— Да, видела. Готова к первому учебному дню?

— Готова. Мин Соли уже написала мне, что соскучилась.

— Что ж, ее можно понять.

Взявшись за руки, мы спускаемся во двор, где в заведенной машине нас ждет Тэхён. Он настойчиво следует своему плану не терять ни единой минуты с дочерью, и этим утром дал понять, что планирует отвозить ее в школу вместе со мной. Меня беспокоит, что одноклассницы начнут одолевать расспросами Юну. Дети зачастую бывают жестокими и беспардонными, и я здесь я полагаюсь на мудрость и стойкость дочери: что она не станет принимать их близко к сердцу и при необходимости сумеет дать слухам отпор.

— В обед мне понадобится моя машина, чтобы забрать Юну из школы, — понизив голос, я смотрю на Тэхёна, пока накидываю ремень безопасности. — Как нам быть с этим?

— Это не станет проблемой. Мы заберем ее вместе.

— Ты ведь знаешь, что люди в офисе удивятся, когда увидят, что мы приедем на одной машине.

— Ты прекрасно знаешь, что мне плевать на то, что подумают другие.

Со стороны может показаться, что я получила все, к чему стремилась: вторую ночь я засыпаю в одной постели с Тэхёном и познакомила его с дочерью, которую он безоговорочно принял и с которой пытается наладить контакт. Но все происходит слишком неестественно, слишком скоропалительно, слишком неправильно. Все, что касается Тэхёна делает меня жадной и амбициозной. Мне недостаточно быть сопутствующим товару к его дочери, которую он старательно пытается себе вернуть; недостаточно тех действий, которые мы совершаем вместе, потому что так делает среднестатистическая семья: завтракаем, обсуждаем необходимые покупки, просыпаемся в одной кровати. Я хочу себе настоящего Тэхёна, а не его оболочку.

— Я желаю тебе хорошего дня, милая, — опустившись на колени, я обнимаю Юну и глажу ее по волосам. — Буду ждать твоего отчета о первом дне и о том, как отреагировала на твое появление Соли.

Юна обнимает меня в ответ, и поверх ее плеча я ловлю взгляд Тэхёна. С успехом закрываясь от меня, он не в силах спрятать свои эмоции по отношению к дочери: сейчас он готов отдать все сокровища мира, чтобы оказаться на моем месте. Я ободряюще улыбаюсь ему и выговариваю одними губами: «Скоро».

— Я выкуплю его долю в компании, — твердо произносит Тэхён, когда Юна скрывается из вида. — Это наследство моей дочери и ему в нем делать нечего.

— У Джексона может быть другое мнение на этот счет.

— Я не оставлю ему выбора. Если он не согласится по-хорошему, у меня есть и другие способы убеждения, которыми я с большим удовольствием воспользуюсь.

Я качаю головой.

— Не нужно. Я сама с ним поговорю и постараюсь объяснить, что так будет лучше.

— Нет, — резко обрывает Тэхён. — Ты не должна разговаривать с ним, и не должна оставаться наедине.

— Речь ведь не идет о ревности?

— Я не ревную тебя к этому ублюдку, Лиса. Но если он предпримет еще хотя бы одну попытку дотронуться до тебя, мне придется его убить, а сесть в тюрьму никак не входит в мои планы. Точно не теперь.

Несмотря на всю скандальность этого заявления, в груди горячо екает: не оттого, что Тэхён выказывает намерение наказать Джексона, а потому что сейчас сквозь агрессию прорываются его небезразличие и забота. Ко мне как к женщине, а не к матери его дочери.

Наше совместное появление в офисе не осталось незамеченным: любопытствующие взгляды из кабинетов, приподнятые брови Суён и азартная улыбка Венди говорят о том, что мы дали повод для недельных сплетен. Впрочем, мне как и Тэхёну на это наплевать — никто из них понятия не имеет, что на самом деле происходит.

Ближе к обеду в офисе появляется Джексон: не здороваясь ни с кем, он быстрым шагом идет в кабинет и захлопывает за собой дверь. Я вдруг понимаю, что несмотря на его обещания всячески препятствовать нашему разводу и угрозы о разорении, я не испытываю к нему негатива. Я и Тэхён насквозь испещрены шрамами, но мы учимся с ними жить, и я верю, что сможем. Джексон не набил себе столько, но он определенно проиграл.

