А Стайлз сидит на кухне и нервно стучит пальцами по столешнице. Перед ним раскрытый блокнот и карандаш. Слева – полный стакан виски. Сам он – в прострации. Ему страшно. Интересно. Эмоции бурлят и вскипают. Хочется вскочить со стула и бежать подальше от дома. От мальчишки, который на него напал. От счастливого до отвращения Скотта. От волков, которые умеют открывать двери. От сгоревшего фамильного дома. От отца. Обратно в свою спокойную квартиру на другом краю страны. Обратно к зоне видео-звонков. Обратно в кабинет с засохшей фиалкой. Обратно к документам. Обратно к психотерапевту с тупыми комментариями насчёт длительного приёма медикаментов. Обратно к пустым улицам и сырым подворотням, которым нет никакого дела до тебя.

Бесшумно заявившийся на кухню Дерек трогает его за плечо и заставляет вздрогнуть. Спокойный и безэмоциональный внешне, парень, однако, кажется очень напряжённым. Готовым к броску.

– Садись, – Стайлз чуть дергает головой, указывая на свободный стул как можно дальше от себя. Хейл только приподнимает брови, но никак больше не реагирует и вскоре складывает руки на столешнице. – И рассказывай уже, твою мать, как ты оказался в моём доме. Что ты вообще тут забыл? Я понимаю, как это технически могло произойти, конечно. Ты наверняка влез по стене, как сраный человек-паук или вроде того, так что это можешь не объяснять. Лучше объясни, почему я должен тебе верить, что ты действительно Дерек Хейл. Ах, да, кстати. Что это за хрень творилась в спальне? Зачем ты бегаешь голым? Это фетишизм? Если ты Хейл, то это в твоей комнате я нашёл эту совершенно невероятную якорную цепь. То есть тебя наказывали… поощряли… Если поощряли, даже не рассказывай, меня просто стошнит! И ты играл в распятие в этом твоём подвале…

Дерек слушает эту сбивчивую тираду и практически никак не реагирует, только хмурится и морщится всё больше и больше, а потом довольно резко прерывает:

– Слушай, бобби*, я тебе сейчас кадык вырву, если ты не прекратишь так тарахтеть.

Агент ФБР давится воздухом, и сейчас он вполне готов взять бутылку со стола и разбить её о чёрную макушку. Да, бить детей нельзя. Но некоторых так хочется!

–А я выкину твою маленькую задницу на мороз, пацан, если ещё раз попробуешь меня перебить, - Стилински дотягивается до стакана и отпивает немного, чтобы слегка успокоить нервы. Наверное, он алкоголик. Можно было бы начать оправдываться: так резко остался совсем один, и компания разъехалась, работа –дерьмо; мир вообще полон дерьма. Оправдываться не хочется.

– Хорошо, мистер Стилински-младший, – только за то, как елейно мальчишка произносит его фамилию, Стайлз готов сорваться и стукнуть его лицом о стол. Несколько раз. Почему-то ему кажется, что это взаимно. – Я больше так не буду. Честное слово.

Мужчина делает на всякий случай ещё глоток и берётся за карандаш. Хейл молчит. Что же за маленький говнюк.

– Начнём, – карандаш скользит по бумаге. Стайлз смотрит только на листок. Датирует, подчёркивает и ждёт.

– Я действительно влез через окно, после того, как ты привёз меня к эмиссару моей матери, и мне пришлось сбежать. У меня есть некоторые проблемы с доверием, Стилински, после того как мою семью заперли в доме и сожгли. – Мужчина кивает, сосредотачиваясь на тихом голосе собеседника. Лист заполняется буквами. «Эмиссар?» заключается в кружок. – Можешь сделать запрос в школу, и ты там найдёшь личное дело Дерека Хейла – моё личное дело.

– Ты говоришь, – Стилински поднимает взгляд на замолчавшего подростка. Тот выглядит спокойным и сосредоточенным, но в зелёных глазах – теперь Стайлз может отметить их цвет – читается злость. – Что я привез тебя к эмиссару. Алан Дитон – эмиссар твоей матери? И напомни мне, мальчик мой, - он и не замечает, как саркастично звучит. – Когда это я подвозил тебя?

Парень стискивает зубы, и его начинает заметно потряхивать. Стилински чувствует, как потеют ладони, а что-то древнее, на уровне рефлексов, начинает разгонять сердцебиение. Время словно замедляется. Стайлз сглатывает, упирается рукой в край стола, вжимается спиной в стул. Он противно скрипит по полу, пока мужчина отодвигается. Дерек зажмуривается и начинает что-то бормотать себе под нос, едва шевеля губами. Получается различить только последнее слово. Омега.

