– Кстати о Вейне. Что у него с рукой?
Глаза Линден все так же вбирали в себя ночь; окинув Ковенанта невидящим взглядом, она ответила невпопад:
– Сотканный-Из-Тумана не хочет уходить. Он говорит, что решил занять место Кайла.
На миг опешивший Ковенант уставился на нее с недоумением, но затем вспомнил собственные опасения в связи с настойчивостью пожелавшего служить ему Бринна, и сердце его дрогнуло.
– Линден... – Осознавая полную неспособность помочь ей, Ковенант тихим, слабым голосом повторил свою просьбу: – Линден, растолкуй мне, что у Вейна с рукой.
Он поддержал бы ее, когда бы осмелился. Когда бы имел на то право. Линден покачала головой, и блики от фонарей заплясали в ее сухих, усталых глазах.
– Я... не могу. – Казалось, она оправдывается, словно дитя, отчего Ковенант проникся еще большим сочувствием. – Его рука... она пуста. Стоит закрыть глаза, и мне кажется, что ее вовсе нет. Если бы ты отнял у Первого Дерева всю его жизненную силу – отнял настолько, что оно утратило бы какое-либо значение, – наверное, это было бы чем-то в том же роде. И если он вообще живое существо, а не созданный юр-вайлами механизм, он должен испытывать ужасную боль.
Медленно, словно у нее не было больше сил выносить его присутствие, Линден повернулась и побрела по палубе. Сотканный-Из-Тумана почтительно последовал за ней. Проводив Линден взглядом, Ковенант вздохнул: найти оправдание было не под силу и ей.
В тот миг Ковенанту казалось, что сейчас он сломается окончательно, но Красавчик и Первая не сводили с него глаз, полных заботы и сострадания. Они были его друзьями. И они нуждались в нем. Каким-то невероятным усилием Ковенанту удалось взять себя в руки.
По прошествии недолгого времени Сотканный-Из-Тумана вновь появился на палубе. Он сообщил, что Линден нашла, наконец, место, где можно было поспать, – в огромном камбузе, рядом с жаркими кухонными печами. Успокоившись хотя бы на сей счет, Ковенант вернулся в каюту – к своему гамаку и ночным кошарам. Так или иначе, сны, пусть даже кошмарные, были для него наименьшим из зол.
На следующее утро ветер усилился. Впрочем, то был истинно морской ветер – достаточно сильный, чтобы наполнить все паруса, но не несущий угрозы для корабля и команды. Однако неспешное скольжение дромонда сменилось стремительным бегом. Вспенивая гребни волн, ветер то и дело окатывал палубу водопадами брызг. Гранитный нос «Звездной Геммы» вздымался и падал, рассекая валы, паруса вздувались, ванты гудели от напряжения. Великаны со смехом сновали по реям и ловко управлялись с огромными полотнищами парусины, стараясь обеспечить устойчивость корабля при наибольшей скорости. Казалось, что, не будь «Звездная Гемма» лишена средней мачты, она опередила бы даже ветер.
Однако день выдался пасмурным – небо затягивали серые облака – и очень холодным. Неестественно холодным, ведь южному ветру скорее следовало бы нести тепло, тогда как этот, дувший оттуда, где прежде находился Остров Первого Дерева, пронизывал до костей. Солнечные лучи не могли пробить плотную облачную завесу, а морская вода казалась синевато-серой и густой, словно бы маслянистой. Хотя Ковенант и накинул поверх старой одежды теплое одеяло, он не мог унять дрожь.
В поисках поддержки и утешения он направился на мостик, где несла вахту Яростный Шторм, но она приветствовала его лишь рассеянным кивком. В обычной ее флегматичности появился, чего никогда не замечалось прежде, оттенок настороженности. Впервые со дня их знакомства Ковенанту показалось, что Великаншу мучают дурные предчувствия. Не желая добавлять к ее тревогам еще и свои, Ковенант повернулся, спустился с мостика и побрел по палубе в надежде отыскать кого-нибудь, к кому можно было обратиться с вопросом.
«Холод тут ни при чем, – твердил он себе. – Нет в нем ничего особенного. Ветер как ветер, вот и весь сказ». Но его по-прежнему била дрожь. Как ни пытался он потуже затянуть одеяло, холодный воздух забирался под одежду. В конце концов, Ковенант непроизвольно направился на камбуз, где можно было найти тепло. И Линден.
