Элен была довольна, что та уже ушла, что ее не будет смущать присутствие этой здравомыслящей и сдержанной женщины, безразличной к самым интимным излияниям хозяйки, не пытавшейся ее осуждать, но всегда без малейшего колебания принимавшей сторону Марка, которого она любила как родного так и не родившегося у нее сына.

Пьер, признанный авторитет в археологии, раз в неделю читал лекции молодым специалистам. Это был тот самый вечер, когда он возвращался поздно. Элен накрыла на стол. К макаронам с мясом она подала салат из листьев валерианницы. Попробовала его и решила, что ему не хватает остроты. Марк попробовал макароны. Они были чуть теплые. Он состроил гримасу. Элен разрешила ему не есть их. Эта необычная снисходительность встревожила мальчика. Из осторожности он заставил себя проглотить несколько кусочков, чтобы доказать свое желание угодить, но скользко-приторные трубочки чуть не пошли из него обратно. Элен спросила, не хочет ли он чего-нибудь другого. Марк не ответил. Когда он оставался один с матерью, ему достаточно было несравненного счастья любоваться ее бледным лицом с кругами под глазами, ее светлыми с рыжеватым оттенком волосами, ее белой кожей, правильными чертами лица со слегка выдающимися скулами, ее серыми глазами, ртом, губами, по которым она, прежде чем начать говорить, быстро проводила языком, любоваться ее шеей, плечами, жестами. И когда она говорила подолгу, несвязно, часто делая паузы, он не перебивал ее, не задавал вопросов, а только слушал, даже не пытаясь понять.

Элен съела весь салат и выпила стакан молока, который налила сыну. Сунула два пальца в шоколадный крем и предложила ему облизать их. Марк не решился. Она обиделась и поставила миску обратно в холодильник. Закурила сигарету, но, сделав две затяжки, погасила ее, воспользовавшись вместо пепельницы своей тарелкой, встала из-за стола и легла на канапе в гостиной, перелистывая журналы мод и покуривая сигару.

Лишенный любимого десерта, Марк остался на кухне один. Тут открылась входная дверь. Мальчик соскочил с табуретки, побежал в прихожую, поскользнулся на коврике и бросился в объятия отца, который звонко поцеловал его в обе щечки. Улыбающийся, радостный, мальчик отвечал на вопросы о школе, о товарищах, об играх, о планах на ближайшие выходные, о прочитанных книгах.

Удовлетворив любопытство Пьера, Марк понял, что ему пора удалиться. Он пожелал родителям спокойной ночи, лег в постель и, прежде чем потушить свет, прочитал несколько страничек комикса. Он лежал в темноте с открытыми глазами, с нетерпением ожидая, когда родители после долгого молчания начнут, решив, что он уснул, свой разговор.

Элен пошла в спальню, сняла туфли, чулки, расстегнула платье, распустила волосы и появилась, полураздетая, в кабинете Пьера. Тот был занят, но из вежливости не поддался желанию попросить ее выйти. Он закурил трубку и стал изредка потягивать ее, не чаще, чем требовалось, чтобы она не погасла. Пьер не был настоящим курильщиком, но запах табака отвлекал его от того, что мешало работать.

Элен откинулась в кресле, устремила взгляд на пальцы своих голых ног и начала рассказывать об одном событии, случившемся с ее отцом, несвязную повесть о жизни которого она с перерывами предлагала вниманию Пьера.

Это было на берегу моря, после грозы. Она выехала с дедушкиной дачи на велосипеде, который ей подарили к ее десятилетию. Море и небо были чернильно-черными. Элен остановилась на дамбе, возвышавшейся над пляжем, и смотрела, как птицы, ныряя в море, выхватывали рыбу из волн начавшегося прилива. На пляже стояли кабины для переодевания, где хранились также шезлонги и зонты. Одну из них снимала на лето и ее семья. И вот девочка увидела, как из этой кабины вышел ее отец. "Под мышкой он держал пиджак, а в руке - туфли. Он пошел быстрым шагом. На плече у него болтался воротник порванной рубашки. Следом за ним выскочила женщина с длинными взлохмаченными волосами, в светлых брюках и широкой куртке с короткими рукавами. Она побежала, догнала его, обхватила за шею. Отец обернулся, высвободился из ее объятий, оттолкнул ее. Она упала. Схватила его за ногу. Он ударил ее ногой в живот, чтобы она отцепилась. Отец мой всегда был спокойным, но мог быть и грубым. Он был сильным мужчиной..."

Элен умолкла, ожидая, что Пьер задаст ей какой-нибудь вопрос. Тот молчал.

- Вы не хотите узнать, кто была эта женщина?

Пьер отвернулся, чтобы не видеть ее жалкого взгляда. Сделал вид, что ищет на столе крючок для чистки трубки, хотя знал, что он лежит у него в кармане. Со слезами на глазах Элен продолжила свой рассказ. Отец ее погиб на войне, когда ей было четыре года. Составленная ею биография человека, который, должно быть, значил для нее очень много, была явной фантазией.

- А ваш друг-врач? - спросил Пьер.

* * *

Элен встретила его на вернисаже выставки "Утопии от Ренессанса до Революции", к проведению которой ее привлекли как известного специалиста по архивам.

- У него, - не преминула она однажды сообщить Пьеру, - когда он ласкает, самые нежные руки, какие только можно себе представить.

Пьер прервал чтение, уткнулся глазами в искривленный ключ ящика своего стола и попытался улыбнуться. Резким движением ноги Элен, выведенная из себя его невозмутимостью, швырнула в его сторону шлепанец. И, не глядя, попал ли бросок в цель, надела туфли на высоком каблуке, плащ и вышла, хлопнув дверью. Пьер постарался успокоиться и продолжил чтение. Когда башенные часы ближайшего монастыря пробили два часа, он прилег на диван.

Через какое-то время он услышал сквозь сон стон Марка. Но не сразу подошел к сыну. Элен - та не переносила детского плача и кидалась к изголовью ребенка при первом же крике, движимая и участием и желанием положить конец этим неприятным звукам. Марк вскрикнул. Тут уж Пьер решительно встал.

Дверь детской была открыта. Там горел свет. Из коридора до Пьера донесся голос Элен, он не слышал, как она вернулась.

- Скажи мне хоть ты, единственный среди нас невинный, почему и врач тоже меня покинул?

Она повторяла один и тот же вопрос и при этом каждый раз щипала мальчику руку, ногу, шею или живот, причем держалась от него на расстоянии, чтобы не дать ему прижаться к ней и таким образом защититься.