Октябрь, 2016
Взросление
Впервые за свои почти 32 года я испытала переживание, что моя жизнь действительно МОЯ и ничья больше. И что ответственна за нее Я и никто больше.
И тогда сами собой растворились всяческие оценки типа хорошо-плохо, правильно-неправильно, можно-нельзя, морально-аморально и т. д. Всё, некому это оценивать и некому судить.
Если я пересплю вон с тем парнем, будет ли это хорошо-правильно-можно-морально или плохо-неправильно-нельзя-аморально? Такая формулировка вопроса исчезла как категория. Теперь вопрос формулируется иначе: «Действительно ли я хочу переспать с тем парнем? Для чего мне это? Какие последствия это может иметь? Готова ли я справиться с такими последствиями?».
Вопросов стало в разы больше. Стало как будто «сложнее». Такое простое и однозначное родительское «можно» или «нельзя», «хорошо» или «плохо» превратилось в собственный выбор и собственную ответственность. Теперь нет внешней оценки. Зато есть «Чего Хочу Я? Что Важно для Меня? Готова ли Я к этому?» И тогда невозможно сделать что-то жизненное плохо или неправильно. Тогда каждое действие, каждое решение – мой собственный выбор, МОЯ жизнь, моя ответственность. Здесь как раз и приходит чувство, что я Живу, и что живу именно Я. Не мама живет через меня, не родина, не партия, не весь мой род со своими установки. А я, именно я. Я хочу, я выбираю, я чувствую, я проживаю свою жизнь. Мое решение про мою жизнь – только мое. И никто не может его оценить как правильное или аморальное.
Могу переспать с тем парнем, могу не переспать, могу забеременеть от случайной связи, могу не забеременеть, могу сделать аборт, могу не сделать, могу выйти замуж, могу не выйти, могу развестись, могу не развестись, могу рожать, могу не рожать, могу даже заразиться чем-то и умереть, а могу этого не делать, могу работать программистом, психологом, проституткой – кем захочу. Это только моё. Если кто-то оскорбится моими действиями или испытает стыд – это его глубоко личные проблемы, меня это не касается. Потому что моя жизнь – она моя, я в ней хозяйка и я выбираю, как мне жить, даже если для кого-то другого это неправильно и аморально, – для меня сейчас так важно, это мой выбор, я выбираю получить такой опыт.
Это поразительно красивый и чувственный процесс. Взросление. Сепарация (от родителей, от партии, от всех). Обретение своей жизни. Обретение чувства жизни. Обретение вкуса жизни. Обретение удовольствия от жизни. И даже создание собственного смысла жизни.
Приходит свобода. Вместе со свободой приходит ответственность. Но ответственность только за себя и за свою жизнь. Она – моя и ничья больше, поэтому с ней легко.
Чего я хочу? Что для меня важно? Что я выбираю сейчас? А сейчас? А вот в этот момент? И как мне от этого выбора? Что я чувствую? А сейчас чего я хочу и что я выбираю? А теперь что я чувствую? Каковы последствия моего выбора? Как мне с этим? Что я хочу поменять? Что для меня сейчас важно? С кем для меня сейчас важно? Что я чувствую? Куда я двигаюсь? Что внутри меня? Куда я хочу двигаться? Куда для меня важно двигаться? А сейчас что со мной происходит? Интересно, а что я выберу сейчас?
Вся эта вереница вопросов пришла на смену четкого и понятного «можно-нельзя», «хорошо-плохо», «дóлжно-недóлжно». Но именно с этой большой вереницей вопросов приходит чувство жизни, чувство проживания своей собственной жизни, а не существования за кого-то другого. То самое авторство жизни. И в этом моменте приходит благодарность. Благодарность за жизнь, за данность, за весь опыт, за все возможности…
Август, 2016
Забытый Мишка
Мишка стеклянным взглядом провожал солнечный луч, случайно провалившийся в дыру на крыше. Сколько времени он провел один на чердаке? Он уже не помнил.
***
Алиса звонила Мише снова и снова. Когда бесконечно-тревожные гудки сменились механическим посланием “Абонент не отвечает или временно недоступен”, она рухнула на пол, выронила телефон и разрыдалась.
