Над притолокой зазвенели колокольчики, в ноздри ударил горьковатый запах. Через погружённую в полумрак комнату тянулась стойка с аптекарскими весами, сзади на полках стояли горшочки, банки и бутылочки тёмного стекла. Юру удивило отсутствие остеклённых шкафов — он не сразу сообразил, что делать цельные стёкла, как и большие зеркала, здесь попросту не умеют. Из соседней комнаты доносились приглушённые голоса — за полуоткрытой дверью можно было видеть подмастерьев, что-то растирающих в керамических ступках.

Стоявший за стойкой благообразный бородатенький старичок в зелёном фартуке поверх белоснежной рубахи, с длинными седыми волосами, собранными у правого виска в спускающийся на правое плечо «конский хвост», передавал двум девушкам аккуратные кульки с ярлычками. У одной из девушек, одетой почище и побогаче, в основании косы был повязан пышный бант со спускающимися до пояса лентами. Пересчитав кульки и подписав пером с чернилами некую бумагу, она показала Юре язык. Вторая, с лукошком в руках, одетая попроще и поскромнее, демонстративно отвернулась.

— Мужлан невоспитанный!.. — бросила она на ходу.

Над притолокой снова зазвенели колокольчики, из-за открывшейся двери донёсся городской шум. Юра догадался, что именно девушек дожидалась стоявшая у крыльца коляска.

— Слушаю вас, молодой человек! — обратился к нему аптекарь.

— Вот… э-э… то есть, я хотел сказать… — привычно запинаясь и мямля, Юра выложил на стойку одно из янтарных яблок.

Пока он рылся в сумке, пытаясь справиться с многочисленными завязками, руки предательски дрожали. Увидев яблоко, старичок едва не подпрыгнул. На его руках появились белые нитяные перчатки, на стол легла чистая суконка. Рассматривая яблоко на просвет, аптекарь даже взял лупу в костяной оправе. Положив полупрозрачный плод на суконку, он зашуршал выдвижными ящиками, а затем, судя по звуку, принялся перелистывать страницы в некой книге.

— Полторы! — подвёл он итог.

Юра понятия не имел, много это или мало, как не знал, что именно ему предлагают. Зато он успел понять и оценить, что здесь не принято сразу соглашаться с предложенной ценой, зато считается хорошим тоном нахваливать свой товар. Солнечные лучи играли в полупрозрачной яблочной сердцевине. Битые и мятые плоды у москвичей пропали практически сразу — зато целые не сохли и не гнили. Чувствуя бегущие по спине мурашки, молодой человек выпалил:

— Пять!

— Вы в этом уверены, молодой человек? — усмехнулся аптекарь.

Выбравшись из-за стойки, он цыкнул на расходившихся без хозяйского пригляда подмастерьев, после чего закрыл дверь поплотнее.

— Разумеется, мне не трудно выписать квитанцию на пять тысяч мешков хорошей белой пшеницы из личных закромов Её Светлости, — продолжал аптекарь, глядя на Юру снизу вверх белёсыми, словно выцветшими глазами. — Но сможете ли вы принять от меня подобную плату? Что-то я сомневаюсь, что на улице вас ждут обоз и слуги. И не говорите, будто у вас есть кредит — в этом случае вы пришли бы ко мне не в одиночку и не с пустыми руками.

— Но у меня… Я… — привычно «поплыл» Юра. — Понимаете, я чужеземец и не вполне знаком с обычаями вашей страны. Просто я не думаю, что ваши богачи и аристократы, когда хотят что-то купить, ходят с обозом и слугами…

— Вот тут вы совершенно правы, молодой человек, — согласился аптекарь. — Поэтому сделаем так: я дам вам за яблоко полторы… Нет, всего лишь тысячу мешков. И не спорьте — вы не в той ситуации, чтобы спорить. Но в додачу я научу вас, как ими платить. Грамоте вы, скорее всего, не обучены? И личной печати у вас тоже нет? Хорошо, я дам вам письмо к владельцу склада. Таким образом, у вас будут надёжные, подписанные и надлежащим образом заверенные квитанции на разное количество зерна, которыми вы сможете расплачиваться…

