— Не прикасайтесь ко мне, — вдруг сказал. Ковенант. И эта его обычная присказка была настолько неуместна в данный момент, что от восторга Линден чуть не захлопала в ладоши. Но тут же возбуждение её спало: эта фраза напомнила ей, что в любой момент они могут пасть жертвой хитрости и коварства, угнездившихся в этих стенах.

Вновь раздался звон гонга. И в ту же секунду света стало столько, словно само солнце сошло с небес, чтобы лично освещать явление государя. Хастины вытянулись по стойке смирно, салютуя копьями. Несколько секунд ничего не происходило, и вдруг у подножия трона появилось несколько человеческих фигур, словно сконцентрировавшихся из ослепительного света.

Они стали подниматься по ступенькам: впереди шёл мужчина в сопровождении двух дам, чья почтительность граничила с раболепием. На некотором расстоянии от них следовала группа ещё из шести женщин, и замыкал шествие Касрейн-Круговрат с сыном на спине.

Весь двор почтительно опустился на одно колено и замер в глубоком поклоне.

Кайтиффин, последовавший всеобщему примеру, торопливо зашептал:

— Гаддхи Рант Абсолиан. Его сопровождают его фаворитки — леди Алиф и леди Бендж. С кемпером вы уже знакомы.

Линден стала разглядывать гаддхи. Несмотря на все богатство, его окружавшее, на нём была простая короткая шёлковая туника, словно он хотел показать, что материальные блага его мало волнуют. Но туника слишком откровенно облегала его тело, и в каждом движении сквозила манерная капризность, граничащая с нарциссизмом. Он откровенно красовался, с самодовольной ухмылкой принимая восторженные взгляды своих дам. Линден углядела, что его волосы блестят от благовонных масел, а на лицо наложен довольно грубый грим, благодаря которому он пытался выглядеть юношей.

Он не был похож на истинного властителя.

Женщины, сопровождавшие его, как фаворитки, так и остальные, были молоды и очаровательны. Точнее, были бы, если бы их лица не застыли в масках преувеличенного обожания и преклонения. Одеты они были как одалиски; их причёски, духи, газовые накидки, движения — все служило одной цели: напоминать о гаремных утехах.

Гаддхи все с той же ухмылкой уселся на трон. И сразу приобрёл величие. На этом троне любой смотрелся бы истинным правителем. Однако ничто не могло погасить маслянистый самодовольный блеск в его глазах. Это был взгляд избалованного ребёнка.

Несколько минут он молча упивался видом коленопреклонённого двора, как вдруг в его глазах вспыхнуло недоумение, словно он сам не верил, что воочию видит Линден и остальных членов Поиска, продолжавших стоять. Он даже наклонился вперёд, дабы убедиться, что ему это не мерещится, и в следующую секунду лицо его исказила гримаса крайнего возмущения, двусмысленно подчёркнутая гримом, наложенным с таким расчётом, чтобы придать ему томный и игривый вид.

— Кемпер! — раздражённо взвизгнул он. — Кто эти сумасшедшие, осмелившиеся не преклонить колен пред Рантом Абсолианом, гаддхи Бхратхайрайнии и Великой Пустыни?

— О гаддхи! — Несмотря на показную почтительность, министр подпустил в свой ответ неуловимый сардонический оттенок. — Это и есть те самые Великаны и путешественники, о которых мы с тобой только что беседовали. И хотя они пренебрегли приветствием, которое единственно достойно гаддхи Ранта Абсолиана, они здесь по твоему величайшему соизволению, ибо ты соблаговолил даровать им своё гостеприимство и милостивую помощь в их нуждах. Они явились сюда, чтобы выразить тебе свою благодарность. — Все это он выпалил одним духом, не отрывая глаз от строптивых гостей.

Хоннинскрю не стал медлить и, осторожно ступая по кругам, словно шёл по болоту, приблизился к трону, преклонил колено и громко сказал:

— О гаддхи! Твой кемпер сказал истинную правду: мы пришли сюда, чтобы выразить свою благодарность за твоё любезнейшее и столь ценное для нас оказанной нам высокой честью приглашение. Прости нас, что мы, потрясённые твоим величием и богатством, растерялись и не сумели воздать тебе почести, как то положено. Мы народ грубый, неотёсанный и не умеем вести себя при дворе столь изысканного монарха.