Она не знала, какая мысль ее пугала сильнее: что он ее разлюбил или что он умер. Но она чувствовала, что он уже не вернется.
***
Алиса очнулась от громкого противного дребезжания. Закатные лучи больно резали глаза, а голова раскалывалась. “Миша!” – екнуло у нее в сердце, когда она поняла, что это недавно выскользнувший из рук телефон от виброзвонка съехал с ковра на паркет и сейчас колотится о ножку дивана.
Звонила мама. Дедушка заболел. Нужно было ехать в деревню.
***
В поезде Алиса все еще пыталась дозвониться до Миши. Тщетно.
Летняя духота давила. Неопределенность давила еще сильнее.
Вдруг за полночь она получила сообщение “Привет, лисенок. Звонила?”
Дрожащими руками она набрала мишин номер. Он сбросил. “Я тут затусил с друзьями на выходные. Я тебе завтра перезвоню”.
Алиса чуть не швырнула телефон на пол. Ее трясло. От обиды и от злости одновременно. Два дня! Два чертовых дня она сходила с ума, а он затусил с друзьями и забыл о ней!
***
Алиса вскарабкалась на чердак и у нее закружилась голова от запаха. Он не был резким или неприятным. Он был… таким знакомым и вместе с тем неузнаваемым. Да, там пахло пылью и ветошью. А еще – теплой гнилью: крыша давно прохудилась и деревянный пол местами промокал под дождем. Но это было не то. Было что-то еще…
Алиса остановилась. Немного отдышалась. Сколько лет она не была здесь? Десять? Больше? Последний раз они приходили сюда с бабушкой, когда Алисе не было и восьми. Потом бабушка умерла. А Алиса… А что Алиса? Она не помнила.
Сейчас дедушка решил, что ему уже не выкарабкаться, и попросил принести бабушкиных вещей, чтобы проще было найти дорогу к ней.
Алиса вдруг вспомнила, зачем она пришла, и пошла к сундуку – мама сказала, что бабушкины вещи в нем.
***
Алиса вздрогнула. “Аааа! Миииишка!..” – вскрикнула она и бросилась в угол, подняла лежавшего в углу плюшевого мишку и крепко прижала его к себе. Она заулыбалась и одновременно зажмурилась от накативших слез. Она кружила по чердаку в каком-то диком танце, потом запнулась, села, прижала мишку еще крепче и в голос зарыдала.
***
Мишка долго был ее любимой игрушкой в деревне. Забрать его в город ей почему-то не разрешали. Но как только она приезжала летом в деревню, она бежала сразу в комнатку со старой кроватью, заваленной подушками, на которой обычно оставался мишка на время ее отсутствия, хватала его, прижимала к себе, а потом уже шла по своим деревенским делам. Везде, где было можно, она ходила с мишкой под мышкой.
Но однажды она приехала и не побежала к нему. И не брала его с собой везде. А когда дедушка спросил, что же она забросила своего мишку, она фыркнула и ушла.
“Я затусила с друзьями и забыла о тебе…” вдруг выдохнула Алиса, сквозь слезы глядя на мишку. “Прости меня, мишка, прости…” Алиса разрыдалась еще сильнее.
***
Алиса, заплаканная, но как будто посвежевшая, спустилась вниз с бабушкиными вещами и мишкой под мышкой.
***
Снова сводил с ума запах чердака. И казалось, что она вот-вот разгадает его тайну. Алиса села на крышку сундука и стала ждать. Чего она ждала – она и сама не понимала. Но откуда-то она знала, что если долго слушать тишину внутри себя, то тишина заговорит.
Ее стало нестерпимо клонить в сон. Но вдруг она увидела перед собой девочку лет десяти в сиреневом сарафанчике. Девочка выглядела одинокой и напуганной.
Алиса вспомнила…
В шестом классе у них появилась новенькая. Она была такой крутой и стильной. Все хотели с ней дружить. И Алиса тоже. Одна из одноклассниц позвала всех на пижамную вечеринку. Когда Алиса пришла, оказалось, что все девочки в кружевных сорочках – как взрослые. А Алиса была в обычном сиреневом сарафане. Девчонки засмеяли ее. А лучшая подруга вдобавок подколола, что она еще и в игрушки играет, совсем как ребенок.
