Я залезаю в сумку и, достав оттуда вдвое сложенный приказ с подписью ректора Чо, не без удовольствия разворачиваю перед ним. Тэхён бегло пробегается взглядом по моему лицу, и только после этого смотрит на листок.

— Надеюсь, этого окажется достаточно для того, чтобы не просить охрану университета принимать меры.

Внимательно изучив написанное, Тэхён поднимает глаза и уголок его полных губ дергается вверх:

— Все-таки добилась своего, да?

— Добиваюсь всегда, — удерживаю его взгляд. — Хорошо, что ты это понял.

Тэхён ничего не отвечает и, распахнув водительскую дверь, садится в свой автомобиль. До того, как он отъезжает, я успеваю заметить, что в салоне у него царит идеальный порядок — никаких пустых стаканов или мусора, на панели и кожаных сидениях нет ни следа пыли. Чистый лист. Как и всегда.

***

На следующий день я выхожу с занятий в приподнятом настроении: выступление с докладом, который я готовила целый месяц, прошло отлично, а вид трех автомобилей, занявших, наконец, свои законные места, приносит мне чувство морального удовлетворения. Так длится ровно до того момента, пока я не подхожу ближе, и от увиденного не впадаю в ступор, который через пару секунд сменяется обжигающим гневом. Передняя и задняя шины моей спущены и колеса стоят на ободах дисков. Я быстро обхожу автомобиль по периметру — результат неутешителен: с пассажирской стороны вид не лучше.

Как и всегда бывает в критической ситуации, мой мозг начинает соображать очень быстро: я точно не могла пробить все четыре колеса, значит, это не случайность. На выставку я не опоздаю — попрошу Джексона меня забрать. Шины закажу новые, а выездная служба их поменяет — это подождет до завтра. Главный вопрос — кто это сделал? Посреди белого дня на парковке университета? Ответ ударяет по сознанию молнией — Тэхён. Больше просто некому. Он единственный, у кого есть на это веская причина и единственный, у кого хватило дерзости совершить что-то противоправное. Какая же я идиотка. Глупо было отмахиваться от слухов, которые о нем ходят.

Я собираю в кулак всю свою выдержку, чтобы обрести намек на спокойствие — сейчас мне необходимо действовать. Достаю из сумки телефон и набираю Джексону:

— Моей машине прокололи колеса на университетской парковке. Сможешь забрать меня в течение часа?

Джексон начинает сыпать вопросами, я обещаю ему, что все объясню позже, после чего после чего иду в деканат, чтобы узнать расписание Тэхёна. Ледяная ярость разрывает меня на части и мне необходимо выплюнуть ее кристаллы прямо сейчас. Почему я по-прежнему цепляюсь за воспоминания о том, каким он был раньше? Ведь очевидно, что этого парня больше нет. Есть грубый беспринципный тип, который врывается в женские раздевалки, угрожает и от злости готов опуститься до противоправных действий. Пока не знаю как, но это ему с рук не сойдет. Тэхёну придется научиться жить по законам цивилизованного общества, даже если для этого мне нужно будет написать заявление в полицию.

В деканате я выясняю, что сейчас у Тэхёна идет последняя лекция, и я решаю дождаться возле его машины на парковке, чтобы не разговаривать в аудитории. Он появляется в течение получаса в сопровождении Пак Ынхо из футбольной команды. Если и удивился при виде меня, то не подает вида, тем самым еще больше убеждая меня в своей виновности.

— Чем обязан, Лиса? Теперь тебе угодно это место? Надеюсь, бумагу принесла?

— Ты прекрасно знаешь, почему я здесь, — его близость с каждой секундой усиливает стихшую ярость и держать себя в руках становится все сложнее. Тэхён выглядит расслабленным и спокойным, словно издевается надо мной.

— Просвети меня, потому что я понятия не имею.

— Ты проткнул колеса на моей машине, жалкий мстительный трус, — от возмущения я сама шагаю к нему ближе и тычу пальцем в ткань его футболки Сейчас мне наплевать, что он сильнее, и, возможно, даже может меня ударить. Меня сжигает чувство горечи и разочарования, оттого что каким он стал. Что ненавидит меня настолько, чтобы опуститься до подобной подлости.

— Ты именно такой, как о тебе говорят. Отброс, который мстит тем, кому в жизни повезло больше.

