Тут я почувствовала на своем плече руку. Теплую и нежную. Я посмотрела на Киру. Она стояла рядом. Ее губы дрожали.

– Мне очень жаль. Жаль, что ты присутствовала и все видела.

– Они могли и меня убить, но меня спас пожар. Дом, в котором мы жили и прятались, вспыхнул и уже через несколько минут был объят пламенем. Меня спасла двоюродная сестра отца. Она вывела меня из огня и забрала к себе. Чтобы не накликать и на себя беду она сокрыла меня ото всех. На третий Високосный год со дня моего рождения она запечатала мои силы. Она была искусной ведьмой. Хитрой, коварной. Мне парой казалось, да и сейчас, она не любила меня и вовсе. Конечно, она обучала меня. Учила контролировать силы. Только вот ее заклятие не продержалось долго. В следующий Високосный год моя магия вернулась ко мне. Кроме того, она восполнилась. Я могла увидеть через прикосновение к предмету или человеку его прошлое, то, что происходило с ним и окружало его в какой-то момент его бытия. Кроме этого, я имела контроль и манипуляцию над предметами с помощью психического воздействия над ними. Такими силами обладала редкая ведьма, да и то, за годы практики и уж никак не в двенадцать лет. Сама Агнесса вскоре стала избегать меня. Тетя стала пропадать на собраниях. По ее словам, ей нужно было знать обо всех решениях, принятых на них. Я очень часто оставалась одна.

Я подошла к бордюру, что отделял зону пешеходов от Москвы – реки. Запах воды сулил прохладой, а ее гладь была серой и неподвижной. Потом повернулась спиной к ней и устремила взгляд на Летний домик.

– Я любила проводить время в имении Демидова. В его ботаническом саду. В окружении самых разных растений. Здесь открывался, да и сейчас очень красивый вид. Спокойный. Несуетной. Я тогда даже и подумать не могла, что буду привязана к этому месту.

– Это, в каком смысле? – раздался голос Киры. Своими звонкими переливали он отогнал ту меланхолию, что накрыла меня.

– Совет принял решение избавиться от меня. Непонимание моих сил стала угрозой. Изначально они решили, что я не выжила, но когда активность моих сил появилась, то они сразу вычислили меня. Скрывать Агнесса больше меня не могла, и она покинула наш дом, чтобы не причинить вред своей семье. Уже пришел новый век. И в первый Високосный год нового века было принято решение касаемо меня. Меня схватили. Кроме того, еще и повесили смерти своих близких, плохой урожай и гибель скота на меня… Я никогда не забуду тот день. День летнего солнцестояния. Меня связали и притащили в место для всеобщих сборов. Тысяча глаз выкрикивала мне в лицо свои проклятия. Я ощутила жар. Жар всего тела. Мне казалось, что я стою в пламени огня. От воздействия сил заклятия я потеряла сознание и рухнула на землю. Когда я пришла в чувства, меня одолела паника. Я лежала в очень узком непонятном месте со стеклянной крышкой. В гробу. Выбравшись из него, я не понимала ничего. Не узнавала не место, не осознавала того, что произошло. Оказавшись на улице, я поняла, что моим склепом стала постройка, никогда мною не виданная. Она была на территории Нескучного. С годами я узнала, что это Летний домик графа Орлова и моя усыпальница. Но в тот момент единственное, что я понимала, это то, что нужно бежать и по инерции я побежала к дому, в котором жила последние годы. К дому Агнессы. На месте я увидела лишь руины. Жизни там не было уже несколько лет. Тот год был самым страшным. Непонимание. Безысходность. Я бродила в поисках ответов, но натыкалась на закрытые двери и новые лица. Страх в глазах и боль в груди от непонимания происходящего. Я не понимала, что делать. А потом случился он. Страшный пожар. Москва была объята пламенем. По улицам как шакалы бродили войска Наполеона. В поисках трофей и уцелевшего. Я вновь бродила по улицам и попалась на глаза двум вольтижерам, вооруженным ружьями со штыками. Я, не теряясь, побежала прочь. Но разве убежишь от пуль? Один крикнул в след и нажал на курок. Обернувшись, я увидела, как и второй спускает курок своего ружья. Только вот в отличие от предыдущей, пуля остановилась в нескольких сантиметров от меня. Застыв на мгновение, она упала к ногам. Я оттолкнула их жестом руки и в ярости и испуге сделала так, чтобы их накрыла крыша горящего дома. Просто, взглядом. В тот момент я поняла, насколько сильна и, кроме того, бессмертна. – от переполняемых меня эмоций и от моего рассказа, я и не заметила, что из глаз по лицу бегут полоской слезы.

– Что за ужас… – тихо проговорила Кира.

Я ухмыльнулась.

– Ну хоть что-то, я… – но договорить у меня не получилась. Я увидела, как на белоснежной коже лица девушки появляются черноватые полосы. Кира шмыгнула носом и подошла вплотную ко мне. К горлу подкатил ком. Я не знала, что сказать. Я вообще не знала, как она отреагирует. Кроме того, она не убежала сразу и продолжая рассказывать я не думала, что и как дальше.

