Линден не верила своим глазам. Она даже не заметила, когда именно перестал идти дождь. Сейчас небеса были ярко-голубыми, а прямо по курсу в алом сиянии всходило огромное солнце. Лишь ветер, не удовлетворившись тем, что смел с неба все облака, продолжал со свистом и улюлюканьем гнать корабль навстречу восходу.

Сонно моргая, Линден оглядела своих товарищей по несчастью. В удивительно прозрачном утреннем воздухе она видела их лица, заострившиеся от испытаний. Их одежда задубела и покрылась солёным налётом: соль была везде — при любом, даже самом лёгком движении она взлетала облачками тончайшей пыли; с тихим шорохом ссыпалась с платья, стоило повернуться или изменить позу; она пятнала лица и притворялась нежданной сединой в волосах. Все были живы. Все двигались и разминали занемевшие тела. Все хрипло переговаривались. И все как один не отрывали беспокойных глаз от горизонта. Да, они пережили эту ночь.

Линден ещё раз пересчитала всех глазами, чтобы убедиться, что все на месте. Да, все. А если кого-то и не хватало, то ритмичные вздохи помпы явно указывали, где они находятся, и что помирать не собираются. Напрягая саднившее от соли горло, Линден спросила Кайла, знает ли он что-нибудь о Вейне и Финдейле.

Тот ответил, что совсем недавно Хигром отправился на разведку именно с целью разыскать их обоих. Если они, конечно, уцелели. И обнаружил их на тех же самых местах, где она видела их в последний раз: Финдейл, как резная статуя, торчал на носу корабля, а Вейн висел над водой и таращился в пучину, словно там ему открылось великое откровение о смысле жизни.

Линден кивнула. Ничего другого она и не ожидала. Вейн и Финдейл стоили друг друга: оба были непредсказуемы, как море, и до обоих было достучаться труднее, чем до камня. Кайл протянул ей флягу, и она, отпив большой глоток, передала её сидевшему рядом Великану. И вдруг краем глаза уловила непонятный отблеск света. Заинтересовавшись, она обернулась и вгляделась в гладкую поверхность моря.

Но море не было гладким, ветер поднял небольшую зыбь. Ночное затишье было временным. Однако Линден почувствовала, что шторм унимается: его сил уже не хватало, чтобы разгладить море.

Её кольнуло дурное предчувствие, и она опустила глаза. Так и есть: волны, лизавшие полузатопленную палубу, отвоёвывали её дюйм за дюймом. Треск внутри мачт стал громче. А помпа, казалось, задыхалась от усилий.

Медленно-медленно «Звёздная Гемма» погружалась в пучину навстречу последней агонии.

Линден поискала глазами Хоннинскрю и окликнула его. Но когда он обернулся, слова замерли у неё в горле: в глазах капитана застыла бездонная скорбь.

— Я уже видел, Избранная… — Каждое слово сочилось болью невосполнимой утраты. — Нам повезло ещё, что светло. Если бы был туман… — Так и не договорив, он ушёл в своё горе.

— Хоннинскрю, — раздался излишне резкий голос Первой, словно подавленное настроение капитана взбесило её. — Это необходимо сделать.

— Ага, — уныло повторил он, — это необходимо сделать. Но Первая не смягчилась:

— Это должно быть сделано немедленно.

— Ага, — он вздохнул, и лицо его страдальчески сморщилось, — немедленно. — Но внезапно, словно приняв какое-то решение, он расправил плечи и решительно заявил: — Если уж это должно быть сделано, то кому ещё это делать, как не мне!

Он быстро отобрал четверых матросов, жестом велел им следовать за ним и, бросив через плечо: «Я пришлю к вам якорь-мастера», стал спускаться.

Первая крикнула ему вслед, мягко, словно извиняясь:

— Которую ты выбрал?

Не оборачиваясь, он назвал имя, данное Великанами грот-мачте, словно прощался с дорогим существом.

— Ни бизань, ни фок не спасут «Звёздную Гемму».

И в сопровождении четвёрки Великанов отправился по «линии жизни» к кубрику.

— Что они собираются делать? — с тревогой спросила у Первой Линден.

Та подняла на неё глаза, и взгляд её был словно пощёчина:

— Избранная, ты уже много сделала и ещё много чего можешь. Но это оставь капитану.

