— Что ж, говори ты, Гримманд Хоннинскрю.
Первая окаменела, словно до сих пор не могла поверить, что ему ничего не грозит. И всё же она не могла не кивнуть ему, разрешая говорить. Взгляд Мечтателя подёрнулся дымкой, словно его посетило некое видение.
Глаза Хоннинскрю сверкнули надеждой из-под щетинистых бровей, и он сделал шаг вперёд. Затем откашлялся, приосанился и сказал сиплым от волнения басом:
— Ты оказываешь мне великую честь. Но прошу я не за себя, а за своего брата — Морского Мечтателя.
Мечтатель встрепенулся и теперь неотрывно смотрел на Хоннинскрю.
— Его беда вам известна: Глаз Земли сразил его до немоты ужасным видением. И тот же Глаз Земли ведёт нас в нашем Поиске. Я прошу вернуть ему утраченный дар речи, чтобы он мог стать нам лучшим проводником, чем до сих пор. И ещё потому, что это облегчит его извечную боль.
Он замолчал, хотя было видно, что ему очень хочется добавить пару разъяснений, но торжественность момента его сдерживала. Линден видела, как бьётся жилка у него на шее, и понимала, каких трудов ему стоит удерживаться от слов, в то время как Инфелис внимательно и изучающе смотрит на Мечтателя.
Мечтатель ответил ей беспомощным, полным надежды взглядом. Все его мощное тело мучительно напряглось в страстном желании говорить снова. Он был похож на слепого, внезапно увидевшего проблеск света.
Но Инфелис недолго изучала его; почти тут же она снова обернулась к капитану.
— Да, конечно, голос твоего брата можно восстановить, — сказала она равнодушно. — Но ты сам не знаешь, о чём просишь. Его немота неотъемлема от Глаза Земли, как день неотъемлем от восхода солнца. Исполнив твою просьбу, мы лишим его возможности видеть невидимое обычным людям. А вот на это мы не имеем права. Мы не можем убить его дар тебе в угоду. И причинять ему вред тоже не в наших принципах.
Глаза Хоннинскрю выкатились из орбит; в нём накопилось столько всего — сочувствие к брату, надежда на его выздоровление и острое разочарование в отказе, — что он никак не мог найти подходящих слов, чтобы убедить, уговорить, умолить чародейку передумать, но холодный взгляд. Инфелис и властное «Я все сказала» остановили его на полуслове.
Искры надежды угасли в глазах Мечтателя и подёрнулись пеплом смирения. Он пошатнулся и опёрся на плечо брата. Но Хоннинскрю даже не поднял головы: он никак не мог примириться с тем, что так долго вынашиваемая мечта, столь светлая надежда уничтожена несколькими короткими словами. Он не пытался скрыть горе, исказившее его мужественное лицо.
Линден вдруг ощутила вспышку гнева. Внешняя доброжелательность элохимов стала казаться ей маской, скрывавшей высокомерие, самонадеянность и безжалостность. Она больше не верила Инфелис. Если эти люди — воплощение Земной Силы, то, как они могут не справиться с таким простым…
Нет. Очень даже могут. Но не хотят.
Теперь Линден уже сама искала взгляда верховной чародейки. Ковенант попытался ей что-то сказать, но она только отмахнулась и, глядя снизу вверх на блистающую каменьями фигуру, отчётливо произнесла:
— Если так, то ты, вероятно, скажешь мне, что с ядом, который медленно убивает Ковенанта, вы тоже ничего не станете делать?
Она ощутила, как стоящие за спиной друзья отпрянули, словно отброшенные ледяным взрывом её ярости. Но сейчас она была сосредоточена на одном: глядя Инфелис прямо в глаза, высказать ей все и не сдаться, не отступить перед её показным величием.
— Я не прошу избавить его от проказы — она играет в его жизни особую роль. Но этот яд! Он убивает Ковенанта. Он делает его опасным для самого себя и для окружающих. Хуже уже Лорд Фоул ничего не мог придумать. Так как, ты и мне скажешь, что вы ничего не будете делать?
И вновь в голове начался жуткий перезвон: казалось, колокольчики обиженно и озабоченно о чём-то совещаются. И вдруг!
Она злоупотребляет нашим гостеприимством! — пробренчал один.
У неё есть на то веские причины, — рассыпался серебряной капелью второй. — Да и мы не так уж любезно их встретили.
Наши цели выше, любезностей. Но допустить, чтобы он разрушил Землю, мы не вправе, — хрустально откликнулся третий.
Но Линден не слушала их, она искала ответа в спокойных глазах Инфелис: отвергнет она её просьбу или нет?
