– Спасибо! Прикольная цепочка. А кулон вообще супер! Я на самом деле о серебряной мечтала.

– Начинает заливать, – сказал я. – Это называется, сохранить хорошую мину при плохой игре.

– Глеб, ещё одно слово и будешь лишён праздничного торта. Проходите уже, чего стоите, как засватанные. Стол накрыт.

Посидели мы нормально, Люська то и дело подносила к уху телефон. Он не умолкал, поздравляли её непрерывно. Вечером позвонила мама. С очередного курорта. Связь была отвратительная, Люська кричала в трубку, что ничего не слышит, мама тоже что-то кричала. В итоге прислала поздравления по вайберу. Сразу после неё позвонил отец, поздравил, сказал, что приехать не сможет, аврал в офисе. Но подарок Люська получит, он уже отправил к нам Павла. Павел – личный шофёр отца. Раньше, когда мы с сестрой жили с родителями в загородном доме, Павел отвозил нас в школу.

– Вот такие замечательные у нас родители, – сказала Люська, убрав телефон. – Мама на очередном отдыхе, отец в офисе. И так всегда. Заняты своими делами, до нас с Глебом дела нет.

– Что сейчас об этом говорить, – отмахнулся я. – Уже не раз перетирали эту тему. Проехали, Люсь.

– В день рождения отец мог бы и сам приехать.

– Слушайте, – Димон положил себе на тарелку кусок торта и потёр ладони. – Меня, конечно, мои родители устраивают, но вам, с вашими, повезло больше.

– Ты с дуба упал, Дим?

– Не, реально, Люсь. Глебыч, ну посудите сами. Они живут за городом, видитесь вы крайне редко, никакого контроля с их стороны нет. Считайте, вы предоставлены сами себе.

– Дим, – вмешалась Алиса. – По-твоему, это хорошо?

– А что плохого, Алис? Никто не стоит над душой, не зудит, не нудит. Диана не в счёт. Она актриса, к тому же постоянно на съёмках. Кстати, Люсь, она тебя поздравила?

– С утра. Наверное, поставила напоминалку в телефон, иначе бы обязательно забыла.

– Так вот, – продолжал Димон. – Вам радоваться надо, а не жаловаться.

– Понял, Глеб, – Люська мне подмигнула и грустно улыбнулась. – Каждому хочется иметь то, чего у него нет.

– К сожалению, это правда, – подытожила Алиса.

Павел приехал минут через сорок. Люська пыталась его накормить, он отказался. Ссылаясь на занятость, оставил подарок, пожелал всех благ и отчалил.

Видеокамеру отец купил зачётную. Увидев её, мне самому захотелось такую же.

– Вот это да! – присвистнул Димон. – Достойный подарок.

– Дорогой подарок как компенсация недостатка внимания, – сказала Алиса. – Я понимаю Люсины чувства, с одной стороны ей хочется…

– Алис, что ты там бормочешь? – спросила Люська, разглядывая камеру. – Иди сюда. Зацени. Я отцу позвоню, спасибо скажу.

Алиса была недовольна.

– По ходу меня никто не слушает.

– Ты права, – восторженно произнёс Димон. – Крутая вещь!

У Люськи моментально появились всевозможные идеи. Сначала она предложила снять фильм, потом клип, чуть погодя загорелась сделать репортаж о школе, потом её переклинило, и она выдала:

– Есть! Сделаем видео послание самим себе в будущее. Расскажем, что творится у нас и вокруг нас, какими мы видим себя лет… м-м… через двадцать пять-тридцать.

– Неплохая затея, – одобрил Димон.

– Решено! Я буду задавать вопросы… их будет не так много…

– Люсь, остынь, – я попытался охладить её пыл. Куда там.

– Глеб, помолчи. Давайте придумаем вопросы. Все думайте.

– А что если…

– Алис, тихо.

– Я хотела вопрос предложить.

– Потом.

– Люсь…

– Димка, не сейчас. Так, мне нужны классные вопросы.

– Мы тебе не мешаем? – спросил я.

– Нет, – Люська обкусывала губы. – Каким вы видите себя через тридцать лет? Это первый вопрос.

– Лично я вижу себя, – начал Димон, но Люська его прервала:

– Дим, отвечать начнёшь, когда я буду тебя интервьюировать.

– Что она будет со мной делать?

– Брать интервью, – засмеялась Алиса.

– Как вам кажется, все ваши мечты сбудутся? Второй вопрос готов. Ребят, помогайте.

