– Это верно, я всегда нахожу, что ответить так, чтобы вопросов больше не возникало. И заодно попросил ее гигиенические процедуры и прием пищи инфанту на месте не устраивать – для этого в поезде есть специально отведенные помещения. От меня она отстала, и тут же насела на контролера: чего он вперся в вагон, и так яблоку негде упасть, он что, не видит, что тут дети сидят, она на него жалобу напишет во все инстанции. Тут же к ней подключились другие такие же клуши, и бедного парня затюкали почти до обморока. Молодой еще, необстрелянный, – посочувствовал работнику железной дороги Наум.

– И ты в стороне не остался?

– Да, я объяснил дамам, что молодой человек исполняет свои профессиональные обязанности, а вот они препятствуют ему в этом, и сами рискуют нарваться на большой штраф. Это сразу их успокоило, и остаток пути мы проехали спокойно.

Вероника рассмеялась. Наум виртуозно умел расписывать самые обычные житейские истории и был остер на язык.

– Тебе бы рассказы писать, – сказала она.

– Уволь, эпистолярный стиль у меня годится только для апелляций, прошений и заявлений. Раз ты так хочешь, пойдем на набережную, там, на свежем воздухе, я изложу тебе дело, над которым работаю.

– Хорошо.

– И позволь мне твой рюкзак.

– Он не тяжелый.

– Ника, мне воспитание не позволяет идти налегке, когда рядом дама с кладью.

Ника не нашла, что возразить, и Гершвин снял с ее плеч рюкзачок.

– Ты – уникум, – сказал адвокат, перетянув плечевые лямки. – Обычно женщины берут с собой в поездку неподъемные чемоданы…

– И Ираида тоже? – спросила Вероника, сделав селфи на фоне гигантской буквы W, установленной на площади напротив входа в вокзал.

– Пройденный этап, – фыркнул Наум, – она не смогла пережить того, что на процессе по делу Вильского и его жены мы были по разные стороны баррикад, и я выиграл. Если бы вышло наоборот, ее душу грело бы сладостное чувство победы, превосходства надо мной. А так вышло наоборот. Да и такую дрянь, как Анна Вильская, я не взялся бы защищать ни за какие деньги. Я адвокат, а не продажная девка, у меня есть принципы.

Они миновали заправочную станцию и спустились на набережную. Залив был непривычно пуст без круизных лайнеров и прогулочных лодок.

– Тут дальше на асфальте написаны библейские речения, – оживился Наум, – и украшены очень необычными граффити. Сейчас я тебе их покажу. Настоящие шедевры стрит-арта. Радует взгляд после наших тротуаров, на которых живого места нет от объявлений "кисок-сосисок". Здесь несколько лет назад тоже попытались, было, запустить стартап, но объявления так и выцвели, и больше не возобновлялись.

– Ты и Ираиде это озвучил, насчет принципов и продажных девок? – спросила Вероника, остановившись возле "Мальчика с кошкой", своей любимой скульптуры в Выборге. Упитанный гранитный карапуз обнимал стоящую на задних лапах такую же крупную кошку.

– Намекаешь на то, что я сам все испортил, обидев Ираиду? Нет, Ника, наши отношения осознанно прекратил именно я и не жалею о своем решении. Ираида любит подавлять, подчинять и доминировать и ей все равно, кого защищать, лишь бы платили, – Наум погладил гранитную кошку. – Непримиримые противоречия, как говорится! Может, кому-то и уютно под каблуком, но не мне. Угождать вздорной бабе, лишь бы она в награду ублажала по ночам? Это не мое. И, если женщина хотя бы раз попыталась так меня "построить", отлучив от тела за непослушание – все, до свидания! Лузер в таком случае будет униженно добиваться прощения, валяться в ногах и таскать даме дорогие подарки, а я лишь откланяюсь.

Ника хмыкнула и устроилась на огромной, в советском стиле, скамье.

– А что? – плюхнулся рядом Наум. – Ты же своего Витька таким образом не дрессируешь? Сама же говорила, что презираешь подобные бабские штучки.

– Говорила, – согласилась Вероника. – Презираю. Шантажировать мужчину тем местом, которое в приличном обществе вслух не называют, унизительно в первую очередь для самой женщины. Получается, она считает ЭТО главной своей ценностью?

