– Сбор в двадцать два, в Байкальске. В пункте ДНД.

– Понял. Пока! – Сергей плечом толкнул дверь и вышел.

Феоктистов, молча, читал переданное начальником заявление, медленно доставая из кармана ключи от сейфа.

“Начальнику городского отдела милиции города Майск тов. Сапожникову В.М. от Шпаревой Юлии Петровны, проживающей в квартале… дом 13, квартира 13, – ("симпатичное сочетание", – мелькнуло в голове.) – работающей в п\о “Майскнефтеоргсинтез”, ЛОУТ – инженер-программист. Телефон рабочий… Телефон домашний… Заявление. Прошу Вас помочь мне найти моего мужа, Шпарева Юрия Максимовича, 1943 года рождения, который ушел из дома 25 мая. 1977г. и до сегодняшнего дня не вернулся. У родственников, к которым я обращалась, его нет, и не было. У друзей и знакомых его тоже нет. Прошу помочь мне в его поисках.

Дата: 07.06.77г. Подпись”.

– Похоже, шеф опять чем-то озадачил? – спросил Михалев.

– Да, Миша, у женщины пропал предмет. Просит организовать поиски.

– Предмет-то хоть стоящий?

– Похоже, коли так волнуется.

– И что же?

– Ни что, а кто: муж.

– Ха! Так делай правильно ударение.

Следователи рассмеялись.

– Раз так, то где-нибудь бульдулит, – сказал Андрей Анонычев, молчавший до этого.

– Третью неделю догуливает.

– Ну-у, это только чуть больше полмесяца, – констатировал Михалев.

– У меня в Усолье такой случай был. Я там практику преддипломную проходил, – продолжал Андрей. – Потерялся мужик. Жена туда-сюда, всех на ноги подняла. Как же, тоже муженька где-то недели две нет, пропал. То ли в лесу заблудился, поскольку ягодный и грибной сезон был; то ли в Ангаре утонул, поскольку рыбак заядлый. А может, кто пришил и концы в воду. Словом, по всем направлениям крутим дело, каблуки до пят сбили. А он, хм, в конце месяца сам объявился. В Тулуне на чужом огороде пасся у какой-то матери одноночки, клубничку собирал. Чем-то не угодил – выперла… Так и этот. На чужой, поди, клумбе засиделся. Пресытится, объявится.

– Все может быть, Андрюша, – согласился Анатолий. – Но заявление есть, завизировано, надо работать. Кстати, труп утопленника опознать надо. Может он… Андрюша, ты сегодня тоже подключайся к Мише.

– Да мы уже договорились. Я тут по квартирной краже в шестом микрорайоне пробегусь и подъеду.

– Миша, дружинников подключи. Только цель вашего вояжа обозначь в последний момент.

– Бу сделано, ваша светлость… – Михаил хотел ещё что-то сказать, но зазвонил телефон.

Феоктистов поднял трубку. Не успел ответить, как услышал голос Прокудина.

– Анатолий, немедленно поезжай в медвытрезвитель! Там чепе.

– Что случилось?

– Там эти м....ки мужика сварили в кипятке.

– Как?!.

– Как? – узнаешь на месте. Езжай. Мáлина из прокуратуры туда выехала.

– Есть!

Феоктистов бросил трубку и закрутил от удивления головой.

– Час от часу нелегче!

– Что случилось? – спросил Михалёв. – Машину Заичкина угнали?

– Ещё чуднее. – Анатолий достал записную книжку и стал переписывать в неё телефонные номера с заявления Шпаревой. – В медвытрезвителе мужика сварили в горячей воде.

– Ха!.. – возглас Михаила погас на полутоне. – Там что, черти на кочегарке работают?

–Вурдалаки.

Феоктистов открыл сейф и положил в него заявление. Поднялся.

– Толя, мне с тобой? – спросил Анонычев.

