Вера Дарвина стала ослабевать в момент, когда дочь заболела. Это был трудный период в жизни Чарлза. Когда же девочка в 1851 году умерла, Дарвин потерял всякую веру. Хотя Чарлз продолжал оказывать поддержку местной церкви и помогал прихожанам в общих делах до конца своих дней. Позже, когда его спрашивали о религиозных взглядах, Дарвин писал, что никогда не был атеистом, не отрицал существование Создателя и в целом «было бы более правильно описать состояние его ума как «агностическое». Позиция религиозного агностицизма заключается в том, что люди не могут знать ничего достоверного о Боге, но и не отрицают его.

Итак, дорогие мои, причина создания той теории эволюции теперь ясна. И эта информация получена нами из личной биографии Дарвина. Энциклопедия показывает нам хронологию событий, и мы можем сделать выводы. Потеря ребенка – большое горе, которое ученый не смог пережить. Возможно ли, что Чарлза подстегнула обида к созданию подобного рода работ? Теперь это неважно. Важно то, как вы будете относиться к результатам любых исследований: безоговорочно принимать или, изучая факты, подвергать сомнению как свои, так и научные изыскания других ученых.

Каковы же мы имеем последствия? Труды Дарвина оказали огромное влияние на историю человеческой мысли – это стало началом новой эпохи в развитии биологии и других дисциплин. Чарлз был не только биологом, но и геологом, магистром искусств и доктором права. Благодаря авторитету Дарвина, на протяжении многих десятилетий, миллионы людей были помещены в иллюзию по поводу теории происхождения человека, в то время как сам ее создатель не отрицал существование Творца. Делайте выводы, дорогие друзья! Во-первых, можете ли вы критически посмотреть на теорию эволюции Дарвина? Во-вторых, изменили ли эти факты ваше понимание в подходе к результатам научных исследований?

Профессор внимательно смотрел на аудиторию. Все молчали. Было видно, что студенты удивлены, а некоторые шокированы, поскольку их мировоззренческие шаблоны сломаны. Больше всего пострадали те, кто сорок минут назад, до начала этой лекции, были убежденными дарвинистами, и в результате этой теории, атеистами. В аудитории повисла гробовая тишина. Лишь одна студентка протянула руку, чтобы выразить свою точку зрения, вытирая ладонью выступающие на глаза слезы: «Благодарю вас профессор за эту лекцию! Сегодня вы изменили мою жизнь». Остальные молчали, не зная, что сказать. Профессор продолжил.

– Есть одно изречение, которое я хочу вам прочесть: «Большинство ученых думают о том, что они знают; некоторые из них не знают, о чем они не думают; и лишь небольшая группа имеет смелость думать о том, чего они не знают». Вывод: наука без самокритики – это мертвая идеология и есть что-то религиозное в том, как упорно множество людей верит в нейтралитет науки. Говорю «религиозное», потому что их вера лишена критики. А ведь думать, значит анализировать и подвергать сомнению – это неотделимый от науки процесс.

Дорогие мои! Последнее, о чем хочу сказать вам сегодня: я верю, что мы должны быть исследователями, желающими увидеть невидимое, жаждущими познать непознаваемое, понять непонятое и стремиться постигать непостижимое. В этом для нас: ученых, мыслителей, исследователей и граждан, заключается наш интеллектуальный долг.

Студенты поднялись из-за столов и зааплодировали. Теперь каждый понимал, что результаты научных исследований несут человеческий фактор, также как все, что создается и существует в этом мире.

– Так значит, сам Дарвин не отрицал Бога? – эта мысль посеяла сомнения в привычной картине мира как верующих, так и неверующих абитуриентов.

Профессор молча собрал бумаги в портфель, махнул рукой на прощание и вышел из аудитории. Он даже не предполагал, как отразится эта информация на его студентах. Ясно одно, они уже не будут такими как прежде.

В то время, когда Виктории позвонили, она сидела в аэропорту, ожидая посадки на самолет в Санкт-Петербург. Номер был неизвестный. Она думала о годе своей жизни, который проучилась в Амстердаме по программе обмена студентами и сейчас должна вернуться домой, чтобы защитить диплом в своем родном университете, а дальше девушка еще не планировала.