Раер Крист жестами умолял остальных последовать примеру капитана.

Первая издала тихий рык, но, понимая необходимость соблюдать политес, чуть ли не со скрипом опустилась на колено. К тому же она понимала, что их окружает, по меньшей мере, три сотни стражей.

Линден и Мечтатель без колебаний опустились рядом с ней. Но Линден боялась, что ни харучаев, ни Финдейла, ни Вейна никакими силами не заставить временно смириться и сымитировать покорность. А Ковенант — тот просто ничего не соображал.

Но гаддхи не стал настаивать. Более того, он произнёс какую-то фразу на бхратхайрском, и весь двор, наконец, смог выпрямиться. Линден с облегчением вздохнула.

Гаддхи обернулся к Касрейну и с капризной гримасой произнёс:

— Кемпер, зачем меня отвлекли от утех с моими фаворитками и притащили на эту дурацкую ассамблею?

Всё это было сказано на общем языке и своей дерзостью напоминало неосознанный бунт подростка. Но кемпер абсолютно спокойно ответил:

— О гаддхи! К вящей твоей славе, ты всегда был неслыханно щедр, к тем, на кого соизволил обратить свой благосклонный взгляд. Твоё имя с благоговением произносит любой, кто удостоен счастья проживать в пределах государства, освещённого мудростью твоего правления. А твой двор трепещет от счастья при одной мысли, что ему дозволено лицезреть тебя хоть иногда. Потому твоим новым гостям подобает явиться пред твои светлые очи, дабы выразить свою безграничную благодарность, а тебе подобает, — голос его стал строгим, — склонить к ним свой просвещённый слух. Они прибыли к тебе с просьбами, которые под силу исполнить лишь столь великому монарху, как ты. И ответ, до которого ты снизойдёшь, покроет славой твоё имя не только в Бхратхайрайнии, но и по всей Земле.

Выслушав министра, Рант Абсолиан откинулся на спинку трона, и Линден, уловив невидимые нити, связывающие их, поняла, что он полностью находится под властью Касрейна. Гаддхи обернулся к Великанам и с кислой улыбкой выдавил из себя:

— Как сказал мой слуга, — он намеренно подчеркнул последнее слово, — кемпер, я изъявляю вам своё расположение. Ну, чего вам от меня нужно?

Гости слегка опешили. Хоннинскрю покосился на Первую, не то, прося совета, не то, предоставляя ей слово. Линден внутренне подобралась: в такой ситуации любая просьба может оказаться детонатором взрыва ярости либо гаддхи, либо его министра.

Но Первая уже нашлась и обратилась со всем доступным ей смирением:

— О гаддхи! Ты уже успел милостиво распорядиться о ремонте, необходимом нашему кораблю. И наша благодарность не знает границ. — В её голосе звучало не больше признательности, чем в свисте сабли. — Но щедрость твоя позволяет мне осмелиться просить ещё об одном благодеянии. Ты видишь, что мои ножны пусты. Бхратхайры известны всему миру как искусные оружейники. В ярусе Сокровищ я видела великое множество превосходных клинков. О гаддхи, снизойди до моей просьбы и одари меня новым мечом взамен того, что я потеряла. На лице Ранта Абсолиана заиграла торжествующая улыбка, и с несказанным удовольствием он ответил:

— Нет.

Касрейн нахмурился и хотел что-то сказать, но гаддхи перебил его:

— Несмотря на то, что вы мои гости, я должен отказать. Вы сами не знаете, о чём просите. Я — гаддхи Бхратхайрайнии. Я — слуга своего народа. Всё, что вы видели в третьем ярусе, принадлежит не лично мне, а моему народу, бхратхайрам. Я всего лишь хранитель. Сам я ничего не имею, у меня нет мечей, чтобы вам их дарить.

Он чеканил слова, словно стрелы, но направлены они были не в адрес Первой, а в кемпера, словно гаддхи, наконец, нашёл возможность хоть как-то досадить своему министру.

— Если тебе нужен меч, поищи его в городе.

Он пытался удержать свой триумф за счёт гордого заносчивого вида и того, что избегал смотреть на Касрейна, но, перепуганный собственной храбростью, не смог долго так продержаться, и взгляды их всё же встретились.