День Победы Уходят строем ветераны Туда, где ангелы их ждут, И где болеть не будут раны, И где появится… уют. Но до ворот заветных рая Ещё ведь надо дотянуть, И, дрязги быта побеждая, Они свой завершают путь. Они опять идут в атаку, Ведь позади у них Москва. Остались лишь на эту драку У них бессменные права. Они Отечество спасают Не ради благ, не в орденах… И сами всё ещё не знают. Как ждут их там, на небесах. Архангелам давно известно, Что каждого из них в раю Ждёт самое святое место, Как в том обыденном бою… В самолёте, Монастир, Греция – Москва, 8.05.2008 Мы. Гротеск Мы отпрыски больного века, Его средины и конца. Мы – образ новочеловека, Его типичного лица. Нас – миллионы, миллионы, Живущих тихо, без помех. Мы все – почти «наполеоны» С чертами общими для всех. Мы, как и век, больны хандрою Нам не подвластной суеты И глубиною напускною, Таящей пропасть пустоты: Не видим то, что нужно видеть, Не знаем то, что знать должны, И не умеем ненавидеть, И не умеем быть честны. Мы говорим о чем попало. Дойдет до дела, мы – в тени. Нам утруждаться не пристало — Мы – благоденствия сыны. А в головах – застой и скука, А на душе – покой и лень. И нам из жизненного лука Не угодить в мечты мишень. Мы худосочны и брезгливы. В нас больше вида, чем сердец. Мы так убийственно красивы, Что обезличились вконец. Мы лицемерны и нередко. Мы откровенны невпопад. На нас на всех нашита метка: «Я – неиспользованный клад». Двадцатый век, его средина… Двадцатый век последних лет… Мы – точная его картина. Мы – образный его портрет. 10–12.06.1981 Частушки о перестройке Захожу в кооператив За покупкой стелек. Ухожу ни мертв ни жив От потери денег. В магазине все орут Громко, неучтиво: То ли мыло там дают, То ли водку с пивом. Чебуреки, пирожки… Как не подкрепиться. Я попробовал с тоски — Теперь лежу в больнице. Вот что нам мечтали дать, Бухарина читая. Над Россиею опять — Нэпманская стая. Нынче в моде не посев И не жатва лучшая. Нынче в прессе нараспев — СПИД и проституция. «Я в торговлю не пойду. Рабочей быть не нравится. Даст судьба и попаду В московские красавицы». «Мой миленок позабыл Про любовь и сватов. Дело просто: он купил Видео по блату». Забирают всех подряд. В Ташкенте стало тише. Но на свободе, говорят, Медунов и Гришин. В бузине сидят чижи, В огороде – дядька. Эй, Чурбанов, расскажи, Что такое взятка? Вдоль по речке по Неве Плавает телега. А после Ельцина в Москве Вновь завалы снега. «Ты не прав, Борис, не прав», — Кто-то заявляет. А Борис, служить устав, Красиво выступает. Ванька-встанька, всё живой Вождь народов Сталин Снова шумною толпой С пьедестала свален. Пьедестал не будет пуст. Бухарин, Троцкий, Рыков На него стремятся. Пусть… Но не надо криков. Эмигрант, куда ни кинь, Под ноги попадается. Солженицын лишь один На Западе всё мается. Хозрасчёт да хозрасчёт. Совершенство полное. А у нас труба течёт И все дети голые. Свежий ветер перемен Негаданно утроился. Всех сбивает с ног, кто не… Кто не перестроился… Декабрь 1988 Сумбур В голове сумбур и каша После чтения газет, Да, газеты – пища наша, Только правды что-то нет На размашистых страницах И экранах голубых — Странных фактов вереницы, Речи кукол заводных. Только гвалт и суматоха, Только ересь там и тут. Безобразная эпоха, Дни безвластия и смут. Не читать газет, не слышать Смутных улиц голоса? И когда ударит свыше Очищения гроза?.. 19.07.1999 |
