Но также напомнила ему и о Касрейне, по вине которого Линден стала беспомощной куклой.

Ковенант осторожно поставил её на ноги, убедился, что она может стоять без его поддержки, и с минуту смотрел в лишённое всякого выражения лицо, словно пытаясь запечатлеть его в памяти навсегда.

А затем занялся оковами своих друзей. Через минуту все они были свободны. Когда Кир рухнул на руки Мечтателя, его страдания вновь всколыхнули в Ковенанте такую ярость, что его ладони снова заполыхали, словно его тело было не более чем топливом для ненасытного пламени дикой магии. Сколько раз он излечивал сам себя, сколько раз спасал от смерти, а вот исцелить своих друзей был не в силах! Он с большим трудом подавил в себе это чувство горькой беспомощности, не без оснований опасаясь, что оно может спровоцировать его на абсолютно ненужный сейчас взрыв.

Красавчик, все ещё слабый от раны, нетвёрдо держался на ногах, зато Бринн уже стоял рядом с Ковенантом, вытянувшись в струнку, готовый в любую секунду исполнить любое желание юр-Лорда. Кайл также приступил к своим обязанностям: он занялся Линден. Первая наконец-то достала из ножен свой новый меч и, подняв его обеими руками к потолку, звала всех в атаку; её глаза сверкали металлическим блеском, и взгляд их был суров и резок, как лезвие палаша. Хоннинскрю вертел в руках цепь, которой ещё недавно был прикован, очевидно, раздумывая, можно ли использовать её как оружие.

Несколько секунд они наслаждались обретённой свободой, но вот Первая устремилась по лестнице вверх, и остальные немедля последовали за ней.

Коридор, в котором они оказались, с одной стороны заканчивался тупиком, а с другой раздваивался. Но Первая, не раздумывая, двинулась по тому ответвлению, что носило следы ярости горгоны. Вслед за ней в коридор шагнул Ковенант в сопровождении Бринна и Хоннинскрю, а за ними — все остальные. Потолки в коридоре были настолько низкими, что Великанам пришлось идти пригнувшись. Но вскоре они оказались в большом зале, из которого вело множество дверей. Очевидно, это были камеры. Но сторожившие их хастины не представляли больше никакой опасности: они валялись как попало там, где их застигла Ном. Ковенант не стал тратить времени на то, чтобы заглянуть в камеры, а, проходя мимо, выжег все замки.

Выйдя из зала, они углубились в лабиринт переходов, и чуть погодя Первая, уже не уверенная в том, что ведёт друзей правильно, решила ненадолго остановиться. Вдалеке, в конце одного из коридоров, Бринн заметил лестницу и указал на неё своим товарищам.

И тут же наверху её показалась хрупкая женская фигурка, бегом спускавшаяся вниз. Заметив в конце коридора группу людей, она на секунду остановилась, а затем, не раздумывая больше, со всех ног бросилась к ним навстречу.

В этой встрёпанной беглянке в грязной порванной тунике и с четырьмя свежими царапинами на правой щеке было трудно узнать леди Алиф. И всё же это была она.

— Песчаная горгона! — задыхаясь, выпалила она. — А как получилось, что вы?.. — Но, заметив через секунду пламя, струящееся по рукам Ковенанта, и его горящие жаждой битвы глаза, перевела дыхание и продолжила уже более спокойно: — Я так боялась за вас. Вы были моей последней надеждой, а когда эта горгона… Короче, я шла сюда и не знала, что встречу: вас или свою смерть. — Её поцарапанная щека нервно дёрнулась, словно в тике, и леди Алиф, окончательно собравшись с мыслями, закричала: — Бегите! Касрейн собирается обрушить на вас всю мощь Удерживающей Пески!

Первая бросила на Ковенанта насторожённый взгляд, но он не был взглядом Линден и не мог сказать наверняка, можно ли доверять этой женщине. Тем более у него были свои, личные впечатления от встречи с леди. Да и вообще, был бы он здесь сейчас, если бы тогда поддался искушению?

— Леди, что с твоей щекой? — строго спросила Первая. Леди Алиф машинально прикрыла царапины рукой. Ведь она была фавориткой, а значит, её сила и влияние очень во многом зависели от внешнего вида. Но, поморщившись, она справилась с жалостью к себе и, открыто глядя в глаза Великанше, процедила;

— Леди Бендж не имеет жалости к побеждённым. А так как она фаворитка гаддхи, то мне не положено защищаться от выражений её триумфа.