Сначала говорили на итальянском, но Виктория попросила перейти на английский, поскольку ничего не понимала. Затем она услышала знакомый голос сестры ее покойной бабушки Лиды, Веры Павловны, живущей в Риме. Это было так неожиданно, что Виктория сначала зависла и молча слушала, не задавая вопросов. С Верой Павловной они виделись только однажды, на похоронах бабушки Лиды. Отношения с итальянской бабулей Виктория не поддерживала, потому этот звонок для нее был, тем более, странным. То, что услышала юная студентка, ошарашило ее и лишило дара речи на ближайшие полчаса.

Виктория закрыла глаза, пытаясь собраться с мыслями, чтобы еще раз все обдумать. Объявили рейс на посадку, но девушка не сдвинулась с места. Она почему-то не смогла отказаться, особенно после сегодняшней лекции профессора Кристофа. Сам Дарвин не отрицал Бога. Значит, если Виктория бросит маленького человечка в беде, как она потом будет жить с этим? Наверное, стоит пойти в церковь и узнать о Создателе побольше или что-то почитать об этом. Только это потом. Теперь же нужно лететь в Италию и в аэропорту ей передадут девочку, живущую в Санкт-Петербурге, у которой только что умерла бабушка от коронавируса. «Да, для бешеной собаки семь верст не крюк», – подумала Виктория и направилась к авиакассам. Хорошо, что она имела небольшие накопления на своем банковском счету, иначе не смогла бы себе позволить дополнительные авиабилеты. Стоя в очереди кассы, Виктория прокручивала в голове только что состоявшийся телефонный разговор.

– Викуленька, привет! Это Вера Павловна из Рима. Ты меня помнишь?

– Здравствуйте! Помню вас, конечно, и обстоятельства, при которых мы виделись.

– Дорогая, у меня к тебе огромная просьба. Никто не сможет помочь, кроме тебя.

– Ваш вопрос не может подождать? У меня скоро посадка на самолет в Санкт-Петербург.

– Виктория, нельзя ждать. Тебе сейчас нужно лететь в Рим. Срочно! Другой возможности не будет. Одного ребенка боюсь отпускать, нужен сопровождающий. Сегодня последний день, когда самолеты еще могут вылететь из Италии. Тамара Петровна, бабушка девочки, умерла.

– А почему вы ее у себя не оставите? – в недоумении спросила Виктория.

– Я тоже заражена. Лиза чистая, но она гражданка России и живет в Санкт-Петербурге. Ее тебе передадут для сопровождения в родной город. Виктория, я бы очень хотела оставить ребенка у себя, но на девочку никаких прав не имею, да еще и сама заболела, может, мои дни уже сочтены, а Лизу нужно передать под опеку в родное государство.

– Как под опеку? А родители девочки где?

– Они погибли два года назад в автокатастрофе. Тамара Петровна была единственным опекуном, и они жили вместе в ее питерской квартире. В общем, дело непростое, и без тебя не справимся.

– А откуда вы узнали, где я? – спросила дрогнувшим голосом Виктория. Ее так тронула эта история, но она не понимала, что будет после, когда заберет ребенка и привезет в Санкт-Петербург.

– Твоя мама сказала. Я звонила, просила твоих родителей посодействовать. Они подсказали, что ты сейчас в аэропорту. Вот и позвонила, если честно мало надеясь, что ты возьмешь трубку. Может, видишь? Звоню со стационарного телефона, тут одна медсестра помогает. Не садись в свой самолет, пожалуйста, ты нужна здесь, Виктория. Тебя будут встречать в Риме с табличкой. Ты приедешь?

– Хорошо, Вера Павловна. Не волнуйтесь, пойду сейчас в кассу и попробую купить билет на ближайший рейс. Скиньте мне номер мобильника, на который я сброшу данные, чтобы меня могли встретить.

– Да, да, конечно, дорогая! – тараторила в трубку Вера Павловна. Тебя будут встречать с девочкой. Номер телефона скоро скину.