Меня Нателла со снисходительной усталостью светской львицы вводила в приличное общество. Например, затевала мастер-классы визажа и макияжа. Впервые попав в общественный душ, без отдельных кабинок, я немного растерялась, но быстро сообразила, что можно мыться прямо в трусах. А что, хорошая идея. И постираются заодно. Достала незаметно из пакета скромную «Ладу» в стеклянной бутылке и земляничное мыло. Вскоре в помывочную заглянула Нателла. Обнажаться на людях она сочла ниже своего достоинства и, оценив мой пример, быстро сбегала за купальником и присоединилась ко мне. Раскрыла косметичку и, как волшебница, стала доставать оттуда невиданные богатства. В результате, голову я вымыла настоящим «Пондсом», а тело – немецким крем-мылом. Даже у моей мамы ничего такого в помине не было. Расщедрившись, Нателла презентовала мне волшебно пахнущую баночку с кремом и посоветовала наносить его на лицо каждый день, и утром, и вечером. Что я и делаю по сей день.

Покончив с мытьем, мы переместились в палатку и взялись за приготовление к танцам. Тут уж вечер открытий пошел по полной программе. Впервые в жизни я накрасила ресницы брасматиком. Это вам не тушь «Ленинградская», в которую сперва нужно хорошенько поплевать, затем тщательно перемешать и нанести полученную вязкую консистенцию на ресницы пластмассовой щеточкой. Ресницы тут же склеивались, покрывались комочками и выглядели как тараканьи лапки. А тут, после недолгих манипуляций, я взглянула на мир выразительно распахнутыми глазами. В довершение процедуры Нателла выщипала мне брови.

Но это были еще не все потрясения. Впереди меня ждала укладка волос плойкой! Вот это было настоящее откровение. До этого времени я справлялась со своими негустыми волосами весьма радикальным методом: делала химическую завивку и накручивала на бигуди. Все тогда так делали. Но в зеркало я смотрела на себя с тоской, что с химией, что без оной.

В тот памятный вечер я поняла, что спасение существует. Мы пошли на кухню, где была единственная работающая розетка, и за несколько минут Наташка превратила меня в царевну. Глядя в зеркало на интересную девушку с горящими глазами и модной прической, я все пыталась поверить, что это я! Наконец-то я увидела что-то приличное на своей голове, и главное, укладка была сделана не в парикмахерской, а, можно сказать, «hand made», доступным мне способом. С первой же стипендии я купила себе плойку. Все! Долой проклятые бигуди и бессонные ночи. Да здравствует приличная голова и хорошее настроение!

Как ни странно, от меня новым подружкам тоже была польза. Например, я научила их правильно спать и не мерзнуть в полевых условиях.

То лето выдалось холодным. Нас поселили в сельском клубе, где предварительно сдвинули ряды со стульями к стенкам, а в середине поставили раскладушки. По огромному залу гуляли сквозняки. Потолок был, как решето, сквозь которое мрачно поблескивали звезды.

На второй же вечер нашего пребывания в клуб привезли свежее кино. Свежее в смысле новое, не то, что давали на прошлой неделе. «Соседка» называлось. С Жераром Депардье в главной роли. Вечером жаждущие зрелища селяне ручейками протискивались к заветным стульям между застеленными раскладушками. Те, кому стульев не хватило, усаживался прямо на края наших походных лож. Мы возмущенно пищали и отодвигались. Внимание на наши вопли никто не обращал. Когда все кое-как разместились, зашел киномеханик, по совместительству и билетер, и с фонариком стал прохаживаться между раскладушками и светить нам в лица. С тех, у кого замечал открытые глаза, требовал деньги за просмотр кинофильма. Напрасно мы кричали, что это хамство, что кино это мы давным-давно видели, и вообще хотим спать в тишине и без посторонних. Нателла грозилась вызвать председателя колхоза. Нас никто не слушал, пришлось платить за культурный ночлег по двадцать копеек. Свет в конце концов выключили, и начался сеанс.

Худо-бедно досмотрели до половины, и тут полил дождь. Что тут началось! Сквозь дыры в крыше закапала вода. Мы кинулись сдвигать раскладушки в стороны. Кто-то рыдал и просился к маме. Вода сверху лилась потоком. Механик под шумок вообще выключил кино. А ему то что? План он и так уже перевыполнил.

Наконец дождь закончился. Крестьяне отправились по домам, а мы, вымыв полы, занялись танцами. Все равно ночь пропала. Вытащили на крыльцо магнитофон и включили любимых «итальянцев».

