— Это распространенное имя, графа Шереметьева тоже Петр зовут, — говоря это я смотрел на очередную взорвавшуюся в небе ракету. А затем, повернувшись, я столкнулся с внимательным взглядом карих глаз. — Так что вас так испугало, что вы упали?

— Когда я возвращалась от озера, то мне показалось, что за мной кто-то идет, а потом я увидела темный силуэт и побежала, — она сама протянула взяла меня за руку. — Пойдемте, Петр, а то мне становится холодно.

Буквально заставив себя включить остатки порядочности, которую я, казалось бы, давно утратил, я не принял протянутую руку, лишь еще раз позволил себе подхватить ее за талию, спуская из беседки на тропинку. Дальше мы шли не касаясь друг друга. Фейерверк все продолжался, но никто из нас не посмотрел больше на небо. Я думал о том, как же меня угораздило так вляпаться? О чем думала идущая рядом незнакомка, именем которой я так и не догадался поинтересоваться, я не знал, и не хотел знать, чтобы не усугубить и так очень даже пикантную ситуацию.

— Филиппа Елизавета! — женский голос, в котором звучало такое непередаваемое изумление, что я опешил, особенно, когда узнал в оравшей женщине вдовствующую герцогиню Орлеанскую, мать укатившего с Лизкой герцога и моей предполагаемой невесты. Оглянувшись, и убедившись, что ее никто не услышал, она стремительно подошла к нам и ухватила мою спутницу за плечо. — Вы где были? И почему в таком виде? Его величество уже пенял мне за то, что не увидел вас в соборе на бракосочетании вашего брата! Вы что вознамерились разрушить еще один весьма перспективный союз? — Последние слова она практически прошипела. Затем резко повернулась ко мне. — А вас, молодой человек, я попрошу держаться от моей дочери подальше. Неужели вы не в курсе, что она обещана вашему императору? Так вы служите своему господину? — пока я пытался прийти в себя от такого наезда, одновременно переваривая новость, что так понравившаяся мне девчонка моя перспективная невеста, герцогиню Орлеанскую несло все дальше. Теперь она всерьез взялась за дочь, волоча ее к какому-то черному входу, видимо, чтобы гости в этой простолюдинке не дай Бог, не признали мадмуазель де Божоле.

— Где вы были, государь, Петр Алексеевич? — так, а теперь, похоже, возьмутся за меня. Я повернулся к Петьке, смотрящему на меня прожигающим взглядом и заметил играющие на его лице желваки.

— Не порть момент, Петруха, — я снова повернулся в ту сторону, куда утащили принцессу. — Я только что принял решение. Я женюсь, Петька, правда, сначала найду того художника, что рисовал ее портрет, и руки ему оторву, — говоря это, я вытащил миниатюру и, рассматривая ее, покачал головой. Совершенно не похожа, не удивительно, что я ее не узнал.

— Где её черти носят? — я пнул попавшую под ноги ветку, раздраженно посматривая по сторонам. Начинало смеркаться, а освещение парка Пале-Рояля оставляло желать лучшего. — Неужели она не понимает, что этот парк очень опасен?

— Успокойся, государь, — рядом со мной шел Румянцев, а так как я пребывал не в самом лучшем расположение духа и шел, положив руку на эфес шпаги, то со стороны наше шествие выглядело так, будто граф вышел прогуляться, а рядом с ним шел напряженный телохранитель. — Ее высочество, принцесса Филиппа естественно осведомлена об опасностях парка, как никак это ее дом, но она так же знает, что во дворце ей оставаться еще более небезопасно. Ее свежесть, невинность и стойкость влечет к ней, как пчел к цветку, распутников самого разного толка. Я вообще удивляюсь, как она сумела остаться такой в этом царстве разврата, начало которому положил ее отец, устраивая в этих стенах самые разгульные оргии, которым позавидовали бы жрецы и жрицы Вакха.

— Вы узнали, Александр Иванович, почему была расторгнута помолвка с инфантом Карлом? — я снова огляделся, чтобы найти хотя бы какой-нибудь указатель, указывающий, где находится этот чертов пруд с павильоном Венеры, в котором Филиппа так любит зависать. Указателей нигде не было, и мы двигались по спирали, стараясь не пропустить заветный поворот. Я искал ее, чтобы попрощаться и раскрыться, потому что утром мы уезжаем, и я с Филиппой не увижусь почти год. Румянцев нужен мне был для того, чтобы я не наделал глупостей. Александр Иванович все понимал и только усмехался, как бы говоря, что это ничего, он тоже был когда-то таким же молодым и пылким.