— Солнцемудрая, — В голосе чародейки зазвучал металл. — Я вижу яд, о котором ты говоришь, как вижу и то, что ты неверно именуешь проказой. Но от этого у нас нет лекарств. Это сила, которая может служить как добру, так и злу, и она так глубоко укоренилась в нём, что вырвать её уже невозможно, не убив его при этом. Ты этого хочешь? Его сила — это его жизнь, и корнями её являются яд и проказа, хочешь ты того или нет. Даже если удастся удалить яд, сохранив ему при этом жизнь, силы своей он лишится навсегда.
Линден не отрываясь смотрела Инфелис в глаза, пытаясь хотя бы взглядом выразить все своё презрение этим разряженным болтунам. Она и вообразить не могла, что все их чудеса ни на что не годны. За спиной Ковенант несколько раз повторил её имя, пытаясь привести её в чувство, а может, и предостеречь от чего-то. Но с неё довольно увёрток и обмана. Силы, таящиеся в Элемеснедене, впитывались в неё, переполняли и выплеснулись, наконец, прямо в лицо Инфелис.
— Прекрасно! — Линден еле сдерживалась, чтобы не выйти за рамки вежливости, памятуя о том, что уж что-что, а спалить её как свечку в одну секунду, уж это они сумеют. — Хорошо, забудь о моей просьбе, раз уж вы ничего не можете сделать с ядом. — Её губы искривились в горькой усмешке. — И Мечтателю голос вернуть вы тоже не можете. Великолепно. Как прикажете. Но всё же, чёрт вас дери, есть нечто, что вы состоянии сделать.
— Избранная! — одёрнула её Первая, но Линден уже не могла остановиться.
— Вы в состоянии избавить нас от Лорда Фоула! — выкрикнула она.
Великаны окаменели. Ковенант тихо выругался: он никогда бы не додумался попросить о подобном.
Инфелис тоже застыла, как изваяние, поражённая столь яростным нападением. А Линден несло дальше:
— Вы сидите сиднем в своём клачане, не обращая внимания ни на бегущие века, ни на Зло, набирающее силу во внешнем мире, — лишь бы вам дали спокойно копаться в себе в поисках истины! Вы же — Сила Земли! Вы созданы из неё! Вы в состоянии положить конец действию Солнечного Яда, восстановить Закон, низвергнуть Лорда Фоула!.. Надо только начать делать!
Да вы только посмотрите на себя: вы уверены, что на таких, как мы, можете взирать не иначе как сверху вниз, покровительственно поглаживая по головке. Может быть, вы и имеете на это право. Может, Сила Земли настолько могущественна, что мы по сравнению с вами — жалкие букашки. Но мы хоть что-то делаем! Мы, по крайней мере, пытаемся! — Голос её сорвался.
Хоннинскрю и Мечтатель были отвергнуты. Ковенантом вообще пренебрегли. Поиск предан, доверие его обмануто. Она швыряла слова, словно камни, пытаясь найти у Инфелис уязвимое место.
— Фоул пытается уничтожить Страну. И если преуспеет, то на достигнутом не остановится. Ему нужна вся Земля. А сейчас единственные, кто противостоит ему и пытается помешать, — такие же жалкие букашки, как мы! Может быть, это пристыдит вас, и хотя бы из гордости вы захотите его остановить!
Она замолчала, и на секунду над курганом нависла тяжёлая тишина, но тут же взорвалась криками ярости, недовольства и живого интереса. Но, в общем гуле можно было разобрать лишь пронзительный вопль Чанта:
— Инфелис, это непозволительно!
— Нет! — крикнула в ответ чародейка. И толпа разом смолкла. — Она — Солнцемудрая, и я ей позволяю говорить что хочет.
У Линден словно землю вышибли из-под ног. Она поёжилась и сникла. Неожиданное заявление Инфелис выбило оружие из её рук, и весь гнев улетучился без остатка. Лишь неумолчный говор колокольчиков в ушах не давал ей полностью отключиться. Только благодаря им у неё хватило стойкости выдержать взгляд Инфелис, пока та говорила.
— Солнцемудрая, — начала она с оттенком сожаления в голосе, — то, что ты называешь Земной Силой, мы называем Чревью. Ты веришь, что мы властны распоряжаться ею. Эта вера может успокоить тебя — но и только. Неужели же ты, пройдя такой длинный путь, не поняла до сих пор, как порой бессильны те, кто наделён высшей властью? Мы есть то, что мы есть. А тем, чем нам не дано стать, мы не будем никогда. Тот, кого ты именуешь Презирающим, создан из иной материи. И мы бессильны перед ним.
