Воспользовавшись секундным замешательством друга, Грейнджер подалась вперёд и обняла Блэка за шею, желая сохранить в памяти последние секунды, проведённые вместе, унести с собой хоть что-то, какую-то подсказку, мимолётное воспоминание.

— Я люблю тебя, — шепнула она, зажмурившись. — Я люблю тебя.

Регулус прижал Гермиону к себе. Времени оттолкнуть — уже не было.

— Возвращайся, — едва различимо услышала она.

«Возвращайся», — невероятно важное слово, сливающееся с уверенно произнесённым Гарри: «Домой».

Гермиона испытала поразительную невесомость, словно превратилась в пушинку или маленькую птичку, подхваченную потоком воздуха, летнего ветра, непременно золотого цвета. Волшебный вихрь закружил её, и горькое чувство, которое она ощутила, отпустив чью-то руку, бесследно исчезло. К огромному сожалению, это эфемерное состояние покоя продлилось недолго.

Вспышка боли пронзила каждую частицу естества тысячью ядовитых игл, словно тело разрывало на части.

«Возвращайся», — донеслось откуда-то из глубины времён, и Гермиона проснулась в своей кровати.

Она резко села.

Живоглот запрыгнул на одеяло и воинственно распушил хвост.

Гермиона посмотрела на часы. Дыхание сбилось, в висках пульсировало.

Полночь.

Начался новый день.

До экзамена Гарри оставалось несколько часов.

Кот фыркнул и закружил по кровати, затоптавшись на месте. Поморщившись, Гермиона откинулась на подушки, чем Живоглот непременно воспользовался, ткнувшись мордой в нос своей хозяйки.

Она погладила кота по голове. При этом обыденном жесте на руке что-то шевельнулось. Грейнджер подхватила Живоглота и выпрямилась, с изумлением глядя на тусклый браслет, повисший на запястье. Украшение выглядело так, словно побывало в пожаре или не одну сотню лет пролежало под землёй. Глубокие трещины пересекали металл, нарушая красивый узор из переплетающих между собой ветвей.

========== Эпилог ==========

Регулус свалился на пол в полной уверенности, что умер.

Пронзительная агония, выворачивающая наизнанку, раздирающая грудь, руки и голову изнутри медленно сходила на нет, однако ему казалось, что он никогда не сможет отдышаться, подняться на ноги и издать даже слабый человеческий звук.

С усилием Регулус встал на корточки, упираясь ладонями в деревянные доски, испещрённые грязными следами дождевых капель и подпалинами, обычно остающимися после пожара.

Блэк посмотрел наверх. Через огромную рваную пасть, зияющую над головой вместо крыши, виднелось ночное небо.

В непроглядной тьме он достал из-за пояса брюк волшебную палочку и зажёг свет. На стенах задёргались тени.

На полу кое-где лежала мраморная крошка, но попадались и целые каменные глыбы, по-видимому, вырванные из стен мощным взрывом.

— Сириус! — Регулус распрямил спину, его била дрожь. Прикосновение рук Гермионы ещё ощущалось на шее. — Гарри! Гермиона! Кикимер!

Прошло около пяти минут, прежде чем он понял, что по-прежнему находился в доме Альфарда Блэка. Мебель была в разной степени порчи. Что-то совсем сгнило и превратилось в неузнаваемую массу. Крышка пианино, на котором когда-то играла Меда, провалилась внутрь и заросла плесенью. Парочка мотыльков, напуганных вторжением в их обитель, вылетела из кучи тряпья, сваленного возле провала, некогда бывшего окном, и запорхала вокруг шара Люмоса.

На том месте, где полминуты назад стоял Гарри, не было ничего — лишь пустота.

«Здесь никого нет, — понял Регулус. — Только я».

— Слинки, — позвал он, но голос прозвучал так слабо, что биение крылышек мотыльков, танцующих над ухом, казалось громче.

Регулус выбрался в коридор, шатаясь из стороны в сторону, будто был мертвецки пьян. Привалившись к дверной раме и с трудом переведя дыхание, он предпринял новую попытку вызвать домового эльфа. Слинки так и не явился.

Каким-то чудом Блэк оказался у входной двери. Она легко поддалась, когда он навалился на неё всем телом.

Перед дверью тут же всплыла вывеска с чередой ровных строчек.

