========== Часть 1 ==========
С искуплением в итоге как-то не задалось.
Этьен в принципе никогда не мог до конца понять этот аспект своего бога. Искупление — что это вообще? Когда оно происходит, когда может быть признано? Есть ли это что-то на грани между раскаянием и расплатой, или же это нечто совершенно иное? Существует ли это искупление в принципе?
Эотас говорил, что существует. Он шептал об этом устами каждой Утренней Звездочки, разгорался искрами в глазах бывших преступников, зарождался в плаче тех, кто к этому искуплению только-только двигался. Этьену порой даже казалось, будто бы он постепенно начинал понимать, что это. А затем Эотас умер, и убеждать Этьена в истинности присущих богу света аспектов было больше некому.
Жизнь порой напоминала какую-то вымученную шутку. Давным-давно, при соблюдении определенных условий, она, может, и могла казаться смешной, но сейчас все же больше походила на злую насмешку. Которая, к тому же, в нынешних обстоятельствах была совершенно неуместна.
Именно такой шуткой был и свалившийся им на плечи Бирн. Более удачной аналогии Этьен попросту не сумел подобрать. Глаза у мальчишки были точь-в-точь такими же, как у Эдера. Как и их души — схожие, словно две капли. Так что никакой ошибки здесь быть не могло. И пусть Эдер где-то в глубине сердца еще продолжал в этом сомневаться, все признаки отцовства так и лезли из него наружу.
— Это не твоя проблема, — разгоряченно шептал он, дабы сидевший в соседней каюте мальчишка ничего не услышал, и голос его едва не срывался. — Я сам должен разобраться. Вся ответственность…
— Вся ответственность лежит только на тебе, разумеется, — скучающе перебил его Этьен. — Но ты, конечно же, благодарен за помощь. Мой авторитет ты, вне всяких сомнений, подрывать даже не намеревался, да и вообще несмотря на все мои странности считаешь меня отличным парнем. Но это-то все же твой личный вопрос, ага?
Эдер застыл. Дрожащие его губы сжались в тонкую линию, хотя глаза все еще продолжали метать молнии. Этьен находил это его выражение лица крайне очаровательным. Все-таки редко когда удавалось увидеть этого вымученного шутника проявляющим хоть какие-то искренние эмоции.
— Я не собираюсь ничего и никого у тебя отбирать. — Этьен улыбнулся, деликатно положив Эдеру руку на плечо. — Я хочу помочь вам обоим. Так, как умею. Если ты в моих методах сомневаешься, можешь зайти в каюту и вывести оттуда этого засранца за руку. За борт тебя за это никто не выкинет, даю слово.
Эдер очень долго и пристально вглядывался ему в глаза, но в конце концов показательно вздохнул и дрожащей рукой потянулся за своей трубкой. Этьен, продолжая улыбаться, уверенно похлопал Эдера по плечу и быстрым шагом направился к капитанской каюте.
Искупление. Хель разберет, откуда оно вообще бралось.
Этьен не был специалистом в таких вопросах. Он с легкостью мог закатить монолог о стремлении своего бога к свету, о его связи с Колесом и циклом перерождения душ, о его бесконечной любви ко всем смертным без исключения. Но искупления, с коим Эотас также был неразрывно связан, Этьен никак не мог осознать полностью.
А потому, войдя в каюту и встретившись с измученным взглядом мальчишки, Этьен едва сдержался, чтобы не кинуться опрометью обратно в коридор. Но Этьен все же был мужчиной. Причем не каким-нибудь бесхребетным фермером, а самым что ни на есть проводником заблудших душ к свету. Потому он горделиво сделал шаг вперед, всеми силами стараясь не глядеть на сидевшего в центре каюты Бирна, затем судорожно схватил лежавшую на столе трубку и бухнулся на койку.
— А шум волн все-таки очень успокаивает, ты так не думаешь?
Мальчишка, сгорбившись на полу, увлеченно смотрел себе на ноги. Веснушчатое его лицо выделялось болезненной бледностью на фоне рыжих волос; руки, сведенные у колен, еле заметно подрагивали. Говорить он не мог. Не нужно было иметь дара Хранителя, чтобы понять, в каком смятении он сейчас находился. Этьен медленно выдохнул в каюту облачко дыма.
