— Я СКАЗАЛА: ПОШЁЛ НАХЕР! — гаркнула Оливия, — Повторить?
— Чувак, я правда хочу побыть с ней рядом, — хрипло сказал Ботан, — Мы можем поговорить позже?
— Можем, конечно.
— Я жду ответа, — строго сказала Лив, когда дверь за ЧВЖТ захлопнулась, — Объясняй, это что за выкидоны? Что произошло на твоей конференции?
— Я увидел родителей.
Оливия замерла на месте. Она представляла примерно, что почувствовал Ботан, когда увидел тех, кто мучал его на протяжении четырнадцати лет.
— И что они делали?
— Пришли послушать, как я выступаю. К счастью, я смог взять себя в руки и хорошо ответить. Но мне было страшно, руки, ноги отнялись. Ведь я прекрасно понимал, что может произойти.
— А они у тебя типо строгие, да? — Она прикинулась, что вообще ничего не знает. Ботан посмотрел на неё устало, как на больную.
— Оливия, я видел, что ты читала мой дневник, можешь не играть дурочку, — вдруг сказал он.
— Какой дневник? — Лив захлопала невинно глазками.
— Мой личный. Я всегда ставил его за третьим томом «Войны и Мира». А ты поставила его за «Грозу» Островского.
Оливия поняла, о чём он, и готова была съесть себя от досады. Проколоться на таком простом моменте было чертовски досадно!
— Я не сержусь. Я знал, что когда-то ты всё прочтёшь. И как много ты узнала? На каком моменте остановилась? — как-то равнодушно добавил Ботан.
— На последнем. От второго февраля девятнадцатого, — Оливия покраснела до корней волос. Она было будто школьница, пойманная за списыванием.
Ботан вдруг ощутил панический страх. Если Лив всё знает, то она может пытаться как-то устранить Еву. А это точно ему было не надо. Как бы Ботан не ненавидел Александрову, он не хотел её смерти. Поэтому он начал врать:
— Всё, что я там писал, было неправдой. Я погорячился. Так что забудь. Это не твоё дело.
— Конечно, — Оливия засмеялась, — У вас всё прошло чудесно. И поэтому ты ходишь с таким лицом, будто на тебя написал пудель. И поэтому ты не давал мне себя обнимать.
Ботан поджал губы, поняв, что Оливия расколола его, как орешек.
— Ладно, хрен столовый с ним. Ну увидел ты родителей, и что они сделали? — перевела тему Оливия. Ботан вздохнул и начал рассказывать:
— Я закончил говорить. Все захлопали, задали несколько вопросов по моей работе, я ответил. Всё прошло хорошо. Но потом я заметил своих родителей, и испугался. Оказалось, не зря.
Я потом вышел из здания, и они шли за мной следом. Они наговорили мне столько вещей, пожелали мне самого плохого… — глаза Ботана забегали по комнате, — Они следили за моей жизнью, и, соответственно, знали про мои отношения. Начали орать, что я опустился. Я впервые слышал от них нецензурную лексику.
Я не выдержал. Я сделал то, на что не был способен. Когда отец сказал, что я самец собаки, я ударил его по лицу, и кажется, сломал ему нос. Я не понял сам, как это получилось. Просто я больше не мог выслушивать все эти оскорбления в свой адрес.
— А с матерью что?
— Не ударил, потому что у меня принцип — не бить женщин. Хотя, сколько раз она на меня руку поднимала… Ну ты читала, — Ботан горько усмехнулся, — С одной стороны, я жалею о своём поступке, ведь он всё-таки родитель, с другой — я что, всю жизнь буду как собачка терпеть это?!
— Ботан, ты поступил правильно. Надо давать сдачи. Ты дал, пусть и с опозданием на шесть лет, — Оливия улыбнулась, — Ты расстроился из-за встречи с ними?
— Любое случайное напоминание о них делает мне больно. Я даже хотел сжечь дневник, но не стал.
— Но ты подумай о том, что ты хорошо защитил свою исследовательскую, — Оливия решила во что бы то ни стало утешить заучку, — Тебя… Где-то там напечатают, о тебе узнают люди. Это же хорошо. Ты молодец, что собрался. Это многого стоит.