Через половину стражи, когда за Юрой и выделенным в провожатые подмастерьем закрылась дверь, довольно посмеивающийся, потирающий руки аптекарь снова выдвинул потайной ящик стола. В ящике лежала сброшюрованная тетрадка с отпечатанными с медных листов гравированными копиями рисунков — именно эти рисунки Малькааорн передал красавице-хозяйке Висячей Реки. Как и любые копии, сделанные с копий, были они откровенно скверными — тем не менее, продавший яблоко молодой человек был вполне узнаваем. Прилагавшаяся ориентировка требовала задержать продавца, сообщив о нём даже не в городовую управу благочиния, а в личную канцелярию канцлера, либо в собственную, Её Светлости, канцелярию тайных и розыскных дел. К счастью для москвичей, та же ориентировка предупреждала, что у «указанных лиц» может быть несколько эльфийских Янтарных Яблок.

— Подожду, — снова усмехнулся аптекарь.

А не подозревавший о новой опасности Юра спокойно шёл по набережной. Приданный в провожатые подмастерье, которому, помимо прочего, аптекарь велел проследить за неожиданным гостем, проводил его по указанному в письме адресу. Ещё через стражу на поясе молодого человека появилась плоская сумочка с шуршащей бумагой — здешний аналог кошелька. В обнаруженной неподалёку лавочке он переоделся — приобрёл чистую белую рубашку, долгополый светло-коричневый кафтан и широкополую, блином, шляпу с загнутыми с одного края полем. Под полой спрятался широкий длинный нож — ходить без оружия здесь не полагалось. Юра не подозревал, насколько его выдаёт неумение держаться и выговор — чисто деревенский, с характерными словами и оборотами. Не догадался он и нанять слугу — между тем состоятельным горожанам из числа «достойных» не подобало ходить по улицам в одиночестве.

В обнаружившейся по пути харчевне он сытно, но без претензий пообедал. Сидя за стоявшим на мостовой столиком, глядя на нарядных господ при мечах и пернатых беретах, скачущих за каретами и колясками, где за занавешенными окнами прятались красавицы при бантах и лентах, Юра почувствовал, как в мир возвращаются краски. Сделав украдкой несколько снимков на телефон, он вставил в ухо наушник. «Годы идут безостановочно, — пели девочки из северо-корейской группы «Моранбон». — Поэтому равноценные деньгам часы и минуты не будем терять. «Беуджа, беуджа, нерарыль вихэ. Беуджа, беуджа, апхнарыль вихэ». Давайте учиться ради своей страны… Давайте учиться ради будущего!..». В кроне ближайшего дерева, похожего на земную липу, виднелись вкрапления жёлтого — первый признак приближающейся осени.

Расплатившись с хозяином харчевни, Юра повелительно поднял руку.

— В Дом Книг и Учеников! — сказал он подъехавшему вознице, с удовольствием отметив, что в этот раз сумел обойтись без заикания.

Юра заранее настроился, что придётся давать привратнику взятку — даже приготовил две «красненькие», либо ловить кого-то из студентов на набережной. К его удивлению, в распахнутые ворота, мимо будочки со стражником пускали всех — вот только серьёзные ребята, прогуливающиеся по нависшему над километровой пропастью скверику, меньше всего напоминали студентов. Белые, отделанные чёрным галуном кафтаны до колен, косые чёрные полоски на груди, широкие чёрные кушаки и смешные шапочки, напоминающие двурогие пилотки с завитыми кольцом нитяными кисточками. Из-за поясов выглядывали клинки — слишком маленькие и лёгкие, чтобы считаться мечами, но слишком длинные и тяжёлые, чтобы быть просто ножами.

Юра подумал, что воспользовавшийся его невежеством возница вздумал посмеяться над чужеземцем и намеренно завёз его не туда. Вот только нависшая над сквериком и ближайшим зданием громада храма святого Викушти о двух царапающих небо шпилях говорила сама за себя. Кроме того, помимо коротких мечей или длинных ножей некоторые из ребят держали в руках и под мышками книги. В стороне, у лавочки человек пять что-то оживлённо обсуждали, склонившись над расстеленным на земле чертежом. И тут же двое, стоя на проведённой черте, скрестили клинки с наконечниками из пробки. На лавочке перед ведущей на второй этаж лестницей, над раскрытой книгой подрёмывал остроносый, словно Буратино, щуплый светловолосый паренёк.

— Простите! — обратился к нему Юра. — Я имею возможность говорить со студентом?..