и упал на колени. Не найдя в себе сил, что-либо произнести, он тихо заплакал. Это всё… это слишком много для него… Все эти годы он доверял и верил тому, кто убил его названого брата, дорогого его сердцу человека. Он поверил тому, кого следовало обходить десятой дорогой и проигнорировал слова человека, который множество раз доказывал честность своих намерений. И он… он напрямую причастен к гибели Не Минцзюэ. Лань Хуань словно задыхался от этих нахлынувших эмоций, а сердце было готово вырваться из груди. Сжав на груди ткань белого ханьфу, Сичэнь согнулся и почти лег на пол, он ударил кулаком о плиты… раз… еще раз… Боль от ударов не помогла прийти в себя, и тут же он осознал, что не может вдохнуть. Едва это понял Вэй Ин, как, опережая Ванцзи, подскочил к Лань Хуаню и нажал на несколько акупунктурных точек. Он помнил этот прием со времен жизни на Луаньцзан, когда его так успокаивала Вэнь Цин, стоило ему скатиться в бездну отчаяния. Сичэнь тяжело, с хрипом вдохнул и поднял свой взгляд на Мэн Яо.

====== 70. ======

Мэн Яо с ужасом в глазах смотрел на Не Минцзюэ. Даже после своей смерти он продолжает разоблачать его. Единственный человек, которого он так и не смог обмануть. В свое время только благодаря его дружбе с Сичэнем Чифэн-цзюнь закрывал глаза на многие темные дела Гуанъяо. Только лишь потому, что Лань Хуань доверял Яо, а глава Не доверял Лань Хуаню. Только из-за этого ему удавалось избежать многих провалов. А сейчас Чифэн-цзюнь самолично раскрыл его тайны, теперь невозможно сказать Сичэню: «Брат, это неправда, ты получил неверную информацию». И ведь это увидел не только Лань Хуань, но и все присутствующие, которые хорошо знают Минцзюэ и поверят в сказанное им, а не в его, Яо, ложь, какой бы правдивой она ни выглядела. Это конец всему, и ему не выйти отсюда живым.

– Яо, зачем? – произнес Сичэнь, едва отдышался.

– Брат… что ты хочешь услышать? – словно не поняв вопроса, спросил Мэн Яо.

– Зачем ты всё это сделал? Яо, зачем? Чего тебе не хватало? К чему это всё… все эти жертвы… всё это… – свои слова Сичэнь начал говорить громко, но к концу речи скатился на дрожащий шепот и, сидя на коленях, закрыл ладонями лицо.

– Брат… тебе никогда меня не понять… никому не понять, – произнес Гуанъяо.

– Ты повторяешь эти слова вновь и вновь, но, Яо, ты сам хоть раз пытался понять других? И пробовал донести до них свои мысли, чтобы быть понятым? Я был с тобой рядом столько лет и всегда поддерживал тебя в твоих начинаниях, успокаивал в печалях, искренне радовался твоим успехам, так почему же ты говоришь, что я тоже не смогу тебя понять? – слегка хриплым голосом произнес Лань Хуань. Он встал с колен и приблизился к Мэн Яо.

Цзинь Гуанъяо, глядя на него, попытался выдавить из себя улыбку, но его губы дрожали и отказывались слушаться.

– Яо, почему ты молчишь? – спросил Сичэнь.

– Мне нечего тебе ответить, брат. Сейчас, чтобы я ни произнес, поверишь ли ты в мои слова? – ответил Гуанъяо.

– Поверю.

– Аха-ха-ха… – Яо неожиданно рассмеялся. – Сичэнь, ты был всегда так добр ко мне, и даже сейчас, когда Чифэн-цзюнь открыл тебе правду о моих грехах, ты говоришь, что поверишь мне. Ты поистине равен небожителям в своей праведности и доброте. Видимо, только один ты мне и верил всегда…

– Неправда, – серьезным голосом произнес Лань Хуань, – Минцзюэ изначально доверял тебе в равной степени, как и мне. Он уважал тебя. Ты ведь сам только что всё видел и чувствовал в сопереживании.