– Ещё раз назовёшь меня «мальчик мой», Стилински, и я тебе кадык вырву. Зубами. – Хейл как-то нехорошо улыбается. – Ты забрал меня около моего дома и привёз к ветеринарной клинике друида.

– Друида? Парень, – Стайлз придвигается обратно к столу и хмыкает, бросив карандаш на блокнот. – Давай мы сделаем вид, что мне очень смешно. Ха-ха, Хейл, смеюсь, катаясь по полу. Не делай такую хмурую рожу, мы же шутим друг над другом, правда?! – мужчина поднимается и резко обходит стол, чтобы в следующую секунду нависнуть над всё ещё сидящим Дереком. – Что ты хочешь от меня? Рассказать сказочку про друидов-эмиссаров? Что ещё существует в твоей вымышленной вселенной? Говорящие деревья? Эльфы? Хоббит уже выдвинулся в поход на Роковую гору?

Да, Стилински прекрасно понимает, что зря подошёл на расстояние вытянутой руки, ещё до того, как его хватают за воротник рубашки и дёргают на себя. Зелёные глаза подростка медленно меняют цвет до льдисто-голубого. Это само по себе довольно страшно, хотя Стайлз и не успевает испугаться по-настоящему и только готовится заорать, но Хейл добавляет красок в лавкрафтианский ужас происходящего – низко рычит:

– В моей вполне реальной вселенной, придурок, есть оборотни. Некоторые из них плохо контролируют гнев.

– Я вижу, – хрипит Стилински. Страх перед необъяснимым отступает. Кажется, внутри целая Хиросима из-за адреналина. И бежать некуда, остаётся только бить. – Вызвать тебе такси в дом Айкена?

– Знакомая психушка? – Хейл отпихивает его, и Стайлз по инерции отступает на пару шагов. – Пошёл ты.

Стайлзу очень хочется съязвить. Сказать что-то вроде: «Дерек, зайчик мой, выметайся из моего дома вместе со всеми своими замашками оборотня, нудистскими привычками и агрессией, как доберёшься до своей норы обязательно пришли открытку!», но он молчит. Молчит он и во время того, как подросток скрючивается на стуле, всё ещё тяжело дыша, сверлит взглядом пол. Босой всклоченный ребёнок в его собственной застиранной пижаме обхватывает руками плечи. Кажется, начинает дрожать. Может, Стилински и занимается методичным самоуничтожением через вредные привычки, но он совсем не моральный урод, чтобы выгнать Хейла на улицу в стремительно наступающую холодную ночь.

Как и у любого курильщика, и Стайлза есть преимущество – можно выиграть время на раздумья. Он обходит стол по широкой дуге и присаживается на кухонную тумбу рядом с плитой. Включает вытяжку, удивляется, как трясутся пальцы, пока он старается вытащить сигарету из пачки. Прикуривает. Старается уткнуться взглядом во что-нибудь, но то и дело смотрит на согнутую спину Дерека.

– Так, – впервые в жизни Мечиславу очень сложно подбирать слова. – Ты оборотень? Превращаешься в волка в полнолуние, бегаешь по лесу, вот это всё? Убить тебя можно только серебряной пулей…

– Да. Да. Нет.

– И ты всегда такой неразговорчивый? – Стайлз даже вздрагивает, когда Хейл стремительно выпрямляется и, обернувшись, смотрит на него как на жалкого слизняка. – Что? Ты ожидал какой-то другой реакции? Я вообще всё ещё думаю, что у меня просто какая-нибудь хитрая опухоль в мозгу, и ты – просто её проявление.

– А ты прекрати жрать наркоту, –огрызается Дерек. Почти без злости. Просто отвечает на провокацию взрослого. – Может, тогда будешь полезнее.

– Тебе тоже стоит быть более полезным, - захватив с собой чашку из раковины, Стилински возвращается к столу и опускается обратно на стул. – Продолжим.

Подросток морщится и с явным неприятием кидает взгляд на сигарету. Стайлз мстительно улыбается и стряхивает пепел в кружку.

–Значит, у оборотней есть супер-обоняние, – какая-то часть мужчины против этого откровенного злорадства и издевательства. Другой части очень нравится тыкать гостя палочкой. – Что ещё мне стоит знать, если я возьмусь тебе помогать?