Она действительно находилась там: сидела у стенки, стараясь не мешать оживленно хлопотавшим возле очагов и плит корабельным кокам. Эти двое, муж и жена, даже имена носили под стать своему занятию – звали их Морской Соус и Зола-В-Очаге. Большую часть времени они проводили подле своих огромных печей, отчего с их лиц никогда не сходил румянец. Движения их со стороны казались хотя и быстрыми, но бестолковыми и суетливыми, тогда как на деле походившие друг на друга, словно зеркальное отражение, супруги превосходно знали свое дело, и работа у них спорилась. Когда повара выходили на палубу, все ощущали, что от них пышет теплом, а уж в замкнутом пространстве камбуза они, казалось, излучали столько же жару, сколько и их очаги. Но Ковенанта не оставлял озноб.
Линден уже не спала, но и отдохнувшей отнюдь не выглядела, ибо была слишком измотана предыдущими событиями и не могла так быстро восстановить силы. Ковенанта она, разумеется, узнала, хотя по ее сонным глазам трудно было прочесть даже это. Ковенант заколебался, размышляя, не лучше ли уйти и повременить с расспросами до тех пор, пока она не отдохнет как следует, но так и не осуществил это доброе намерение – скорее всего потому, что слишком продрог.
Усевшись на пол рядом с Линден, он спросил:
– Что ты думаешь об этом ветре?
Она зевнула и сухо пробормотала:
– Думаю, что Фоулу снова не терпится заполучить нас.
Однако на следующий день Линден восстановила силы настолько, что уже могла чувствовать погоду. К тому времени Ковенант вконец истерзался невнятными страхами и подозрениями. Ему вновь и вновь казалось, что жизнь потеряла всякий смысл, а он уже не в силах заставить себя сделать осознанный выбор и двинуться в определенном направлении. Страх и растерянность нарастали, хотя никаких оснований полагать, будто дромонду грозит опасность, у него не было. Подстегиваемый беспокойством, он вновь обратился к Линден с тем же вопросом.
Долгий сон сделал свое дело, и обращенный к нему взор был полон понимания. Кажется, она сразу, даже не задумываясь, осознала, что его раздражение не имеет отношения к ней. Словно давая понять, что не собирается покидать его, она слегка прикоснулась к запястью Ковенанта и поднялась на палубу – взглянуть, о каком же ветре идет речь.
После недолгого размышления Линден заявила, что в этом ветре нет никакой противоестественной или злой силы, ничего, что позволило бы заподозрить в нем дело рук Фоула. Он был вызван потрясением основ мироздания, тем самым, что привело к погружению Острова Первого Дерева. Однако он нес необычайно сильный холод, что нарушало природное равновесие. Возможно, Лорд Фоул знал, что представляет собой этот ветер, но никаких признаков его непосредственной причастности к происходящему Линден уловить не могла.
Услышав от Ковенанта, к какому заключению пришла Линден, Хоннинскрю пожал плечами: его истинные мысли оставались скрытыми в глубине глаз за густыми бровями.
– Вот и хорошо, – пробормотал он с таким видом, будто и сам-то себя не слушал. – Будь этот ветер порождением Зла, «Звездной Гемме» все едино пришлось бы плыть туда, куда он дует. Не имея одной мачты, я не решился бы повернуть против столь сильного ветра. Ну а коли он обычный – так и нужды нет. Сейчас мы отклоняемся от верного курса разве что на какой-нибудь спан.
Эти слова должны были успокоить Ковенанта. Он не слишком хорошо разбирался в морском деле и уж во всяком случае не мог соперничать с Великаном. Однако тревога не унималась – он нутром чувствовал неладное. К тому же его не покидало ощущение того, что и капитану, и Яростному Шторму тоже не по себе, хотя они и старались не подавать виду.
В течение двух последующих дней ветер продолжал усиливаться. Со все нарастающим неистовством, бешено, словно лемехом гигантского плуга вспахивая воду, он неизменно дул на север и так жалобно завывал в снастях, словно приносимая им стужа причиняла боль и ему самому. Несмотря на возросшую скорость, «Звездная Гемма» уже не выглядела легко скользящей по волнам: гонимая ветром, гигантская масса воды просто-напросто увлекала корабль Великанов за собой. Тучи затянули небосвод до самого горизонта. Казалось, что паруса вот-вот не выдержат и разлетятся в клочья.
