========== Лесные забавы ==========
Гермиона вышла из палатки. Резкий порыв осеннего ветра приятно коснулся разгоряченной кожи. Гермиона вздохнула и убрала со лба прилипшие пряди волос.
— Ммм, как же хорошо… — промурлыкала она с легким стоном.
С тех пор, как Рон бросил их с Гарри в лесу, прошло три дня. Точнее, сказать, не бросил, а наконец убрался с горизонта и перестал доставать их своей тупостью, нытьем и постоянными разговорами о еде. Рон все время хотел жрать. Вместо того, добыть еду, например, сходить в маггловский супермаркет или поохотиться на кролика какого-нибудь, или в речке поймать заклинанием рыбу, а потом приготовить ужин — на всех, он предпочитал ныть. Он привык, что еда появляется сама по себе, а потом посуда сама себя моет, и неважно, какой домашний эльф наколдовал все эти блага — традиционный ушастик или родная мама. И когда в походных условиях внезапно выяснилось, что нужно брать на себя обязанности посложнее, чем настройка едва работающего радио на депрессивную волну сообщений о пропавших без вести, то весьма скоро Уизли не выдержал. Конечно, ведь если сроду не держал в руках ничего тяжелее волшебной палочки, а освоить бытовые чары, в которых твоя мать превосходная мастерица, не хватило мозгов, то приходится делать повседневные дела руками, ведь друзья — они друзья, а не твои слуги и не домашние эльфы. Рон психанул и ушел. А гори оно все адским пламенем, чудесно, Рон, зачем тебе крестражи, орден феникса, жизнь друзей и судьба магического мира.
В тот вечер Гарри легко настроил радио. Наконец зазвучала музыка, а не хриплый каркающий шум. Гарри коснулся плеча Гермионы. Пригласил ее танцевать. Просто чтобы отвлечь от грустных мыслей. Гарри, наверное, казалось, что Гермиона грустит оттого, что Рон их покинул, и он хотел по-дружески ее поддержать.
Но Гермионе совсем не было грустно. Наоборот, она пыталась скрыть свое ликование. Чтобы не выглядеть окончательно сумасшедшей дурой в глазах своего друга, друга, которого она хотела уже так давно… Наверное, с тех пор, как увидела, как он смотрит на эту Чанг… Или как он целуется с этой Уизли… Уизли, Уизли, Мерлин, кругом Уизли! Рон, из-за которого им с Гарри ну никак не удавалось остаться наедине. Посмотреть друг другу в глаза.
И вот теперь. Наконец-то. Гарри обнимает ее, прижимает к себе, ближе, ближе… Вроде бы просто танец, просто танец старых друзей, но она чувствует — все совсем не просто. Гарри наверняка думал, что она ничего не замечает, но Гермиона очень внимательна. Она понимала, что песня вот-вот кончится, и она никогда не простит себе, если, не начавшись, кончится то, что, вне всяких сомнений, было между ней и Гарри. Между ними была очень мешающая сейчас одежда, но эту проблему решить проще простого, а самое трудное — дотянуться губами до губ, которые все это время так маняще близко… Как трудно перешагнуть через годы детской дружбы, признать, что они оба уже не дети, что желания их совпадают, и желание направлено именно на того человека, который тесно прижимается сейчас в этом танце, в этих ускользающих мгновениях музыки. Как это трудно. И как легко. И как быстро закончился в легких воздух, когда они наконец задохнулись в поцелуе, который не оставил им ни сомнений, ни иного выбора, ни чувства реальности происходящего. Но прерваться смерти подобно, им и в голову не пришло прерваться. Наоборот, не в силах друг от друга оторваться, они шагнули вместе за грань. И нашли там друг друга — и себя. И им казалось, что истина тоже ходит где-то рядом.
Но полная луна знала наверняка, что рядом с ними ходит не только истина.
Незаметно пролетели три дня. И будто бы для Гермионы и Гарри поиск крестражей незаметно отодвинулся на второй план. Сведений было так мало, проще сказать, их почти нет. Хотя Гермиона все время сидела за книгами. Гарри взял на себя заботы о быте. Ему легко давались и готовка, и уборка, спасибо тете Петунии. Он вправду был благодарен тетке, которая научила не стесняться взять на себя бытовые обязанности. Пусть методы обучения были и не образцовыми. Но, сравнивая свое поведение с выходками Рона, выросшего в многолюдной семье, Гарри понял, что его неласковая требовательная тетушка дала ему больше, чем безоглядно любящая мама Молли своему шестому сыночку.