— Мистер Ким попросил сообщить, что совещание начнется через пятнадцать минут, — звучит в трубке голос Суён. — Мне принести вам кофе?

Собрание протекает по слегка изменившемуся сценарию: уже никто не пытается делать вид, что в компании существует два главных действующих лица. Все они смотрят лишь на Тэхёна, отчитываются перед Тэхёном, стараясь его впечатлить. Джексон не может этого не заметить, и я надеюсь, что эта зарисовка станет решающим аргументом в пользу того, чтобы он добровольно продал свои акции.

У меня нет сомнений в том, что Тэхён использует все свои прошлые навыки, чтобы надавить на него в случае несогласия, а я этого совсем не хочу. Иногда я задумываюсь над тем, что является причиной столь острой неприязни Тэхёна к Джексону, потому что у последнего на то куда больше оснований: Тэхён был тем, с кем я ему изменяла, он знал, что именно его я любила все эти годы, и он воспитывал чужого ребенка. Я склоняюсь к тому, что Тэхёну необходим тот, на кого он возложит часть вины за случившееся, чтобы ему было легче меня простить. Он как и я, привык оправдывать тех, кого любит.

— Лиса, мне нужно с тобой поговорить, — произносит Джексон, после того как совещание объявляется оконченным и сотрудники поднимаются со своих мест. Не похоже, чтобы он пересмотрел свой подход к разделу имущества, либо собирался поинтересоваться, как дела у Юны: несмотря на то, что его тон миролюбив, лицо напряжено, в позе читается вызов.

— Можешь говорить при мне, — холодно обрубает Тэхён. Он встает рядом и кладет руку мне на талию, не обращая внимания на взгляды, устремленные на нас со всех сторон.

Все это тоже слишком преждевременно, но я никогда не продемонстрирую это никому их присутствующих. Тэхён должен знать, что я всегда буду играть на его стороне.

— Я хочу поговорить со своей женой наедине, — глухо произносит Джексон, отрывая взгляд от ладони, покоящейся на мне. — Она все еще в браке со мной.

— Затянувшаяся ошибка, которая скоро будет исправлена. Ты потерял право разговаривать с ней, когда поднял на нее руку.

— А с ним ты не такая разговорчивая, как я посмотрю, — язвительно выплевывает Джексон, переводя взгляд на меня. — Все твое дерьмо приходилось выслушивать только мне. Или ты его боишься? Правильно делаешь. Но насильником почему-то считаешь меня, при том, что твой любовник за деньги избивал людей.

Все-таки Джексон трус. Потому что вместо того, чтобы разговаривать с Тэхёном, предпочитает нападать на меня.

— Я молчу, потому что мне нечего добавить к сказанному. Ну кроме того, что я горжусь тем, кем стал Тэхён, избивая людей.

Рот Джексона дергается, словно у него начался нервный тик, или его стошнит.

— А вы отлично спелись. Нужно было оставить тебя ему тогда, а не пытаться прошибить лбом стену. Оба жестокие, ущербные манипуляторы. С нормальными людьми у вас нет ни малейшего шанса.

С этими словами он разворачивается и идет к двери. Предчувствуя опасность, я перехватываю руку Тэхёна до того, как он успевает пойти за ним. Ему действительно на плевать на окружающих — они не помешают ему наказать Джексона за брошенные слова.

— Гребаный слизняк, — цедит Тэхён, когда дверь захлопывается.

— Не нужно, — я кладу ладони ему на скулы и заставляю посмотреть на себя. — Ему сложно. Он проиграл. В компании его не принимают всерьез. Мы разводимся. Это просто слова.

Тэхён продолжает смотреть на дверь, и я действую по наитию: прижимаюсь к нему губами. Сейчас мне кажется, что так нужно и потому что мне так хочется. Его плечи скованы агрессией, тело напряжено, но он мне отвечает. Его язык касается моего, проникает глубже, руки, сжатые в кулаки, расслабляются, вновь ложатся мне на талию, с силой сжимают и тянут к себе. Мое дыхание сбивается, и в животе становится горячо. Пусть сейчас в Тэхёне говорит злость, это не отменяет того, что я хочу его целовать.