Да, они очень ужасно вели себя по отношению к тебе. Но знай, что теперь ты в безопасности и в надёжных руках. Ты же меня знаешь, я дам пиз…
— Не нужно ругаться, у меня же аллергия… — смущённо сказал Ботан, закрывая рот ладонью и чихая.
«Он чихает, как ребёночек».
— Хорошо. Я им покажу, где зимуют планктоны.
— Вообще-то раки, — осторожно поправил девушку Ботан, — Можно тебя обнять?
— Без проблем, — Лив раскинула руки в стороны, и они упали на пол, обнявшись. Вот только произошёл небольшой казус: Ботан навалился на неё сверху. У Лив на щеках загорелись два ярких пятна, и она медленно перевернула парня рядом с собой.
— Это просто немыслимо! — ЧВЖТ восклицал по телефону с Няней, — То, что я наблюдал только что…
Няня, нужно сказать, была на нервах из-за звонка своего «тайного агента». Она до безумия боялась, что Ботан причинит вред её единственной дочери.
Да, слабо верится, но Няня одумалась. Одумалась спустя почти двадцать лет. И в этой перемене характера не было никакой меркантильности, корысти. Ей не нужны были деньги, жильё и тому подобное.
Няне было одиноко. Логично, что человек, у которого такая зависимость, не имеет никаких друзей и тому подобное.
Да и ей просто надоело вести такую жизнь: просыпаться, есть, пить, пить, пить, есть, есть, засыпать. Замкнутый круг, кольцо, из которого не было выхода.
И в один момент в ней вдруг заговорил самый строгий судья человека — совесть. Няня часто вспоминала свою дочь (на самом деле, она запомнила Оливию только в дошкольном возрасте), и то, как она к ней относилась. Женщина искренне надеялась, что Лив не пошла по её пути.
Хотелось всё исправить, всё восстановить и получить хоть какую-то поддержку.
Она прошла лечение: долгое, принудительное, мучительное. И вот сегодня — ровно пять лет с того дня, как Няня покончила со всем этим, победила «зелёного змея».
Сейчас, когда Оливке угрожала опасность, о которой та даже не подозревала, Няня готовилась доказать свою материнскую любовь и спасти Лив.
— Что ты наблюдал? Как там Оливия? Жива?
— Живее всех на свете!
На том конце послышался облегчённый вздох.
— Он короче бушевал, — начал пересказывать ситуацию ЧВЖТ, — Рушил всё вокруг, потом Оливия прибежала, и он резко успокоился! Это значит лишь одно.
— Что? — спросила Няня взволнованно.
— Он на третьей фазе. Лив может его спасти за счёт своей искренней и чистой любви.
— Он не приблизится к ней! Я сказала, не приблизится! — заорала Няня, — Пусть только пальцем её тронет! Я ему вырву всё, что можно вырвать!
— Вы не поняли! Если они начнут встречаться, то тогда он излечится! Всё будет хорошо! Она может контролировать его приступы! — пытался вразумить её Чувак.
— Ты уверен?
— На все сто, — заверил её «сыщик», — Я сделаю всё возможное, чтобы помочь Ботану.
Наступила ночь. Дождавшись, пока все разойдутся по своим комнатам, Чувак ушёл к себе в холодильник. Казалось бы, что ему там делать?
Но именно сейчас Чувак понял, что нужно будет метаться между измерениями, ведь в одном из них началась работа над машиной, изгоняющих демонов. Парень очень долго изучал демонов, их поведение, повадки, и примерно знал, что нужно, чтобы убрать сущность из человека.
Чисто визуально это выглядело, как аппарат для выполнения ЭКГ: огромное сооружение с экраном, на котором отображался ход эксперимента, и от этого отходили трубки с «присосками». Пробовать это ЧВЖТ планировал на специально выведенном для проб существе-амфибии.
— Мы не можем его забрать в Ад, пока не будет устранена эта девчонка! — злился Дьявол. Он стучал своим огромным кулаком по земле, — Она мешает! Мы даже не предусмотрели, что этот Ботаник может влюбиться!
— Вы про ту девушку, с которой он придавался похоти?.. — уточнил какой-то демон.
— Нет! Не она!
— Брайн, ты спишь? — Оливия тихонько постучала в дверь комнаты блоггера. Оттуда послышалось какое-то кряхтение.
— Нет, а что?
— Поговорить надо. Это важно.
