– Вас не заставляют забирать все это домой? – спросила я, раскладывая вещи.

– Зачем? Мы тут с июня до декабря.

– То есть в школу тут никто не ездит?

– Все плюнули на старые школы без нормальных учителей. Нас тут учат тому, что нам действительно пригодится в жизни, а не тому, что взбрело в голову толстякам из министерства.

Он сказал это с такой злостью, будто знал их лично.

– Ты тут один все время жил?

– Сначала с Диной Прайс, потом она съехала и я с тех пор один.

– Побоялась в одной комнате с мальчиком спать?

Я сама не отрицала мысли, что логичнее было бы поселить девочек с девочками, а мальчиков с мальчиками, но мне данная ситуация нравилась больше. Если честно, я больше доверяю мальчикам, чем девочкам. И вообще мне с ними легче общаться. Так, наверное, и должно быть. Все, что родители дали мне об отношениях между женщиной и мужчиной – это то, что дело женщины – рожать детей, а мужчины – содержать их. Своим советам они, видимо, никогда следовать и не собирались.

– Надеюсь, ты не спишь с дробовиком.

– На учет надо ставить?

– Придется.

– Блин, я что, убивать тебя им собираюсь что ли?

– Нет, это законы и придумывал их не я, поэтому лучше повиноваться.

Когда все мои оружия официально были законны и находились под ответственностью и контролем лагеря, а вещи уже были разложены в шкаф и книжный шкаф к небольшому количеству книг Филипа, время медленно шло в 2. В 13:30 в комнату зашла женщина со впалыми скулами и куда-то позвала меня. Не знаю, что породило во мне такое странное чувство, фильмы, жизнь до 12 или что-то еще, но всегда, когда кто-то звал меня куда-то или просил подойти, ничего не объяснив, я сразу готовила себя к самому худшему. К тому, что сейчас раскроется какая-нибудь правда обо мне, которую я о себе забыла или вообще, знать не знаю. То же чувство я испытывала и сейчас. Пока я шла за женщиной, ребята из соседних комнат оглядывались на меня через открытые двери и окна и смотрели вслед. Стоило мне заметить Макси, все стало замедляться. Я не могла забыть ее взгляда, колеблющегося между тем, решила ли она уже что-то, что со мной могут сделать, или все еще пыталась это предугадать, выиграть время и спасти меня от чего-то… неизбежного. Мне хотелось убежать. Мне совсем не нравилось то, что вот-вот произойдет. Хотя, что может случиться? С другой стороны, может быть, меня просто хотят ввести в курс дела? Зачем я так пугаюсь?

– Простите, мэм, – сказала я поравнявшись с женщиной. – Не могли бы Вы сказать, куда я иду?

– Сейчас придем, и ты все узнаешь. – ответила она, не уделив мне ни секунды внимания. Меня это мало обнадеживало, но начинать войну было рано. Слишком рано.

Женщина привела меня прямо к кабинету директора, находящемуся на третьем этаже того здания. Кстати, судя по всему, это была учебная часть. Но это если мыслить как человек, а так на учебную часть это было мало похоже. Или, последний вопрос, чему они нас там учат? Кого же я ожидала увидеть за дверью с надписью «директор»? Худую, знающую свое дело женщину, которая знает, что тебе ответить, полную ее противоположность или, как это бывает по классике, толстяка, которому есть дело только для бумаг? Наверное, я слишком наивна.

Я долго не могла себя заставить войти в хороший, красивый кабинет Кипа, смотря на это все с, надеюсь, не тупым взглядом. Он что-то писал, кидая редкий взгляд на бумагу, которую держал в другой руке. Я не хотела в это верить. Услышав тяжелый и нервный вздох женщины за спиной, я прошла на ватных ногах и села в мягкое белое кресло на колесиках перед столом. Вопросы сыпались на мою голову чаще, чем Кип поднимал глаза на текст. Но зато необоснованное волнение исчезло бесследно, хоть меня на тот момент не так уж и волновало.

Дверь сзади закрылась. По характерной тишине я поняла, что мы остались одни. Ожидание меня убивало. Я пыталась успокоиться, но страх перед неизвестностью не хотел оставлять меня.