— Вообще, будучи жрецом твоего бога, я мог бы отпустить тебе все грехи хоть сейчас, — вздохнул он, глядя в сторону. — Только вот что-то мне подсказывает, что едва ли ты сочтешь это достаточным.
Волны по ту сторону стены убаюкивающе покачивали их суденышко. Этьен едва удерживался, чтобы не зевнуть. Он вновь начал затягиваться, попутно размышляя о том, как ему в последние дни не хватало спокойных ночей без снов, как вдруг едва не поперхнулся дымом, услышав сиплый голос Бирна:
— Есть грехи, которые даже бог искупления не сможет простить, — прошептал он, не поднимая глаз. — И я не знаю, хватит ли всей моей жизни, чтобы искупить свое предательство.
Этьен хорошенько откашлялся и уперто затянулся вновь, рукой отмахиваясь от застилающего глаза дыма. Взгляд Бирна так и не оторвался от пола.
— Ты как-то слишком уверенно судишь о том, что боги могут, а что нет. Неужто лично с Эотасом виделся, а, малец?
Мальчишка поднял голову. И выражение его глаз Этьену очень не понравилось.
— Боск видел его, — невозмутимо продолжал Бирн. — Он знал, в чем Эотас нуждается сейчас сильнее всего. Боск понимал…
Что-то в голове у Этьена щелкнуло. Он опрометью вскочил, чуть не выронив из рук трубку, едва удержавшись от того, чтобы не пнуть сидевшего перед ним придурка по треклятым согнутым коленям.
— Нихера этот засратый Боск не знал об Эотасе! — Этьен увидел, как мгновенно переменилось выражение лица Бирна. Но останавливаться не стал. — Этот долбанутый урод даже близко не подобрался к тому, чтобы понять Дитя Света, и срать он хотел на главнейшие его ценности! Все, что было ему нужно — как можно больше наивных придурков увести за собой, чтобы убедиться, что его бредни хоть чего-то стоят. И глядя на то, как сильно его херня въелась в твою дурную башку, я с громаднейшим сожалением понимаю, что план его прошел как по маслу.
Этьен яростно затянулся, глаз не спуская с Бирна. Губы у мальчишки дрожали. Хранитель с тяжелым вздохом упал обратно на койку.
— Я не хотел кричать на тебя, — проговорил Этьен, не поднимая на Бирна глаз. — Мне просто чудовищно больно смотреть, что в эти смутные времена каждый идиот может исковеркать образ Эотаса так, как ему вздумается.
Бирн молчал. Табак в трубке у Этьена постепенно заканчивался.
Мальчишка был глуп и несчастен до ужаса. Мысли, посаженные в его голову проклятыми Партизанами, не удалось бы сейчас выбить из него никакими даже самыми убедительными доводами. Этьен помолчал еще какое-то время, слушая, как волны ударяются о трюм корабля, а затем очень тяжело вздохнул.
— Неужели ты считаешь нашего бога жадным?
Мальчишка инстинктивно дернул головой.
— Может, ты думаешь, что он жесток? Что все эти рассказы об искуплении и стремлении к свету — лишь маска, за которой скрываются невообразимая алчность и жажда власти? Может ты, Колесо тебя задави, поклоняешься на самом деле сраной Воедике, а не Эотасу?
Бирн вдруг вскинул голову, ошарашенно уставился прямо в глаза Хранителю. Взгляд мальчишки горел прекрасно знакомым Этьену возмущением, и потому он не сдержал улыбки.
— Если ты не хочешь принимать правду, то конечно, продолжай винить во всем себя. — Этьен, премерзко усмехнувшись сменившемуся выражению лица Бирна и не отводя от него глаз, поставил руку с трубкой на согнутое колено, приблизившись к мальчишке на максимально близкое расстояние. — Продолжай раздувать из Эотаса кровавого тирана. Монстра, которым его сейчас считает весь засратый мир, что нуждается только в бесчисленных жертвах и всеобщем ужасе перед его силой. И при этом не забывай думать о том, что ты — ничтожество, которое ничего не сможет сделать для своего бога. А через лет пять спейся и подохни в какой-нибудь канаве, отдав наконец Эотасу то, что, как ты думаешь, ему всегда было нужнее всего.
Бледность мгновенно спала с лица Бирна, сменившись гневным румянцем. Во взгляде его разгорались искры. И, честное слово, если б не рыжие волосы, Этьену бы показалось, что он смотрит сейчас на Эдера.