– Пойдем. Я все же вела тебя сюда с конкретной целью. Хочу показать тебе то место, где я прибывала не в Високосный год.

– Что ты этим хочешь сказать? – задав вопрос, Кира и не думала останавливаться. Слегка встревоженно, но ступая, нога в ногу, она шла за мной.

– Извращенное проклятие. Тот день, когда я решила, что меня хотят убить, был днем летнего солнцестояния. День с самой короткой ночью в году. Торжество Великого Света. Только для меня этот день стал кромешной Тьмой. В день, когда сны и реальность смешиваются между собою, я заснула. С использованием великой Магии и великой Силы, как говорят древние писания, они использовали данное время для усиления чар. После этого я каждый Високосный год просыпаюсь в день летнего солнцестояния и снова проваливаюсь в сон на четыре года в день зимнего солнцестояния.

Мы прошли мимо Екатерининского пруда и поднялись к фасаду здания Летнего домика.

Я уже была тут и раньше, но сегодня, все было по-другому. Воздух был переполнен волнением, и я содрогалась от каждого шороха и шума вблизи дома. Его классический итальянский стиль относился к той эпохе, о которой так много знала Саша. Фасад с балконами, украшенными ажурными коваными решетками, сильно выступающие пилястры, на углах главного объема и ризалитов, вносивших разнообразие в пространственную организацию фасада с белокаменными каринскими колонными, придавали ему величественность и строгость линий той эпохи. По обе стороны от входа располагались чугунные вазы Демидовского литья.

– Ты так и будешь рассматривать дом? Как будто не была тут ни разу. Идем, – проговорила я и направилась к входу.

Положив руку на рукоять ручки, я секунду помедлила. Затем выдохнула и проговорила: – Aperta et currere (открой и запусти, – перевод с латыни).

Раздался чуть слышный щелчок. Не выпуская из руки ручку, я посмотрела на Киру, которая скептически смотрела на меня. Затем я повела рукоять и открыла дверь.

– О боже. Сейчас я окажусь внутри? – на эмоциях пролепетала она и подбежала ко мне.

– Держись меня и не такое увидишь.

Она подошла и взяла меня за руку.

– Эм. Я не в буквальном смысле.

Оказавшись внутри, я почувствовала запах того времени. Мягкий и терпкий одновременно. Так обычно пахнут старинные книги, и можно было бы подумать, что здесь они повсюду. Белоснежные стены и в тон им двойные двери. Большое количество дверей, по всей вероятности, ведущие в комнаты. Среди них я увидела неприметно стоящий пустой книжный стеллаж, сливающийся с окружающимся пространством. Мы стояли в пустом и просторном зале. Впереди была сложная стеклянная перегородка. За ее необычной формой скрывался стул, одиноко стоящий посередине. Сделав несколько шагов, я заглянула в открытые двери. Предо мной открылась залитая утренним светом веранда. Рядом с окнами стояло пианино, но подойти и пройтись по клавишам я не решилась.

– Пойдем, – проговорила Саша, – Что покажу.

Она подошла к дверям и распахнула их. Стоило Саше поменять свое местоположения я увидела то, что пропустила, входя в Летний. Две белые деревянные лошадки, стоящие по обе стороны от главного входа, устремляли свой взор в стены, и будто не было для них этой преграды, а лишь простор полей, свобода. Но они замерли. Замерли в ожидании своих всадников из тех детских грез, которые наверняка проносились со звонкими голосами тут раньше. Я подошла к подруге и увидела лестницу, скрывающуюся до этого за дверями. Красные ковровые ступени и миндального цвета извивающиеся полукругом перила вели нас на второй этаж. Подымаясь по ним, я провела пальцами по полосатым бордовым бумажным обоям уже выцветшим, но все равно, гордо ведущим вверх. И на выходе снова полоска, но уже от пола и до потолка, потемневшего бежевого цвета чередующаяся с более светлой. Арочная ниша и в ней ставшие привычными двойные двери. Уже открытые и приглашающие смотрящих пройти и занять свои места на стульях, стоящих справа от входа. По телу пробежала холодная дрожь. Это помещение отличалось от остальных пугающей тишиной и холодной залитостью утреннего света, что разливался по блестящему полу серой лужей. Как и на первом этаже тут были повсюду стеклянные двери, заменяющие окна. Но даже от этого комната не выигрывала, а настораживала, и внутрь проходить у меня не возникало желания. Переборов все возникшие страхи я все же прошла. Оказавшись внутри, я поняла первую причину такой мрачной обстановки. Обои, изумрудного цвета. Имеющие более широкий шаг полоски. Кроме этого, зеркальные панели в золоченых рамах. Они были по обе стороны от входа, который уже располагался в прямоугольной нише и занимали треть двух других стен. Зеркала пополам разделяли перекладины, которые проходили по всем стенам, пропуская лишь проемы, идущие в комнаты. Но вот центральные три двери, выходящие на балкон, к моему удивлению, они все же закрывали. Помещение походило на балетный класс, который может таковым и был. Я всматривалась в наши отражения и пустоту, что также захватывали зеркала.