Ты умрёшь в страшных муках, а я буду жить вечно.

Лорд Волдеморт»

========== Глава сороковая — Новый день ==========

Туман поднялся выше. Утро вступало в свои права.

Гермиона очнулась в своей постели и несколько мгновений смотрела в окно, мысленно отмечая всё, что попадалось на глаза: облака, пронёсшуюся высоко в небе птицу, упавшую с карниза каплю.

Грейнджер не знала, как оказалась в своей спальне, не помнила, в какой момент уснула, не желала вспоминать, ведь тогда придётся думать о пропавших крестражах, Годриковой Впадине, причитаниях зарёванного Слинки, бессвязном бормотании Кикимера и записке с ужасными словами.

Позади была длинная ночь.

Гермиона поднялась с кровати и поняла, что понятия не имеет, где собственная волшебная палочка. Она осмотрелась и увидела её, выглядывающую из кармана мантии, аккуратно лежащей на кресле.

Грейнджер взяла палочку и спустилась вниз, по пути заглянув в соседние комнаты.

Все спальни были пусты.

В холле и библиотеке тоже никого не оказалось, даже вездесущая Бестия, обычно мельтешащая на глазах, куда-то подевалась.

Гермиона позвала Слинки, но эльф не явился.

Ей казалось, что она осталась одна во всём доме, вынужденная тенью бродить по бесконечным коридорам, переходить из одной комнаты в другую.

Со стороны гостиной донёсся чей-то вздох, и она поспешила туда.

Гермиона повернула ручку и вошла. Внутри ещё пахло свежей краской. Дверь на террасу была открыта, и со стороны сада в помещение наползал туман. Ветра не было, ветки кустов за окнами не шевелились. Всё замерло. Как и Гарри.

Он сидел на новеньком диване и сминал блестящую ткань в руках. Гарри избавился от метаморф-медали. Его настоящие волосы были всклокочены, лицо перепачкано.

— Он убил его, — сказал Поттер, стискивая в пальцах мантию-невидимку. — Гермиона, — он посмотрел на подругу, — ты понимаешь? Джеймс мёртв! Мой отец мёртв!

Грейнджер подлетела к нему, заключила в крепкие объятия и услышала, как Гарри стал хватать ртом воздух — словно он долго пробыл под водой, прежде чем выбраться на поверхность.

Так уже было, когда Рон оставил их посреди леса. Но на сей раз Поттер был обижен на саму судьбу.

— Мы с Сириусом нашли тело под обломками, — прохрипел Поттер. Слёзы выступили на его глазах, а голос задрожал. — Волдеморт убил его, — повторил Гарри, отпрянув. — И я не смог это предотвратить, Гермиона. Не смог! Всё повторяется. Менять прошлое было ошибкой. О чём я только думал? Я боюсь сделать шаг, чтобы не потерять кого-то ещё, — сказал он, дёрнув подбородком.

Перед рассветом Регулус восстановил ворота и убрал коробку. Гермиона не заметила, куда он подевал записку, а спросить не решилась. У неё было слишком много времени на размышления. Она не могла рассказать Гарри о пропаже крестражей. Не сейчас. Это сломает его окончательно.

«Всё кончено».

Регулус не понимал, как был прав, ведь ему не доводилось видеть дом Поттеров спустя двадцать лет, оплетённый плющом, заросший травой, всеми покинутый…

Внезапно Гарри поднялся и вытер лицо ладонями.

— Куда ты? — обеспокоенно спросила Гермиона.

— Ты была права с самого начала, — прошептал Гарри, потрепав её по плечу, и с трудом выговорил: — Права во всём, а я был глуп и упрям. Видишь, опять всё испортил…

— Что ты собираешься делать?

— Пытаться хоть что-то исправить, — сказал Поттер и вышел, оставив смятую мантию на диване.

*

Гермиона выпрямилась, подошла к распахнутой двери, ведущей на террасу, и устало прижалась головой к косяку.

Только что перед ней был совершенно незнакомый человек, измученный и замкнутый, потерявший надежду. Её поразили глаза друга, в глубине которых что-то, столько лет не позволявшее ему останавливаться, погасло. Гарри ушёл, и она снова осталась одна.

Ему оказались не нужны утешения, но она сама отчаянно в них нуждалась… чтобы кто-нибудь обнял её, успокоил.

Нет, не кто-нибудь, а…

«Регулус. Он где-то недалеко!» — напомнила себе Гермиона, вцепившись пальцами в браслет.

«Ты нужна мне!» — сказал он всего несколько часов тому назад, и это не было простой дружеской заботой.

Не раздумывая больше, Гермиона сбежала по ступенькам в сад и двинулась вдоль аллеи, заметив, что всё вокруг начало таять. С ветвей деревьев стекала вода.