– Ты слово не даёшь вставить.

– Неправда! Блин, уже не терпится взять камеру в школу.

– В школу-то зачем?

– Глеб, чем ты меня слушаешь? Я буду общаться с одноклассниками, друзьями, знакомыми.

– Короче, задолбаешь всех.

– Помолчи! Посмотрим, как заговоришь, когда тридцать лет спустя посмотришь запись с собой шестнадцатилетним.

– Никак не заговорю. Улыбнусь и всё.

– Ну-ну. Слушайте, с учителями, наверное, тоже можно будет поговорить.

– Особенно с Изольдой Артуровной, – расхохотался Димон.

Изольда Артуровна преподаёт в школе немецкий язык. Сколько ей лет мы точно не знаем, но в прошлом году директриса упомянула, что трудовой стаж у Изольды пятьдесят пять лет. Подходить к ней с камерой и задавать вопрос, какой она видит себя через тридцать лет, способен только безумец или Люська. Хотя для меня два этих слова давно стали синонимами.

***

Люська сдержала слово, с камерой она не расставалась ни на минуту. Снимала всех подряд. Своих одноклассников достала настолько, что те шарахались от неё как от чумы.

Сегодня Люська решила заняться учителями. Вылавливала их в коридоре и задавала вопросы. Одни отшучивались, улыбались, другие на полном серьёзе отвечали на вопросы, передавая привет нам в будущее. Изольда Артуровна, да, Люська и её не оставила без внимания, узнав о Люськиной идее, растерялась. Начала поправлять причёску, посетовала, что не накрасила губы, попросила перенести съёмку на завтра. Люська замотала головой.

– Изольда Артуровна, вы хорошо выглядите.

Немка зарделась. Выпрямив спину и расправив плечи, хорошо поставленным голосом сказала:

– Я готова.

Люська затараторила:

– Изольда Артуровна, первый вопрос: какой вы видите себя через тридцать лет?

Лицо Изольды вытянулось, правый глаз задёргался. Вопросик, мягко говоря, убойный. Сглотнув, Изольда Артуровна выдавила:

– Я не доживу до тех времён.

– Доживёте, – приободрила немку Люська. – Вам сейчас сколько? Восемьдесят?

– Семьдесят семь.

– Так, плюсуем тридцатку, получается… сто семь лет. Жесть! Хорошо, снимаю свой вопрос. Задаю другой… э-э… Блин.

Люська судорожно соображала, о чём бы спросить Изольду, чтобы не попасть впросак. В итоге ляпнула:

– Помашите нам ручкой.

Изольда Артуровна помахала, обдала Люську гневным взглядом и зашла в учительскую.

Люська выдохнула.

– Зря я к ней подошла, – сказала она Алиске.

– Я тебя сто раз предупреждала.

– Алис, скажи и ты что-нибудь для потомков.

– Сколько можно, Люсь?

– Давай-давай, не жмись, – Люська начала снимать Алису. – Улыбайся, тебя же сейчас не только я вижу, но и твои дети тоже.

– Какие дети?

– Такие! Через тридцать лет у вас с Глебом будет два сына и две дочери. Кстати, уже и внуки родятся. О! Лёгок на помине. Глеб! Глеб, иди сюда.

Я подошёл.

– Тебе ещё не надоело всех терроризировать?

– Смотри в камеру и передай привет внукам.

– Глеб, она сошла с ума, – сказала мне Алиса.

– Я давно это знал.

– Ребят, прекратите нести ахинею. Я вас снимаю.

Я показал в камеру язык.

– Глеб, не порть съёмку, – Люська отошла на шаг назад и с сарказмом произнесла. – Окей. Не хотите говорить, я сделаю это за вас. Итак. Видео послание моим племянникам. Посмотрите, какой стеснительной была ваша мама тридцать лет назад.

– Люсь, не надо.

– И папа у вас вредный. Глеб, подмигни внукам. Они наверняка сейчас сидят на диване и ржут, гладя на тебя.

Я выхватил у Люськи камеру.

– Отдай!

– Пусть мои внуки посмотрят на свою двоюродную бабку, – я начал снимать Люську. – Сейчас они вообще с дивана от хохота упадут.

– Глеб, не смей! – орала Люська. – Я не одета для съёмки. Выключи!

– Нет, – веселился я. – Пусть все видят. Смотрите, внуки и правнуки, это Людмила Озерова во всей красе. Обратите внимания на перекошенное злобой лицо и раздувающиеся ноздри.