На следующее утро по сельской улице потянулась торжественная процессия с раскладушками и матрацами. Это мы переселялись в палатки, где ранее разместили наших ребят. Вот, наверное, киномеханик загоревал.

Изнеженные «столичные штучки» жутко мерзли в палатках. На ночь они натягивали на себя всю одежду, которую взяли с собой. Сверху, кроме байкового одеяла, накрывались с головой матрацем, вытащенным из-под себя. Я же делала все наоборот. Полностью раздевалась, надевала пижаму, а одеяло стелила поверх матраца. Накрывалась только покрывалом. Так в детстве поступали герои любимых сказок, когда им приходилось ночевать под открытым небом. А я закрепила на практике их метод во время школьных турпоходов. Мои соседки вначале крутили пальцем у виска, но через пару дней весь наш дружный коллектив спал по моему методу.

– Слушай, Томка! А ты, оказывается, классная девчонка, – хлопали они меня по плечу. – Как мы раньше тебя не замечали? Тебе бы еще научиться курить, и цены тебе не будет. – И я, повздыхав, научилась курить.

Как-то в нашу палатку наведался проверяющий из университета. Наш куратор, преподаватель археологии – милейший Мих-Мих, добросовестно знакомил высокого гостя с культурой и бытом студентов. Подошли к столу, где мы только что пировали. При появлении проверяющих я стыдливо прикрыла остатки ужина красной скатертью, утащенной мною лично из клуба в отместку за негостеприимство.

– А здесь у нас красный уголок, студентки по вечерам читают, – торжественно провозгласил Мих-Мих, сделав широкий жест рукой. При этом он зацепил ткань, и скользкая скатерть соскользнула. Среди консервных банок с килькой в томате и бутербродов с кабачковой икрой особенно живописно смотрелась недопитая бутылка «Гроно Закарпаття». Я уже мысленно представила гневное письмо из деканата родителям о неподобающем поведении их дочери. А Нателла лучезарно улыбнулась и пригласила гостей к нашему «шалашу». Больше нашу бригаду к полевым работам не привлекали, а произвели в вечные дежурные по лагерю.

Однажды вся кампания отправилась на озеро. Выходов к воде было мало, все заросло камышами. Нам удалось найти небольшой песчаный «карман» среди густых зарослей. Только разделись и искупались в первый раз, как по соседству расположилась группка из трех парней. Они сразу расстелили подстилку и стали выставлять на нее батарею бутылок.

– Все, конец нашим посиделкам. Местные привалили. Не хочется здесь отсвечивать. Сейчас первую выпьют и начнут приставать. – Нателла брезгливо поморщилась. – Войницкий, будь другом, разведай обстановку дальше по берегу. Может еще есть свободное местечко.

Я послушно оделась. Обуваться не стала, решила, что пройдусь босиком по траве. Сразу за нашим пляжиком протекал ручеек, стекающий из леса в озеро. Чтобы попасть в соседний «карман», нужно было его перейти по хлипкому мостику. Мостик был сложен из старых покрышек, привязанных к железным штырям, забитым в землю под водой. Я с опаской ступила на первую шину. Стала переставлять ногу на следующую и вдруг услышала за спиной крик:

– Том-ка! Мы передумали! Возвращайся!

От неожиданности я покачнулась и потеряла равновесие. Нога сорвалась с мокрой шины и с разгона напоролась на штырь. Я шлепнулась в воду. Кое–как поднялась, вся мокрая. А вода в ручье стала окрашиваться в непонятный бурый цвет. Почувствовав сильную боль, я подняла ногу и увидела, что от ступни оторвался кусок мяса и висит на тонкой полоске кожи. Из раны хлестала кровь. Я не знала, что делать и так и стояла на одной ножке, истекая кровью, пока, обеспокоенные моим отсутствием, девчонки не пошли меня искать.

– Стой, как стоишь, – приказала перепуганная Нателла и помчалась назад. Вскоре она вернулась, приведя … нежелательных соседей по пляжу. Как оказалось, за время моего отсутствия две кампании успели познакомиться и выяснилось, что те парни – студенты-медики, отбывают повинность на «картошке» в соседнем колхозе. Так что первую помощь мне оказали вполне квалифицированно. Для дезинфекции щедро полили рану бутылкой «Столичной». Внутрь тоже заставили принять. Это была первая в жизни рюмка водки.