– Да куда уж хуже то, – староста вновь плеснул в обе кружки горячительного напитка. Рвар – это действительно куда хуже нечисти, сбившейся в стаю. Это куда хуже вообще всего, что можно представить. Даже хуже черной гнили. После нее выжившие остаются. После рвара – нет.

Они выпили, вновь не чокаясь. И лишь после этого маг продолжил.

– Двадцать человек, Борх. Он набрал достаточную массу, что бы... – Нэль осекся, замолчал, вспомнил, что перед ним хоть и не глупый, но селянин. – Короче, их теперь двое.

Староста, побледнев, молча налил по третьей. У бывалого мужика, пятнадцать лет жизни отдавшего императорской армии, служившего десятником, от ужаса подвело живот. Про нечисть больше не думалось. Думалось лишь о том, как беспечно после нашествия умертвий бегали по селу дети, сновали люди. Некоторых голод выгнал даже за околицу, в ближайший пруд – наковырять из мёрзлой ещё земли корешки камышей, да добыть хоть сколько перезимовавшей клюквы.

– Как же быть теперь? – хозяин дома даже удивился, как ровно прозвучал собственный голос. – Ведь и один безликий – много. А тут двое... Я служил ещё, когда они появились. Доводилось встречаться, – он внимательно смотрел на мага, невозмутимо набивающего брюхо кашей. Самому ему вдруг прочно отшибло аппетит. Благо, что жена и дети уже спали – разморило быстро с непривычной сытости.

– Ешь. Раз служил – поможешь завтра. А если в беспамятство с голоду уйдешь, сожрут тебя, – Нэль отложил ложку и двинул котелок к старосте.

– Откуда они вообще взялись, рвары? Не было ж такой напасти ранее. Двадцать лет назад не было ещё, – нехотя он все же взялся за ложку, зная – колдун прав. – А помочь помогу, да не сгибнуть бы.

– Не сгибнешь, – хмыкнул маг. – А безликие оттуда и взялись, откуда всякая пакость в мир лезет. С лабораторий темных. Если без подробностей, то решили однажды маги, что император наш недостаточно хорош. Всякие маги, кстати, и светлые тоже – воду мутили. В аккурат лет двадцать прошло, чуть больше. Захотели власть сменить, да своего человека на престол усадить. И вывели это вот... Чудовище. Разную нечисть брали, да самое лучшее у нее выбирали. Даже специальных людей отрядил, которым рвары подчинялись. Вот только с переворотом не вышло, император это не одобрил и заговорщиков казнил всех, как одного. Только безликие разбежались по империи, и, как их не отлавливали, всех так и не смогли собрать. Сам понимаешь, трудно искать тварь, которую не видно, – да, невидимость стала самой неприятной особенностью этой твари.

Какое-то время в избе царила тишина. Староста ел, Нэль – пил. И ни один из них более не хотел трепаться о событиях, что закончились когда один из них ещё даже десяти лет не встретил, а второй едва на службу вышел. И за которыми им последствия расхлёбывать.

– Ты ещё сказал, распоряжаться можешь здесь. Сказал, твои земли. О чем речь шла, колдун? – Борх, доев, убрал посудину и разлил им остатки самогона. Гость, не смотря на выпитое, никаких признаков хмеля не выказывал.

– А что ещё это может значить? Бабка моя здесь последней из рода распоряжалась. Давно это было, лет сорок уж минуло, – Нэль пожал плечами. – Баронесса Илейв. А я, стало быть, баронет, – мужчина криво улыбнулся. Нутро горело от выпитого, но сознание оставалось ясным. А ещё притупилась острая жгучая боль, что причиняли раны.

– Стало быть, хозяин в землях объявился.

– Нет, Борх, – колдун качнул головой и прикрыл глаза. Он поел, успокоился и теперь осторожно, постепенно ускорял регенирацию. Благо, что ткань рубашки очень плотная и бледно-зеленых искорок заплясавших в ранах под ней не видно.

– Жаль. Наместник от императора редкостный пройдоха. Три шкуры дерет, а помощи не допросишься. Голодает народ. Огнёвка ещё богато живёт, ты в соседних деревнях не был.

– Почему ты так уверен, что при мне лучше станет? – губы мага дрогнули, но в улыбку так и не сложились.

– А просто хуже быть уже не может, – спокойно ответил староста. – Дело ли это, ты мне о младенчике, а мне лишь напиться захотелось – не выходим ведь. Тяжко это, ждать, что бы лишь похоронить, – Борх махнул рукой и залпом допил что там ещё оставалось в кружке.