Для волшебника вопросы быта легки и необременительны, при наличии сноровки. А после того, как Гермиона показала несколько нужных заклинаний, вся домашние дела делали себя сами. А у Гарри и Гермионы были другие хлопоты. Во много, много раз приятнее готовки и уборки. И даже чтения умных книг. Гермиона ни за что не призналась бы, но Гарри знал наверняка: стоит ему только подойти к ней сзади, когда она сидит за этим слишком громоздким для палатки столом, и заглянуть в очередной старинный толстенный том «для легкого чтения», при этом убрав волосы с ее шеи и слегка прикусывая ей кожу, видную из-под воротничка рубашки, как книга тут же окажется забытой. А руки Гермионы окажутся под майкой у Гарри. А его руки станут расстегивать ее рубашку, все пуговички до единой. И трогать. Трогать все, что попадется им на пути. А Гермиона повернется лицом к стоящему за ней Гарри. Ловкие пальчики расстегнут его ремень, проберутся в джинсы… Гарри стонал и не понимал, может, это ему все снится? Как может нежный ротик его подруги не только изрекать умные мысли и поучения, но и быть таким настойчивым, податливым, горячим, таким умопомрачительно сладким… Гарри не выдержал, и его восторг каплями стал стекать по подбородку Гермионы, вниз, на шею…
— Гарри, — притворно возмутилась Гермиона, — это был мой новый шарфик!
— Прости, — покраснев, тихо пробормотал Гарри. Гермиона засмеялась:
— Шучу, он мне никогда не нравился!
— Правда?
— Ага. А знаешь, что мне нравится? Хочешь, покажу?
И Гермиона показала. И Гарри понял, что ему все это тоже нравится. А Гермиона поняла, что с Гарри ей это нравится гораздо больше, чем с Роном. Или с Невиллом. Или с Дином. Или с Виктором. Когда Гарри вновь испытал неземной восторг, Гермиона подала ему свой шарфик, чтобы он мог вытереть следы своего второго восторга с ее тела. Ей лень было тянуться за волшебной палочкой. Она устала. Так приятно устала…
Гермиона с улыбкой смотрела, как спит Гарри. Погладив его по плечу, Гермиона накрыла его одеялом. А сама решила выйти на улицу. Тело до сих пор слегка потряхивало, и, несмотря на сладкую истому, заснуть Гермиона сейчас не смогла бы. Ей было жарко. И лень одеваться. Она не глядя взяла с собой какую-то тряпку. Рассмотрев ее в свете убывающей, но все еще яркой луны, Гермиона поняла, что это все тот же шарфик, и усмехнулась. Сухие листья мягким ковром ложились под ноги. Если бы не торчащие из лесной подстилки сухие острые ветки, эта небольшая ночная прогулка была бы идеальным завершением дня.
Но идеала достичь невозможно. Гермиона остановилась почти у границы защитных чар. Сегодня днем их обновила она, завтра нужно, чтобы Гарри наконец освоил всю связку. Гермиона не оставит попыток научить друга колдовать так, чтобы соответствовать ее высоким требованиям.
Ветер стих. Если постоять в лесу в октябре, укрывшись только лунным светом, рано или поздно почувствуешь, что немного прохладно. Гермиона хотела было уже развернуться и идти обратно в палатку. Вдруг она услышала голоса и треск ломающихся веток. Из-за деревьев вышла группа людей. Гермиона в попытке сдержать крик ужаса поднесла руки ко рту. Шарфик свесился вниз, едва прикрывая своей бахромой тело Гермионы и едва ли создавая хотя бы видимость приличия. Впрочем, в каком-нибудь музее ее застывшая фигура имела бы большой успех. Красивое обнаженное женское тело всегда привлекает внимание. Но здесь, в темной-темной чаще, это было совершенно неуместно.
Люди шли мимо нее. Судя по их неряшливой одежде и тому, что они свободно чувствовали себя в лесной глуши, Гермионе стало понятно, что это егеря — дьявольские слуги Министерства Магии, ответственные за отлов магглорожденных. Об этом явлении часто твердило колдорадио. Сквозь прозрачную пелену защитных чар Гермиона увидела, что двое из них несли добычу — находящихся без сознания пленных.