— Там какая-то очень некрасивая история произошла, государь. Родная сестра ее высочества была помолвлена с инфантом Луисом, но, когда, согласно договора ко двору прибыла Филиппа Елизавета, ее отношения с сестрой резко ухудшились, поговаривают, это случилось потому, что инфант Луис не на шутку увлекся ее высочеством. В итоге произошла безобразная сцена между братьями, да еще и Луиза Елизавета подлила масла в огонь. Королева Изабелла приняла сторону Луизы, и помолвка Карла с Филиппой была разорвана. При этом саму Филиппу никто не спросил о том, как она к этому относится, но я немного поболтал со старым другом, прибывшим на днях из Мадрида, так вот он утверждает, что никаких даже скрытых намеков Филиппа Елизавета Луису не подавала, и со стороны казалось, что она искренне пытается отыскать в нем положительные черты, чтобы их семейная жизнь сложилась удачно.

Я только сжал и разжал кулак. Да где же этот чертов павильон?

С Филиппой мы практически не виделись наедине, да она вообще крайне редко посещала увеселения, проводимые в нашу честь, которые были ежедневными и уже на третий день сидели в печенках не только у меня. Но я исправно появлялся на этих сборищах, потому что на них всегда можно было узнать что-нибудь действительно интересное. На четвертый день я столкнулся с Филиппой на одном из празднеств, и едва не прошел мимо, потому что едва узнал. Ее упаковали в роскошное платье, которое на ее хрупком теле смотрелось глупо, сделали высокую прическу, обильно посыпав волосы рисовой пудрой, и разукрасили лицо. Она стояла за одной из колонн, за которыми я сам любил прятаться, а ее маман занималась своим любимым делом — шпыняла дочь как могла.

— Вы только посмотрите на себя, — герцогиня шипела, как рассерженная змея. — Этот вульгарный загар никак не убирается даже тем количеством пудры, что нас вас сейчас присутствует.

Я слегка притормозил, и едва не упал, разглядев девушку, потому что я ее реально не узнал. Да как ее мать-то узнала, когда буквально оторвала от меня? Хорошо, что колонн в зале много, и можно спрятаться за одной из них, и спокойно понаблюдать за Филиппой. Держалась она достойно дочери герцога Орлеанского, регента Франции, ходила с высоко поднятой головой, но я видел, что праздник ее угнетал. Она держалась особняком, и не примыкала ни к одной из групп людей, на которые в итоге оказались разбиты все гости. Ко мне подошел Шереметьев и тихонько сказал по-русски.

— Надеюсь, ты запретишь ей так уродовать себя, когда женишься. Я, признаться, даже не сразу ее узнал, настолько она отличается от той девушки, которую увела герцогиня, — я покосился на Петьку, но промолчал, продолжая смотреть на Филиппу, остановившуюся недалеко от нас, и спрятавшуюся за веером.

И тут к ней подошла довольно миловидная блондинка.

— Ах, ваше высочество, вам так идет это платье, — промурлыкала она, оглядывая Филиппу, и останавливая взгляд на декольте девушки. — Вы должны признать, что французские портные настолько талантливы, что умудряются показать то, чего вовсе нет. Жаль, что вашего жениха здесь нет, он бы оценил подобное зрелище, — ах ты ж стерва, намекаешь на то, что у хрупкой девочки, которой едва исполнилось пятнадцать лет, нет таких же пышных форм как у тебя? Пальцы Филиппы, которыми она сжимала веер, побелели, и я уже готов был услышать треск ломаемых пластинок, а также был готов к тому, что она сейчас просто уйдет. Подняв подбородок, но уйдет, потому что действительно трудно было что-то противопоставить тому, что ей сейчас сказали. Ну нет у нее третьего размера, и что? Она худенькая невысокая девочка с глазами олененка, у нее и не должно быть… так, спокойно, Петр, спокойно, ей это не впервой, а при нашем дворе, она и не такое услышит. Но, к моему удивлению, Филиппа не ушла. Она улыбнулась сладкой улыбкой и таким же приторным тоном ответила.