– Сочувствую, – врал, конечно. Неприятно – да, но особого сочувствия он не испытывал. Просто на обратном пути заглянет к наместнику, посмотрит, что можно сделать. – Мне сапоги топтать полтора года осталось, – голос звучал равнодушно и спокойно. С этим он Нэль давно смирился. – В баронстве дела перенимать дольше придется, чем мне жизни отпущено. Так что давай спать, – и первым улёгся, на ту же лавку, где сидел, давая понять, что разговор окончен.

Борх ушел к жене, долго возился, устраиваясь. И ещё долше лежал, раздумывая о странностях своего гостя. А ещё, пожалуй, он уже и не хочет, что бы в ком-то из его детей вдруг обнаружился магический дар.

Глава 3

Борх в очередной раз наблюдал за магом. Тот, подорвавшийся чуть свет, выпустил людей из домов и выстроил в три ряда друг за другом вдоль дороги. Теперь прохаживался туда-сюда, явно над чем-то раздумывая. И поражала старосту выдержка колдуна — ведь не скажешь по нему, что полночи в жару метался, на узкой лавке, а незадолго до рассвета нивдруг затих, замер – околел, ледяным сделался, словно по жилам не кровь заструилась, а талая вода. А едва рассвет занялся, поднялся, проводил здоровой рукой над курткой, неся какую-то околесицу, оделся, да и был таков.

Между тем, маг уже что-то негромко говорил, остановившись и сопровождая речь скупыми жестами. Борх, стоящий чуть в отдалении, прислушался и понял, что Нэль раздает указания, настоятельно рекомендуя людям укрыться в нескольких домах на окраине села, которые он обнес оградительной чертой. Люди не спорят. Им страшно. Мрыська — вдовая баба, притащила с собой козу и упёрлась, что без кормилицы с места не сойдёт. За спиной у нее прятался тощий мальчонок весен семи-восьми, постоянно оправляющий сползающую с одного плеча отцову рубаху. Борх мысленно отметил, что когда все успокоится, надо отдать ему старый тулупчик сына. Застудится малец – мать и вовсе одна останется. Кроме Мрыськи отличилась ещё одна баба, притащивщая в мешке кур, да сосед старосты Строн, мужик основательный, но умом недалёкий и скандальный — он припер порося. Люди, коим выпало сомнительное счастье провести день не только в духоте, но и в окружении ароматов козы, свиньи и кур взроптали, упёршись. Борх уже почти намерился вмешаться, вопреки просьбе мага не лезть, но тот прекрасно справился сам, тихо, но с чувством произнеся несколько слов из обширного армейского лексикона и пообещав лично скормить упрямцев безликим.

А потом, заперев дверь за последним человеком, скрывшемся в доме кузнеца, развернулся и, кивнув старосте следовать за ним, отправился прочь по улице. Вслед ему неслось тоскливое блеяние козы и визг пыльного мешка, оставленного у завалинки. Куры вели себя на удивление тихо.

– Что дальше? – староста так же хранил молчание, поспевая за спутником и заговорил лишь когда остановились у деревенского колодца. Солнце уже поднималось, обещая сделать день удивительно теплым и светлым.

– Садись и бойся, – колдун хмыкнул и, вытащив из ножен меч, изобразил на земле нечто отдаленно напоминающее круг — скорее расплющенный овал. – Как скажу сразу шагнешь в центр и наружу ни пол мизинца не высовывай. Приманкой будешь, – и Нэль перебросил старосте свой меч. — На всякий случай пусть у тебя побудет. Кстати ты руку ещё посеки, да посильнее, что бы кровь подольше не унималась.

— А ты как же? Без оружия? – мужчина споро поймал меч и сделал, как велено, полостнув по предплечью.

– На рвара с мечом выходить, считай смертный приговор себе подписывать. Тяжёлое оружие, руку замедляет. Я не мечник ведь. Я маг, – Нэль пожал плечами и собрался уходить, но его догнал ещё вопрос.

— Почему всей грязью всегда занимаются темные?

Нэль обернулся и вопросительно выгнул бровь.

— Поясни.

— Нечисть, демоны, убийства, -- Борх замолчал, затрудняясь объяснить точнее. – Я никогда не слышал, чтобы на разгулявшийся погост прибыл светлый маг...