— Помнишь того очкарика?

— Брайна?

— Нет. Который ещё в книгах живёт.

Мама Оливии опешила. Она знала про демонические наклонности Ботана, ведь в детстве она была его няней. Она не стала ничего говорить дочери на этот счёт, ведь за семь лет всё могло измениться в лучшую сторону.

Их разговор продлился ещё пару минут. Няне удалось найти слова поддержки для Оливии, как-то облегчить её боль. Лив получила то, чего у неё не было всю жизнь: помощь от мамы.

По завершению разговора с дочерью Няня набрала чей-то номер и сказала кратко:

— Для тебя задание. Пять тысяч рублей. Узнай, есть ли в этом очкарике демон, который был в детстве или он здоров.

— Опять Земля… — вздохнул собеседник.

— Заткнись. От этого зависит жизнь моей дочери.

— Понял.

В эту ночь отношения Ботана и Евы зашли слишком далеко, вышли на новый уровень. У Ботана произошла первая близость с девушкой.

Конечно, Ева кайфанула: её план сработал, она получила удовольствие от его невинности, робости, смущённости, да и осознание того, что она первая, только ещё сильнее обрадовало её. Она направляла Ботана во время процесса, говорила, что делать.

Ева лежала на кровати и сладко потягивалась.

А вот Ботан не был так счастлив. Чувство разочарования в совокупности с ненавистью к себе мучали его и давили.

Дело в том, что по окончании процесса Ботана осенила страшная и горькая мысль: он не любил её. Никогда. Нисколечко. И если была слабая надежда, что любовь придёт со временем, то она рухнула.

Та девушка, которая сейчас нагло лежала в его рубашке останется для него чужой навсегда, и это уже никак не исправить.

Ева чмокнула его в ухо и начала пальцем рисовать какие-то узоры на его обнажённой коже.

— Ты меня любишь? — спросил Ботан.

Ева промолчала. Неожиданно зазвонил телефон Александровой.

Увидев контакт, та побледнела.

Звонил отец Евы, предупреждал, что приедет раньше, через двадцать минут.

— Тебе нужно уйти, срочно, — воскликнула Ева, толкая его с кровати, — Быстро! Я не хочу, чтобы мой отец тебя видел. Он у меня строгий, — оправдалась она.

— Хо-хорошо… — Ботан оделся за пять минут и вышел быстрым шагом из дома.

Его отвёз домой личный водитель Евы. По дороге домой Ботан обдумывал то, что с ним произошло, и ему становилось всё хуже с каждой минутой.

Ботан медленно открыл дверь в квартиру и лёг на диван в гостиной, даже не хотелось элементарно дойти до комнаты. В его памяти всплывали рандомные эпизоды, произошедшие пару часов назад, крайне неприятные.

«— Ева, не надо, — пробормотал он. В его голосе не было какого-то веселья или знака, что на самом деле нужно продолжать. Но Еву не остановили его просьбы. Она укусила мочку его уха, прошептав:

— Не ломайся, я же знаю, что ты этого очень хочешь, — Ева целовала его шею.

— Я правда не хочу! Я не готов, — Ботан поморщился, говоря это. Вот сейчас всё закончится, потому что он не в состоянии ещё так далеко зайти в отношениях.

— Значит, ты меня не любишь, — Ева начала давить на самые больные точки, — Раз не хочешь. И я от тебя уйду. Тебе что, слабо что ли это сделать?..

Ботан не хотел терять Еву, как единственный источник любви в свой адрес. Он кивнул:

— Хорошо, я согласен. Но я боюсь, вдруг ты случайно забеременеешь… И что мы будем делать?

— Я подумала об этом, не бойся. У меня есть одна штука против этого.

— Ладно… — с неохотой в голосе сказал Ботан и потянулся за поцелуем»

«Ева, сидя на нём, довольно быстро расправилась с его рубашкой и кинула её в угол, как тряпку. Она провела рукой по его безволосой груди.

— Ева… — дрожащим голосом сказал Ботан, смотря на неё широкими глазами, — Скажи, что любишь меня. Скажи, что я тебе нужен.

Она ничего не ответила, оттягивая зубами кожу на его шее. Ответом на это был шумный выдох…»

«Это была середина. Неожиданно Ботан отключился. Его глаза как будто закрылись чёрной пеленой, руки стали жить отдельной от разума жизнью. Он слабо стал понимать, что происходит, лишь крик Евы “Мне больно!” помог ему вернуться в реальность.»