– Тогда в чем ты меня укоряешь?

– А разве я тебя укоряла? Лишь в том, что ты тянешь кота за я… вместо того, чтобы перейти к делу.

– Молодую женщину обвиняют в том, что она создала угрозу массового заражения на рабочем месте, – Наум непринужденно цапнул у Вероники пакетик с пирожками и тут же откусил половину от самсы. – Ммммм… Вкусно! Надеюсь, это не свинина? Так вот, моей клиентке грозит "семерка" и ее явно очень стараются посадить, из кожи вон лезут. Ситуация паршивая: у нее на работе заболело уже несколько человек, и даже есть один экзитус леталис. А видела бы ты, какую морду скроил следователь, когда я явился с договором о найме! Он уже знает, кто я такой и что я проигрывать не умею. Мое появление кое-кому – как гвоздь в задницу! Вот нам и надо выяснить, кто так жаждет отправить на зону молодую женщину и почему ей даже меру пресечения до суда отказались сменить. Кто владеет информацией, тот и ведет партию.

– Сейчас любят этим грозить, – вздохнула Ника и взяла яблочную слойку, – чуть что, грозятся накатать жалобу на нарушение масочного режима, несоблюдение профилактических мер и так далее. Да, я знаю, что есть статья 236, но пока не слышала о том, чтобы сейчас по ней кого-то сажали.

– Когда-то все бывает впервые, – философски сказал Гершвин. – Можно еще одну слоечку? Уфф, замотался, даже позавтракать было некогда!

Вероника подвинула к нему пакет и терпеливо ждала, пока Наум утолит голод. Тем временем сама она рассматривала стройный и в то же время мощный силуэт замка-крепости, белеющий на фоне синего неба.

– Чует моя чуйка, – продолжал Наум, – что Олесю просто подставили, потому, что кому-то позарез надо ее закрыть. Вот послушай…

***

Олесе Нестеровой было всего 25 лет, но она уже стала кандидатом медицинских наук и преподавала вирусологию в медицинском колледже. Недавно ее обвинили в создании ситуации угрозы массового заражения, подпадающей под пункт третий статьи 236 Уголовного кодекса. Это случилось из-за того, что в конце мая из Москвы приехал на работу в местную больницу молодой врач-эпидемиолог Константин Нестеров, бывший муж Олеси. Он сразу же сдал все необходимые тесты и был отправлен на самоизоляцию в ожидании результатов. Но вскоре в Ютубе появилось видео, где Константин и Олеся гуляют в Парке скульптуры со своей четырехлетней дочерью. Девочка каталась на качелях, а родители сидели рядом на скамейке и беседовали. Кто-то не поленился даже переслать двухминутное видео ректору колледжа с пометкой: "Он должен соблюдать изоляцию, а не разгуливать по городу! А она должна была отказаться от встречи!".

После этого на Олесю гневно налетела одна из коллег, вопя, чтобы Нестерова надела маску, соблюдала дистанцию и вообще ничего не касалась после встречи с человеком из Москвы. Вскоре в колледже заболели двое преподавателей, лаборант, уборщица и аспирантка. Обнаружились тревожные симптомы и у дамы, которая первой подняла шум из-за сюжета на Ютубе, но у нее диагноз не подтвердился. Через пару дней в поликлинику обратились еще пять сотрудников колледжа. Всех "подозреваемых" поместили под наблюдение. А потом стало известно, что вскоре после той прогулки в Парке скульптуры слег и сам Константин и сейчас помещен под ИВЛ в крайне тяжелом состоянии. Олесю с дочерью и гражданским мужем Николаем тут же отправили на обследование, и у Николая тест оказался положительным. Девочка была здорова. А у Олеси оказались антитела, как у переболевшей.

Николай тоже был госпитализирован. А Олесю тут же задержали.

– А Константин? – тихо спросила Вероника, вспомнив, что Наум упомянул какой-то "экзитус леталис".

– А знаешь, – Наум достал сигареты и долго возился с зажигалкой, прикуривая на ветру, – кто-то зарядил в интернете инфу, будто курящие не заражаются… Вроде как вирус не переносит табак. Не знаю, правда ли. Хорошо бы, если так. Тогда мы с тобой точно не заболеем…