Первая задумчиво кивнула, словно удовлетворилась объяснением, и спросила:

— Будешь нашей проводницей?

— Да. Кроме меня, здесь ни одной живой души. Великанша тут же шагнула в сторону лестницы, но побитая леди остановила её:

— Эта лестница ведёт в кордегардию. А оттуда дорога наружу одна: сквозь ворота, которые сейчас охраняются всеми военными силами Удерживающей Пески. Я покажу вам другой путь.

Ковенант, хоть и верил ей, имел свои планы: его сердце как горн раздувало пламя магии, и от него уже летели искры. Секунду подумав, он спросил:

— Что ты предлагаешь?

— Горгона пробила в Песчаной Стене огромную дыру. Сквозь неё мы попадём в пустыню и пойдём вдоль стены до ближайшей калитки, ведущей в порт. Её, конечно, охраняют, но надеюсь, что Касрейн сосредоточился на том, чтобы не выпустить вас из башни, а не на том, чтобы не впускать в город.

— Ну да, конечно, в городе ему труднее будет напасть на нас, — сощурилась Первая. — Годится. Пошли.

— Хорошо, — подхватил Ковенант. — Встретимся у стены. Или где-нибудь в городе. Если меня долго не будет, уходите за Рога и дожидайтесь меня там.

Первая, уже собравшаяся уходить, резко обернулась: — А ты куда собрался?

Звенящим от ярости и кипящего в нём яда голосом Ковенант ответил:

— Что толку сражаться со стражами, когда Касрейн ещё жив? Да он может утопить наш корабль, даже не высунув носа из своей башни. — Его глаза затуманились: как живые всплыли перед ним лица Идущего-За-Пеной, Триока и Лены в день обороны подкаменья Мифиль. И в ушах вновь зазвучали данные в тот день клятвы. Клятвы, которые он сдержал. — Я собираюсь обрушить эту чёртову башню ему на голову.

В те далёкие дни он ещё слабо разбирался в том, что такое дикая магия. Тогда он давал клятвы, не зная, чем владеет.

Теперь же все иначе: Линден овладела тишина; она глуха и слепа ко всему, а он, главный виновник её несчастья, исходит белым пламенем. Первая угрюмо кивнула, соглашаясь, и он бегом бросился к лестнице.

За ним, не секунды не раздумывая, устремился Бринн. Ковенант бросил на харучая пытливый взгляд: они вдвоём — против всей военной мощи Удерживающей Пески. И в то же время этих двоих более чем достаточно. Тем более что в своё время они уже сражались плечом к плечу против всего Ревелстоуна и победили.

Уже поднимаясь по ступенькам, Ковенант заметил рядом ещё одного человека — Финдейла, который, запыхавшись, прошептал:

— Не делай этого. Умоляю. Ты что, не только сумасшедший, а ещё и глухой?

Ковенанту очень хотелось отпихнуть элохима с дороги, как котёнка: его руки пламенели от ярости магии, — но он одёрнул себя. В скором времени у него будет куда лучший объект приложения сил. Обогнув Финдейла, он устремился вверх по лестнице, словно пылавший внутри огонь жёг ему пятки.

Лестница была очень длинной, но наконец и она кончилась, приведя их на запутанные задворки первого яруса. Кругом, похоже, никого не было. Все силы Удерживающей Пески были сосредоточены в другом месте. Разобраться в лабиринте коридоров было непросто. Зато рядом находился Бринн, который уверенно двинулся вперёд.

Грохот прекратился. Пол больше не дрожал. Но откуда-то издалека доносились сирены — протяжные тоскливые вопли, словно плач горгулий. Они выли, призывая Бхратхайрайнию к войне.

Прекрасно понимая, что, пока Касрейн-Круговрат жив, Поиску не вырваться из страны, Ковенант ускорил шаг.

Раньше, чем он сам этого ожидал, путаница коридоров закончилась, и Ковенант, словно язык белого пламени, ворвался в кордегардию.

Все её внутреннее пространство было запружено стражами и солдатами.

Тут же раздалась команда к атаке, разбудившая под потолком гулкое эхо. Основные силы были сосредоточены у ворот, чтобы не дать пленникам уйти. Издалека казалось, что там скопилась туча копошащихся насекомых. Зал был погружён в полумрак, так как уже наступила ночь, и освещался лишь факелами в руках нескольких стражей, но они были слишком тусклыми источниками света для столь огромного помещения. Услышав команду, солдаты бросились навстречу пришедшим.