— ГРАБИТЕЛЬ!

Брайн сразу же услышал, что кто-то ходит по квартире и подумал, что квартиру хотят обокрасть. Он вылетел вниз в пижаме с дубинкой, которую брал для съемок и, увидев Ботана, выдохнул с облегчением.

— О, это ты. А я хотел тебя вырубить, подумал, что маньяк или вор. Прикинь, если бы я тебя вырубил реально… Было бы весело, да? — нервная усмешка, — Но я просто рассчитывал, что ты приедешь только завтра утром…

Только сейчас Мапс заметил, что с его другом произошло что-то неладное.

Ботан сидел неподвижно, положив руки на колени и не моргая смотрел в одну точку. Если бы не поднимающаяся от вздохов грудь, можно было бы легко спутать Ботаника с восковой фигурой в музее. На его шее красовалась фиолетовая «отметина», рубашка помятая и запах духов — не его, какой-то более сладкий и приторный.

— Тебя можно поздравить? — Брайн заметил все вышеупомянутые признаки и сделал логичный вывод о времяпровождении Ботана.

— С чем? — растерянно сказал Ботан, даже не повернувшись в

сторону Мапса.

— С тем, что ты стал мужчиной, — Брайн подмигнул ему.

— А я был женщиной? — также равнодушно сказал Ботан. Брайн сел к нему на диван и спросил:

— С тобой всё в порядке? Ты просто какой-то… Чёрт, как это слово-то? Блин… Фак, — Брайн щёлкал пальцами, — О! Потерянный ты.

— Всё в порядке, — монотонно отвечал Ботан.

— А что было-то, расскажи? — Брайн напал на него с вопросами.

— Всё было, всё, — лаконично сказал Ботан, — Я приехал к ней домой… У неё частный дом, красивый такой. Компьютер был абсолютно в рабочем состоянии…

— Ботан, на будущее — если тебя девушка зовёт переустановить систему, есть пятьдесят где-то процентов, что это неприличный намёк.

— Я не знал. Мы выпили.

— Опять ты пьёшь, — проворчал Брайн, — Ладно, фиг с ним. Что пили-то?

— Не помню. Напиток, который как певца называют². Не помню…

— Текила?

— Да. Мы выпили по стакану, затем она начала делать мне массаж.. — Тут Ботан занервничал, сжав угол рубашки в кулаке, — Т-трог-гая меня, и… Потом дальше сам знаешь что.

— Ничего себе, — сказать, что Брайн был поражён — не сказать ничего. Такой тихий, скромный парень сейчас сидит и рассказывает про свою первую ночь, — Точно всё в порядке? Ты какой-то грустный…

— Брайн, я устал, — с мелкой раздражительностью в голосе сказал Ботаник, — Мне вставать через два часа. Всё в порядке.

— Извини. Спокойной ночи, — Брайн больше не задавал ему неудобные вопросы. Ботан кивнул, отвернулся и уже сделал шаг в сторону своей комнаты, но услышал, как Брайн ему сказал:

— Я тебе этого не говорил ни разу за шесть лет дружбы, это неправильно. Если тебе нужно будет поговорить, то ты можешь это сделать в любую минуту, даже если я занят.

У Ботана сжалось сердце от этих слов. Он чувствовал, что Брайн говорит это искренне, без лжи. Захотелось на секунду всё рассказать, но Бот не решился.

— Хорошо, понял.

Ботан понимал, что даже те два часа он не поспит. Слишком много всего на него навалилось, что нужно обдумать, переварить.

Ботанику хотелось с кем-то поделиться своими проблемами, но боялся осуждения. Точно! Дневник!

Ботан привстал на кровати и начал рыться на книжной полке. За третьим томом «Войны и мира» стояла оранжевая тетрадка — девяносто шесть листов. Она была незаметна среди той толстой литературы, которая стояла тут.

Ботан вытащил её, получил удар по лицу упавшим на него томиком и включил ночник, садясь за стол.

Где-то тридцать листов уже были исписаны: самые болезненные и сложные дни его жизни были тут запечатлены. Ботан нашел новую тетрадь и стал писать:

02/02/2019.

«Дорогой Дневник,

Немного странные ощущения появляются у меня при мысли о том, что я не писал здесь со дня поступления в институт. Но я не могу больше держать всё внутри себя, иначе я сойду с ума.