Была всего лишь одна надежда, которую он мог себе представить, единственное решение его парадоксальной дилеммы. Пока он держал свое кольцо спрятанным, он мог доставить свое послание к Лордам, удовлетворить насущную потребность в беспрерывном движении и избежать опасных неожиданностей, требований силы, которой он обладал. Морестранственник — и Этиаран тоже, быть может, непроизвольно — дали ему определенную свободу выбора. Теперь он, возможно, сможет сохранить себя — если ему удастся избежать дальнейших соблазнов и если великан раскрыл его секреты.
— Морестранственник, — начал было он, но потом остановился. К нему и великану приближались двое мужчин из главной части Твердыни. Люди были похожи на часовых над воротами. По их плоским, непроницаемым лицам невозможно было определить их возраст, словно их отношения со временем были в некоторой степени двоякими, и от них исходило такое ощущение твердости — на взгляд Кавинанта, — что его внимание отвлеклось от великана. Они пересекли двор с таким спокойствием, словно были воплощениями скалы. Один из них приветствовал Морестранственника, а другой направился к Кавинанту.
Подойдя к нему, он сделал полупоклон и сказал:
— Я Баннор из Стражи Крови. Мне поручено опекать вас. Я провожу вас в приготовленные для вас покои. — Речь его тоже была неловкой, словно язык не мог приспособиться к диалекту Страны, но в его тоне Кавинант уловил некоторую резкость, прозвучавшую как недоверие.
Это обстоятельство, а также суровая внушительная внешность Стража Крови сразу заставили Кавинанта почувствовать себя не в своей тарелке. Он посмотрел в сторону великана и увидел, как тот отдает Стражу Крови салют, полный уважения и старой дружбы.
— Привет, Корик! — сказал Морестранственник. — Отдав честь Стражу Крови, я передаю ему заверения преданности от великанов Прибрежья. В эти трудные времена мы горды назвать Стражу Крови в числе своих друзей.
Корик бесстрастно ответил:
— Мы — всего лишь Стража Крови. Покои для вас уже готовы, чтобы вы могли отдохнуть. Идемте.
Морестранственник улыбнулся.
— Хорошо. Я очень устал, друг мой.
С этими словами он вместе с Кориком направился к воротам. Кавинант пошел было за ним, но Баннор преградил ему путь своей сильной рукой.
— Вы пойдете со мной, — сказал он прежним голосом.
— Морестранственник! — неуверенно позвал Кавинант. — Морестранственник, может, мне лучше пойти с тобой?
Великан ответил через плечо:
— Иди с Баннором. Не беспокойся.
Казалось, он не замечал испуга Кавинанта, голос его выражал только благодарное облегчение, словно мысли его были заняты лишь отдыхом и Ревлстоном.
— Мы снова встретимся завтра.
Двигаясь так, словно он безоговорочно доверял Стражу Крови, великан удалился вместе с Кориком в главную часть Твердыни. — Ваши покои в башне, — сказал Баннор.
— В башне? Почему?
Страж Крови пожал плечами.
— Если вы задаете такой вопрос, то придется дать вам ответ. Но сейчас вы должны следовать за мной.
На мгновение взгляд Кавинанта встретился со взглядом Баннора, и Кавинант прочел в нем компетентность Стража Крови, его желание и способность настоять на своем. Это еще более усилило беспокойство Кавинанта. Даже в глазах Саронала и Барадакаса, когда они сначала взяли его в плен, полагая, что он Опустошитель, не было столько спокойствия и способности выполнить обещаемое принуждение или насилие. Жители настволий были нарочито грубы в силу своей природной мягкости, но во взгляде Баннора не было ни малейшего намека ни на какую клятву Мира. Кавинант испуганно отвел взгляд. Когда Баннор направился к одной из дверей башни, он в неуверенности и смятении последовал за ним.
Как только они приблизились, дверь открылась и закрылась сразу же после того, как впустила их, хотя Кавинант не заметил, кто или что привело ее в движение. Теперь они оказались на спиральной лестнице в полой середине башни, по которой Баннор начал подниматься, пока наконец через сотню или более футов ступени не привели их к другой двери. Войдя в нее, Кавинант оказался в беспорядочном лабиринте коридоров, лестниц и дверей, так что вскоре абсолютно утратил всякое чувство направления. Баннор через неправильные интервалы вел его то одним путем, то другим вниз и вверх по бесчисленным ступенькам, по широким, а затем по узким коридорам, так что Кавинант начал бояться, что не сможет отыскать обратную дорогу без провожатого. Время от времени он мельком замечал других людей, в основном Стражей Крови и воинов, но никто из них не попался непосредственно ему навстречу. Наконец Баннор все же остановился в центре чего-то, напоминавшего пустой коридор. Резким жестом он распахнул потайную дверь. Кавинант следом за ним вошел в большую жилую комнату с балконом в дальней стене.