Возмущённая этой отповедью, Линден уже собралась ответить заносчивой Великанше, как вдруг поняла, что тон Первой не был ни грубым, ни оскорбительным. В её голосе звучала лишь неизбывная печаль. Она разделяла чувства капитана. Но ничем не могла ему помочь. И спасение корабля сейчас было в его руках. Не в её. К тому же, утратив свой меч, она словно утратила часть себя и до сих пор не могла свыкнуться со своей нынешней неполноценностью.

Линден очень хорошо её понимала. Но утешить не могла. Она молча отвернулась к Ковенанту, взяла его за руку (даже такой односторонний контакт успокаивал её) и стала смотреть, как вода все быстрее поглощает палубу. Теперь она была уверена, что крен постепенно увеличивается. Реи уже почти касались поверхности моря. Каждым нервом она ощущала, как смещается баланс. И догадывалась, что, как только реи коснутся воды, корабль перевернётся.

В этот момент из люка показалась голова якорь-мастера. Несмотря на то, что он провёл у помпы всю ночь и утро, на нём это нисколько не отразилось. Вид у него был самый, что ни на есть решительный, и на морщинистом лице не было ни следа усталости. Казалось, что, пока «Гемма» в опасности, он вообще не будет испытывать ни голода, ни усталости. Он подозвал к себе нескольких Великанов, вместе с ними отправился к кубрику, и они исчезли внутри.

Линден вцепилась в руку Ковенанта, стараясь унять сотрясавшую её нервную дрожь. Каждая новая волна, ударявшая в борт, заставляла корабль погружаться ещё глубже, и крен увеличивался прямо на глазах.

Откуда-то из трюма послышался голос капитана. Но на таком расстоянии Линден не разобрала, что он кричит, лишь определила, что он находится где-то в районе грот-мачты.

Якорь-мастер крикнул ему в ответ, что всё готово.

И тут же камень, словно стон, пронизала вибрация, вызванная мощным ударом. Он был настолько силён, что перекрыл шум помпы и вой ветра. На какую-то секунду Линден пришла в голову сумасшедшая мысль, что капитан и его команда пробили кирками днище корабля, словно это могло спасти его от погружения. Но на лицах стоящих вокруг Великанов не отразилось ничего, кроме тревожного ожидания.

— Готовьсь! — рявкнула Первая. — Может случиться что угодно.

Участившиеся удары, сотрясавшие корабль, скорбные и жестокие, одновременно доносились от грот-мачты, и при каждом ударе оставшийся на ней такелаж беспомощно трепетал. Камень вскрикнул, как раненый человек. И Линден, наконец, поняла, что происходит… Хоннинскрю рубил основание мачты. Он надеялся, что, если спихнуть её за борт, корабль восстановит равновесие.

Линден в тоске стиснула руку Ковенанта, цепляясь за неё как за якорь в океане отчаяния. Капитан не успеет. У него не хватит времени. Она ощущала, как корабль погружается. Погружается навстречу смерти. Но Хоннинскрю и его команда продолжали рубить гранит с яростью отчаяния, с мужественным презрением к грозившей им неминуемой гибели. И вновь камень вскрикнул. И его вопль смертельной муки, тоски и протеста заглушил рокот волн и стон ветра.

С чудовищным скрежетом ломающегося гранита мачта последний раз дрогнула и стала медленно крениться.

Крыша кубрика пошла трещинами и взбугрилась, как горный оползень, и мачта, распахав стену надстройки, рухнула в воду. «Звёздная Гемма» содрогнулась от носа до кормы. У Линден, переживавшей её агонию каждым нервом, заныли все кости, и в горле комком застрял беззвучный крик.

Всплеском от упавшей мачты окатило палубу и застывших, онемевших от горя Великанов.

Но тут из все ещё содрогавшихся недр корабля донёсся торжествующий крик Хоннинскрю. Он взмыл над морем, и скорбный ропот осыпающихся камней не смог заглушить его.

Словно подстёгнутая криком, «Звёздная Гемма» подскочила и стала плавно выравниваться. Тяжёлый каменный киль восстановил равновесие.

Но даже и сейчас корабль был на волосок от гибели: в его трюмах и так накопилось слишком много воды, чтобы помпы могли с ней справиться, а тут ещё через разверстую рану в боку, часть которой оказалась ниже ватерлинии, вода устремилась внутрь.