После долгого, бесконечного ожидания, Кип отложил свои бумаги и взглянул на меня свежим взглядом, начинающим все с чистого листа.

– Вижу, у тебя легкое волнение.

– Не назвала бы это легким.

– Почему такие нервы? Зачем столько адреналина? Это не тюрьма и не задача сбежать из нее. Тебя не предупредили, но если тебе не понравится, ты сможешь отсюда уехать.

Это меня мало обнадеживало. Но то, что дело двигалось и со мной уже начали говорить, давало мне капельку надежды.

– Меня интересует только то, что здесь является ключевым процессом.

– Не так быстро. Сначала обсудим правила. Ты относишься ко мне как к взрослому, я уважаю твои решения, и учитываю твое мнение в зависимости от ситуации. Ты не противоречишь тому, что я говорю, и случаешься преподавателей и персонал.

– Что за персона…

– Не задаешь лишних вопросов! – он сделал паузу.

Это, пожалуй, одно из немногих правил, которые я обожаю нарушать. Не знаю, захочу ли я держать язык за зубами.

– Если будешь вести себя плохо, то у нас есть психолог, он промоет тебе мозги так, что тебе это мало понравится. Еще мы несем ответственность за твою сохранность, все, что бы с тобой не происходило, будет на нашей совести.

– И перед кем вы ответственность несете?

– Перед твоими законными представителями. Да, они есть и им на тебя не плевать. И знаешь, они будут очень рады забрать тебя после лагеря.

Лучше новости и не придумаешь.

– Чем еще обрадуете?

– Остальное не так важно, так, мелочи. А теперь то, чего ты ждала все это время. Я объясню тебе, зачем ты тут. В 2002 году мы нашли место, попадая в которое мы можем находить утерянные копии старинных видов искусств. В прошлом году это была Мона Лиза. Слышала?

– Пару раз. Из книг.

– Оригиналы были уничтожены, но копии, чудом сохранившиеся в параллельных мирах, сейчас у нас. И мы в большинстве.

– Вы сказали «в параллельных мирах»? – я усмехнулась. – Я думала, хотя бы тут меня не будут пытаться накачать обманом.

– Никакого обмана здесь нет. Это открытие произошло совершенно случайно и не нами.

– Но взяться за это решились вы. Ага, а можно спросить, почему занимаются этим дети, а не специально обученные специалисты? Вы даже не понимаете, чем жертвуете?

– Мы – то как раз все понимаем. И за то время, сколько мы занимаемся спасением нашей и твоей, в том числе, истории, не было еще ни одной жертвы.

– Даже психологической?

– Тем более психологической. Вот увидишь, тебе совершенно нечего бояться! Чесбург мало чем отличается от реального мира! Ты совсем не заметишь разницы.

Я даже не стала задаваться вопросом, что такое Чесбург.

– Ясно. Я могу идти?

– У тебя даже нет вопросов?

– Предпочитаю разбираться сама.

– Ладно. Иди в 15 аудиторию, там скоро будет собеседование. Кстати, ты в группе «А».

Еще одна безумная вещь, в которой я не буду разбираться.

Все это было настолько странно и неубедительно, но настолько экзотически и интригующе, что мне на самом деле хотелось увидеть то, что, возможно, изменит мою жизнь. Без разницы, в какую сторону, но мне уже давно нужны были перемены.

По пути в 15 аудиторию (я понятия не имела, где она находится), я наткнулась на одну из библиотек. Она принадлежала книгам, написанным после 19 века, как и говорил Филип. Если честно, я была разочарована. Мое представление о библиотеках резко ухудшилось. Пять-шесть невысоких стеллажей с пыльными, никому не нужными книжками и они довольны. Меня не обманули, меня разочаровали.

Я быстро ушла, не хотелось расстраиваться долго. Вскоре я нашла 15 аудиторию. Там было пока что пусто. Я села с краю полукруглого стола и принялась ждать. Снова ждать непонятно чего, то, что приведет, как обычно, непонятно куда. Больше всего в жизни я не любила тратить время зря. Но именно этим я сейчас и занималась. Кабинет был полностью пуст, даже если бы я и хотела чем-нибудь себя занять, то не смогла бы. Если только не начала бы строить из стульев пентхаус.