Баннор подождал, пока Кавинант бегло осмотрит помещение, а затем сказал:
— Если вам что-то понадобится, позовите. — И вышел, захлопнув за собой дверь.
Несколько мгновений Кавинант еще осматривался; он мысленно зафиксировал положение всех предметов, чтобы знать все опасные углы, выступы и края. В комнате находились кровать, ванна, стол, уставленный едой, стулья, на одном из которых висела разнообразная одежда, и ковер на одной из стен. Но ничего из этого не несло в себе очевидной угрозы, и вскоре взгляд Кавинанта вернулся к двери.
На ней не было ни ручки, ни щеколды, ни задвижки — ничего, за что он мог бы ее открыть.
Какого дьявола?..
Он толкнул ее плечом, попытался ухватиться за ее край и потянуть, однако тяжелый камень даже не шевельнулся.
— Баннор! — его нарастающий страх мгновенно превратился в гнев. — Проклятье! Баннор! Открой дверь!
Почти немедленно каменная плита качнулась внутрь. В проеме бесстрастно стоял Баннор. Взгляд его ничего не выражал.
— Я не могу открыть дверь, — резко сказал Кавинант. — В чем дело? Это что — разновидность тюрьмы?
Плечи Баннора слегка приподнялись.
— Называйте это, как хотите. Вы должны будете пробыть здесь до тех пор, пока Лорды не будут готовы послать за вами.
— «Пока Лорды не будут готовы»? А что я должен делать тем временем? Просто сидеть здесь и думать?
— Ешьте. Отдыхайте. Делайте, что хотите.
— Тогда я скажу, чего я хочу. Я не останусь здесь, чтобы сойти с ума, ожидая, пока ваши прекрасные Лорды соизволят меня принять. Я прошел сюда весь путь от Смотровой Кевина чтобы поговорить с ними. Я рисковал своей… Он заставил себя остановиться, поскольку понял, что эти его бурные излияния не производят на Стража Крови ни малейшего впечатления. Изо всех сил сдерживая гнев, он глухо произнес:
— Почему я нахожусь здесь на положении пленника?
— Посланники могут быть и друзьями, и врагами, — ответил Баннор. — Может быть, вы — слуга Порчи. Нам поручена забота о безопасности Лордов. Стража Крови не позволит вам подвергать их риску. Прежде чем разрешить вам свободу передвижения, мы должны быть уверены в вас.
«Проклятье! — подумал Кавинант. — А мне как раз самому именно этого и не хватает».
Комната позади него казалась наполненной темными хищными мыслями, от которых он так старался убежать. Как он сможет защититься от них, если его лишили возможности двигаться? Но и стоять так, выставив на обозрение Баннору все свои страхи, он тоже не мог. И он заставил себя отвернуться от двери.
— Передай им, что мне не хочется ждать.
Дрожа, он подошел к столу и взял с него керамическую бутыль с вином. Услышав, что дверь закрылась, он сделал большой глоток, как жест неповиновения. Затем, все еще ощущая во рту чудесный аромат вина, он вновь осмотрел комнату, словно ожидая, что темные призраки сейчас появятся из своего укрытия и нападут на него.
На этот раз его внимание привлек ковер. Он был соткан из толстой разноцветной пряжи, в которой преобладали ярко-красные и небесно-голубые тона, и через несколько мгновений Кавинант понял, что рисунок, вытканный на ковре, изображает легенду о Береке Полуруком.
Прямо в центре находилась фигура Берека в стилизованной позе, выражавшей одновременно и страдание, и блаженство. А вокруг, по всему остальному полотну, были изображены сцены, отражавшие историю Лорда-Основателя — его верность своей королеве, алчность короля и его жажду власти, отречение королевы от своего мужа, героическую борьбу самого Берека, рассечение его руки, его отчаяние на горе Грома, победу Огненных Львов. Все вместе производило впечатление спасения, возрождения, достигнутого на самом краю гибели с помощью честности, словно сама земля вмешалась, и можно было доверить ей это вмешательство, чтобы выправить нарушенное в войне глобальное равновесие сил.
