Последний рывок, и мы добегаем до такси. Вдруг из водительской двери неуклюже выползает что-то большое и мохнатое. Я пугаюсь и интуитивно прикрываю собой детей, они вцепляются в меня и замирают. Так мы и стоим под мокрым снегом, подставленные всем ветрам, и с нескрываемым ужасом, почти как в голливудских фильмах, наблюдаем за появлением водителя. Когда он выпрямляется в полный рост, я начинаю различать у него за спиной длинные, серые уши, понуро свисающие вниз. Медленно повернувшись к нам, это мохнатое существо с ушами раздраженно вопрошает:

– Вы на Измайловский бульвар? Так залезайте, закончим этот бесконечный день уже!

Очнувшись от столбняка и немоты, я понимаю, что ко мне обращается огромный, грустный заяц, он же водитель такси. Не придумав ничего лучше, я робко ляпаю первое попавшееся:

– Простите, а у Вас права есть?

– Что!? Вам прямо тут показать? Или сядете всё-таки в машину уже!? – заяц рычит, не скрывая своего раздражения и досады.

– А вдруг Вы маньяк? – я делаю очередную неудачную попытку оттянуть время или получить возможность ретироваться.

– И мои права на вождение автомобилем Вам прояснят этот вопрос!? Я не сдавал экзамен на маньяка, сразу говорю, таких вопросов там не было, – мрачно шутит он и раскрывает нам двери, проверяя попутно, хорошо ли пристегнуты детские сиденья.

Вздохнув я понимаю, что ретироваться уже не удастся. К тому же, мы все мокрые. Да и вообще, это ещё вопрос, кто из нас маньяк! Пусть сначала выдержит моих девочек и не сбежит из собственной машины на середине пути! Кое-как усевшись, мы начинаем свой путь домой. Я сижу рядом с водителем-зайцем и с опаской разглядываю его. Он свиреп и молчалив. Кажется, скажи я слово, и он рявкнет по-собачьи. Однако я не успеваю ничего сказать, ведь сзади сидят девочки, и, очевидно, тишина необыкновенно тяготит их.

– Дядя заяц, держи конфету! Ты, наверно, устал, а вот съешь её и улыбнёшься, и точно не будешь маньяком! – внезапно младшенькая расчувствовавшись отдает таксисту свою конфету.

Он неловко принимает её, бурча слова благодарности. А потом начинает шмыгать носом. Когда шмыганий становится слишком много, горе-таксист начинает вытирать глаза своими длинными серыми ушами. Я неловко ёрзаю на своём сидении и не знаю, что лучше: вежливо игнорировать или участливо совать платочки. Средняя дочка не мучается выбором и ласково спрашивает зайца, то есть водителя:

– Дядя, тебя выгнали, да? И одежду отняли? Остался только костюм зайца, да?

Я перестаю дышать, наблюдая за реакцией дяди Зайца. Он немного сильнее шмыгает, пытаясь собраться с чувствами, но всё же преодолевает себя и отвечает почти небрежно:

– Я сам ушел! Никогда нельзя оставаться там, где тебя не ждут! Особенно если все волки, а ты почему-то заяц! А костюм, он тёплый, ничего, перебьюсь, и детишкам нравится!

– Нравится, когда заяц не злой и не рыдает, – неслышно пробурчала я, но ошиблась.

– Конечно, всем весёлый заяц нравится! Но заяц он тоже человек! Простите, что я не в форме сегодня! – с вызовом ответил он на моё бурчание, и я густо покраснела.

– Ничего, дядя Заяц, всё наладится! Вот съешь конфету и увидишь, как всё хорошо! Мне помогает! – искренне советует ему младшая.

Заяц благодарно кивает, и уши качаются за его спиной.

– А чтобы уши держались прямо, а не висели, кушай побольше морковки! Конфеты ж заедать надо, а то зубки выпадут! – важно резюмирует младшая.

– Человека из дома выгнали, а ты ему с конфетами своими! И вообще, от конфет диабет бывает. А кому нужен заяц с диабетом, пусть и со стоячими ушами!? – парирует средняя.

Заяц снова шмыгает и вытирает глаза ушами.

– А у меня муж полгода в командировке! И конфеты не помогают! Я бы тоже, может, походила в костюме зайца с несчастным видом, а мне нельзя! – не ожидая от самой себя, выпаливаю я вдруг.

– Если б я мог выбирать! – с надрывом отвечает мне заяц.

– Дядя, выбирай костюм медведя в следующий раз! Их все боятся! – серьёзным голосом посоветовала ему младшая на прощание.