Оскорбления вылетают из меня на одном дыхании, и слов больше не остается. Нет, я о них не жалею. Он, черт возьми, их заслужил. В груди жжет сухостью, также как и в глазах, а в висках стучит затверженный бит: ненавижу, ненавижу, ненавижу.

В глазах Тэхёна огнем вспыхивает чернота, и он тоже делает шаг ко мне, так что нос его конверсов задевает мои туфли.

— Если бы ты не была девушкой, я выбил из тебя все дерьмо, Лиса. А теперь разверни свой зад и пошла на хрен отсюда.

— Конечно, я уйду, — презрительно сощурившись, смотрю ему в глаза. — И пришлю тебе счет за покрышки. А когда у меня на руках будут доказательства, что это сделал ты, я заявлю в полицию. У меня больше нет ни единой причины, чтобы тебя оправдывать.

На скулах Тэхёна вздуваются гневные желваки, и хотя наши взгляды по-прежнему скрещены, я уверена, что в этот момент его кулаки сжаты.

— Пошла вон, я сказал.

— А ты держись от меня подальше.

Я разворачиваюсь и быстрым шагом иду к своей машине, на ходу доставая из кармана телефон. Меня бьет мелкой дрожью, и, кажется, впервые за много лет хочется плакать. Правда, слез, как и всегда, нет. Трясущейся рукой хватаюсь за ручку машины, желая пересидеть эмоциональный шторм в одиночестве, но звук автомобильного клаксона меня останавливает. На парковку заехал Джексон.

— Кто это сделал, уже выяснили? — поравнявшись со мной, он открывает дверь, собираясь выйти, но я мотаю головой и обхожу машину.

— Поехали. Не хочу опоздать на выставку, а мне еще нужно переодеться.

По дороге к родительскому дому Джексон пытается отвлечь меня разговорами, но все мои мысли по-прежнему сосредоточены на том, что произошло. Я не могу успокоиться, пока не получу доказательств того, что это сделал Тэхён. Хочу ткнуть их ему в лицо и увидеть, как эта непроницаемая маска, которую он носит, треснет.

— Лиса, проткнутые колеса — это больше, чем просто хулиганство. Я думаю, нужно рассказать твоим родителям о том, что случилось.

— Для чего? — мельком смотрю на Джексона, пока ищу в списке вызовов номер Соджин. Пусть поговорит с начальником университетской охраны по поводу снятий видеозаписей с камер наблюдения и опросит местных сплетников. Наверняка, найдутся свидетели. — Я и сама смогу все решить без посторонней помощи.

— Как ты думаешь, что это мог быть? Кто такой отчаянный?

Джексон даже сбавляет скорость, пока ждет моего ответа, но отчего-то свои подозрения я не могу озвучить вслух. Наверное, я и, правда, скрытная.

— Возможно, какая-то завистливая второкурсница, которой не досталось место за моим столом в кафетерии. В любом случае, ей не поздоровится.

Выставка, которую я ждала две недели, тоже проходит как в тумане: причудливые инсталляции и авангардные картины сливаются в одну разноцветную массу, как и толпы посетителей, среди которых я встречаю несколько родительских друзей. Все мои мысли цепями прикованы к парковке, а в ушах металлом скребет «Пошла вон». Задело бы меня случившееся так сильно, будь это не дело рук Тэхёна? Думаю, нет. Почему даже спустя столько лет, все что с ним связано так трогает меня? Почему он не делал попытки оправдаться?

Звонок Соджин застает меня по пути к квартире Джексона. В груди остро екает, и я, мысленно отругав себя за слабость, принимаю вызов.

— Видео с камер посмотрели, но вычислить кто это, сложно из-за темных очков и капюшона.

— И это все?

— Нет, не все, — в голосе Соджин звучат ноты триумфа, как всегда, бывает, когда она справляется с поручением на «отлично». — Потому что я сама выяснила, кто это.

Сердце подпрыгивает к горлу и начинает колотится в удвоенном ритме. Все как я и хотела, правильно? Сейчас получу доказательства, и мои руки будут развязаны. Виновник будет наказан, кем бы он ни был.

— И кто?

— Это Момо. Она заплатила первокурснику, и он подтвердил. Ее подруга Чжоу Цзыйю мне рассказала, в обмен на членство в комитете. Хочет занять ее место, пока она пустует. Надеюсь, ты не будешь против.