На юге Англии запахло приближающейся весной.

Поняв, что забрела в такую часть сада, где ни разу не бывала до этого, Гермиона остановилась. Она смахнула капли с волос и обняла себя за плечи. Прохладно, но возвращаться за мантией совсем уж не хотелось, наоборот, неведомая сила тянула дальше и подсказывала дорогу.

Узкая тропа, нитью угадывающаяся под ногами, вела к оранжерее — туда, где Гермиона в прошлый раз нашла Блэка. Она обошла здание и искренне обрадовалась, увидев его вновь.

Регулус стоял перед входом, опираясь на перила, и размеренно покачивал в опущенной руке отломанную ветку, усыпанную белыми и светло-зелёными бутонами.

Гермиона поторопилась к нему, боясь, если промедлит — он исчезнет, скроется в призрачном тумане. Блэк заметил девушку и вместо привычного шутливого приветствия негромко спросил:

— Ты уже встретила Гарри, верно?

— Да, — выдохнула Грейнджер. — Никогда не видела его таким подавленным и… Я не смогла рассказать ему о пропаже.

— Я тоже, — признался Блэк и немного помедлил. — Знаешь, а ведь когда-то я считал, что ненавижу Джеймса Поттера. Иногда желал ему смерти, отчаянно желал, мне казалось, что это из-за него Сириус отдалился от нас. Отвратительное чувство… Но это никогда не было взаправду, ты веришь?

— Ну конечно, — поспешно произнесла Гермиона, приблизившись.

Регулус внимательно посмотрел на неё и как-то странно безрадостно усмехнулся.

— Иди сюда, — он отложил ветку, снял пальто и набросил его на плечи Гермионе. Она почувствовала волнующий почти неуловимый аромат, он держался в ткани и напоминал о площадке в коридоре Хогвартса, о том времени, когда всё ещё было хорошо.

— Прости, вчера я обожгла тебя, — пробормотала Грейнджер.

— Пустяки. Не в первый раз, между прочим.

— Верно, — сникла Гермиона и вдруг, набравшись смелости, отрывисто заговорила: — Я чувствую себя ужасно. Вчера я так на тебя сердилась! Или думала, что это так. Но теперь поняла. Ты пытался помочь. Всегда, а я… У Гарри случилась беда. Сириус проклят, крестражи пропали, но…

— Но? — тихо переспросил Блэк.

— Это чудовищно! Всё, о чём я думаю сейчас, так это о твоих словах, о том, что ты сказал мне ночью… Иначе я бы так и не нашла в себе силы подняться с кровати.

Регулус приподнял брови в знак удивления.

— И что же я сказал такого примечательного?

Она не смотрела на его лицо, но поняла по голосу, что он всё-таки нашёл в себе силы улыбнуться.

— Ты сказал, что я нужна тебе. Почему?

— Почему… — отстранённо повторил Регулус. Он сорвал с лежащей рядом ветки нераскрывшийся цветок и вложил ей в ладонь.

— Смотри. Придётся немного поторопить, — произнёс Блэк. Он закрыл глаза, слегка нахмурился, и бутон сам по себе стал медленно раскручиваться, превращаясь в цветок, белоснежный, как свадебное кружево. — Чем он пахнет? Ты чувствуешь что-нибудь, Гермиона?

Она не ощутила чего-то особенного. Ничего не изменилось. Может быть, в другой ситуации она и смогла бы уловить хоть какой-то аромат, но Блэк не отходил, мешая сосредоточиться.

— Это цветы трепетливых кустиков, — не дав ей ответить, продолжил Регулус. — Их добавляют в Амортенцию — самое сильное любовное зелье. Тебе это известно? Вижу, что да, но сами цветы ты никогда не видела. Бутоны появляются раз в сто лет, вряд ли маглорождённая волшебница встречала их где-то.

Грейнджер невольно вздрогнула, но Регулус приподнял её лицо за подбородок, взял цветок и бережно вставил его в волосы Гермионы.

Она взглянула Регулусу в глаза, серые и блестящие, как поверхность бушующего моря. Серебряные искры, обычно так ярко блестевшие вокруг его зрачков, потухли. Ей показалось, что она тонет, падает во взбаламученную воду. Гермиона глубоко вздохнула. Дрожь пробрала до самых кончиков пальцев, а почва словно ушла из-под ног. Сердце заколотилось так сильно, что Блэк, должно быть, слышал его удары. Гермионе ужасно захотелось коснуться кожи у него под рубашкой, прижать ладонь к его груди, выпустить из памяти все несчастья и почувствовать чужое сердцебиение. Сердцебиение живого человека.