А я благодарно выдохнула. Всё-таки, не самая плохая поездка! И девочки вели себя на удивление примерно: отвлеклись на кого-то сильно интереснее их мамы.

Заяц с достоинством вышел из машины и помог детям вылезти наружу. Мы дружно помахали ему вслед.

– Держи выше нос, заяц! – пожелала ему средняя напоследок.

А на крыльце нас уже ждал старший сын, отдыхавший от нас дома.

– Где вы были!? Знаете, сколько времени? И что за страшный заяц вас привёз? – возмутился он.

– Он не страшный, его из дома выгнали! Наверно, он любил сидеть дома один! – мрачно сообщила брату средняя и гордо зашла в подъезд.

– Да! И ему совсем не давали конфет, потому он сник! – заявила младшая в запачканном грязью платье и со сладким кремом на щеках.

– Мам, что ещё за вечеринки с грустными зайцами и тортами? Почему всё интересное без меня!? – разозлился сын.

– Потому что всё интересное там, где мы вместе, – устало проговорила я и зашла в подъезд.

Где-то там, в этой непроглядной тьме и непогоде непрерывно снуют по дорогам желтые, белые и самые разные такси. В них такие непохожие и такие нужные таксисты, которые всегда приезжают к тем, кто их ждёт, быстро довозят, когда спешишь, помогают принести тяжелое, шутят и развлекают своих пассажиров, рассказывают истории или просто гордо молчат. Главное, они есть! И пока мы согреваемся в своём уютном, тёплом доме, они ездят по слякотной Москве, подстраиваясь под прихоти любых пассажиров. Спасибо, дорогие мои таксисты!

– Скажите, когда Вы в последний раз радовались глупым пустякам?

Лариса изумлённо посмотрела на своего доктора. Что за вопрос такой!?

– Как это, пустякам? – притворно возмутилась она, а сама задумалась: а, правда, когда?

– Как в детстве, Лариса! Без цели и ожиданий, без ограничений и контроля, просто радость ради радости! Помните такое за собой? – мягко пояснил доктор.

Девушка печально посмотрела на него и отрицательно помотала головой.

– Не помню! – прошептала она одними губами.

Доктор покачал головой.

– У Вас ровно месяц на то, чтобы наполнить свою жизнь радостью и вспомнить, чего Вам хочется! Сейчас я Вам нарисую схему, как разрушительные эмоции влияют на определённые зоны мозга, и тот посылает искаженные сигналы в органы, ткани, на клеточном уровне. Он говорит им, теперь сбой – это норма, и они мутируют. Понимаете? Если этот механизм закрепляется на органическом уровне, то помочь консервативным лечением уже очень сложно, почти невозможно, понимаете?

Повисла неловкая пауза.

– Что же мне делать? – тихо спросила Лариса, глядя на доктора с надеждой в глазах.

– Радоваться! И немедленно! Измените этот механизм, и организм со всем справится сам! Это реально! Сейчас всё зависит от вас! Я верю, что Вы справитесь! – уверенно произнёс доктор и встал со стула, обозначая таким образом, что приём окончен.

Лариса улыбнулась ему в ответ. Он же ободряюще подмигнул ей и шепнул: «Вам необходимо пуститься во все тяжкие!»

Лариса вышла в раннюю весну и глубоко вдохнула. «Ладно, в поликлинике от меня отказались, в медцентре тоже, все дружно гонят под нож, а здесь предлагают радоваться. Пожалуй, надо попробовать… что я теряю? Нож не убежит… А я… может, вспомню, чего хочу, наконец?» – мысли её порхали тревожными птицами, но дышалось всё же несравненно легче. Этот доктор заставил её улыбнуться и задуматься о своей жизни. Может, в этом суть аюрведы – науки о жизни?

Весна ответила на мысли Ларисы нежным ветерком и весёлым чириканьем воробьёв. Они сгрудились все вместе, заняв целый куст, нахохленные смешными шариками, и радостно пели свою оду этому дню, солнцу и весне. Девушка засмотрелась на них и только успела подумать, что она так не умеет, как земля вдруг завертелась над ней, и Лариса рухнула в лужу, коварно прикрывавшую весенний ледок. Проехав по луже всей собой, она как в замедленной съёмке наблюдала удивлённых прохожих, замерших в ожидании окончания её пируэта, малышей в сквере, показывающих мамам на странную тётю, а ещё воробьёв смешливо чирикающих на неё теперь уже с высоты соседнего дерева. «Им оттуда лучше видно, вот противные!» – подумала Лариса.