«Решением Отдела магического правопорядка одобрено применение к дому, находящемуся в собственности преступника и убийцы — Сириуса Блэка, заклинания Адского пламени, что обеспечит разрушение непреодолимой магической защиты особняка и уничтожение опасных артефактов, находящихся внутри.

Вступило в силу: 4 ноября 1981 года. Б. Крауч»

Колени подогнулись, Регулус опустился на крыльцо — бетонный пятачок, покрытый двадцатилетней сажей, — и закричал, что есть силы.

Он один.

Сириус — преступник и убийца.

Тысяча девятьсот восемьдесят первый год. И это при том, что вывеска грозилась рассыпаться от старости.

Блэк яростно стукнул по ней, но она, беспокойно закачавшись в воздухе, осталась целой.

От удара на руке что-то звякнуло. Браслет. Обугленный подстать всему дому. Но — горгона подери — не его дому.

Регулус ясно представил свою комнату на Гриммо двенадцать.

Хлопок!

Тротуарная плитка поплыла под ногами Блэка.

Магл, вышедший покормить бродячих кошек, в ужасе перекрестился и поспешил убраться с улицы. Человек, возникший из воздуха посреди ночи, кого хочешь напугает.

Регулус облокотился о ствол каштана и сосредоточил взгляд на крохотном промежутке между домами одиннадцать и тринадцать.

Дома номер двенадцать не было.

Как, возможно, уже не было отца, матери и верного семье Кикимера. Кто знает: вдруг его голова лет десять как прибита к стенке в холле…

Оставалось только одно место, где Регулуса могли ждать родные. Он зажмурился, надеясь сосредоточиться, вспомнить белые цветы, стук желудей по крыше беседки и мягкие руки Мелании Блэк.

Наплевать на маглов! Пусть думают, что хотят.

Хлопок!

Стук падающих желудей стал громче.

*

Казалось, каждый уголок в деревне был украшен к фестивалю тысячами разнообразных цветов.

Несколько волшебников столпились возле гибрида гигантской мандрагоры, не жутко вопящей, как могли бы ожидать окружающие, а приятно поющей песни группы «Ведуньи» — музыкального ансамбля, который Регулус Блэк никогда прежде не слышал.

Целая армия асфоделей в голубых фуражках вытянулась вдоль витрин «Сладкого Королевства» — магазина, который Регулус Блэк видел первый раз в жизни.

Мелания предупреждала, что он запросто может здесь заблудиться, хотя под тщетными убеждениями одинокой женщины крылось отчаянное нежелание отпускать от себя вновь обретённого внука дольше, чем на час.

— Я не знаю, что тебя вернуло, перенесло сюда, — промокая глаза платком, сказала ему прошедшей ночью Мелания Блэк, когда он обнимал её, рыдая как мальчишка, — магия маховика времени, браслета или нечто большее, но это чудо даже для волшебников…

Новые вывески, незнакомые места.

За двадцать лет Хогсмид изменился до неузнаваемости.

Регулус заглянул в «Три метлы», но не осмелился подойти к стойке и сделать заказ. Розмерта громко смеялась, наливая посетителям сливочное пиво. Блэк болезненно улыбнулся, представив, как она любезно повернётся к новому клиенту, затем на красивом лице промелькнёт узнавание, потом застынет шок.

Это могло оказаться забавным, будь у него время, но до судьбоносного экзамена у Слизнорта оставалось всего ничего. Забавным, если бы он не знал, что в этом мире почти не осталось дорогих ему людей.

Конечно, он простит Гарри за обман, за молчание о судьбе Блэков, как простил и Сириуса, оставившего крестнику даже фамильный дом на Гриммо. Регулус попрощался с братом буквально вчера, а оказалось — двадцать лет назад.

Эти мысли были слишком болезненными, и Блэк попытался отогнать их, но образы отца и матери не желали уходить.

Мелания сказала, что Сириуса убила Белла. Это звучало так дико, что Регулус предпочитал не думать об услышанном вовсе и хотя бы сейчас сосредоточиться на Нотте.

Поттера надо поторопить.

Он увидел его возле книжной лавки и двинулся по соседнему ряду, отделяемый от Гермионы и Гарри многочисленными горшками, гирляндами из живых цветов и пёстрых благоухающих лент.