– Нет, Андрюша. Заканчивай по квартире и подключайся к Мише. Если у меня получится, то я тоже подъеду. Да, и по Заичкину пока начальнику не докладывайте. Надо самим тут разобраться. А то наделает шуму невпопад.

Феоктистов вышел из кабинета и быстрым шагом поспешил по коридору, мимо стоящих у стен и у окон людей.

“Все-таки надо настоять, чтобы выставили для посетителей стулья, или сделали лавки”, – подумал он на ходу.

Анатолий спустился на первый этаж в дежурную часть. Подошёл к бордюру, за которым сидел помощник дежурного.

– Вася, машина свободная есть? – спросил он краснощекого сержанта.

– Нет, граф.

– В город, в город никто не едет?

– Да нет. Силантич недавно на вызов уехал. Где ты был раньше?

Феоктистов посмотрел на часы: 11.15.

– Торопишься? – участливо спросил Василий.

– Да.

– Сожалею, граф, но ничем сейчас помочь не могу – все в разъездах.

– Ну, ладно, Васек, спасибо за сочувствие. Побегу.

3

В медвытрезвителе находилась бригада “скорой помощи”: врач Полина Васильевна, медсестра Мая и молодой водитель Володя.

Володя, прохаживался по помещению, равнодушно осматривал место происшествия.

Труп был осмотрен, Бахашкин и Саша уложили его на носилки и унесли в “скорую”. На лице Шалыча уже не было прежней меланхолии, выпирающего высокомерия, оно было красным и нервным. В глазках едва скрываемый страх и недоумение. Губы тряслись, как у загнанной лошади. Он пытался закурить, но не мог достать из пачки папиросу, дрожали руки. Казанки на пальцах были сбиты и ранки закрашенные йодом бордово темнели.

– Сашька, пошто так получилось, а? Пошто горяча вода в кране получилась, а?

Саша был спокоен. Он пережил минуты страха и упрёка, в том числе и переживаний. Ему хватило тех минут прогулки во дворе, пока Шалыч разбирался с Мизинцевым, а Глотко с кушеткой, чтобы сосредоточится. Чтобы найти узкий коридорчик в этом безрадостном событии, по которому была бы хоть малейшая возможность выкарабкаться. И, кажется, такую трещинку нашёл. Пусть она несколько подванивает подлостью, но какие тут могут быть сантименты? Выкарабкиваться надо! И потом, вспомнились кое-какие друзья, поди, не оставят, отмажут…

Саша взял у начальника пачку папирос и вытряхнул из неё себе и ему по белому стволику. Пачку вернул. Достал из своего кармана спички, прикурил сам и подал огонёк Шалычу. Действия его были расчетливыми, глаза находились в напряжении. Он старался скрывать своё состояние, и это ему удавалось

– Сашька, хто включил горячу воду, я спрашиваю, а?

Саша пожал плечами и небрежно ответил:

– Не помню… Кажется, Васька.

– У-у, ублюдка русская! Мало я ему морду начистил. Сабака… Ох-хо-о, ох-хо-о, веть тюрма. Тюрма на мою голову, – закачался Шалыч из стороны в сторону, обхватив голову.

– Ты вот што, Шалыч, послушай меня, пока мы одни… Давай так договоримся. Мы холодную воду включали, понял? – назидательно стал объяснять Саша. – Холодную. Но, чтоб не простудить клиента, добавили горячей. Штоб вода была только чуть прохладной. Ну, как положено по инструкции. Понял? Штоб не простудить клиента, сечёшь?.. А в это время холодную воду отключил ЖЭК, или какой-нибудь слесарь на магистральном трубопроводе. Отключил, а нас не предупредил. Значит, кто виноват, анан сагаям?

Лицо Бахашкина начало светлеть.

– Врубайся, Шалыч, и поживей, а то, как следователи и прокуратура понаедут, некогда будет репу парить. А сейчас иди и заполни журнал доставки и приёма клиента.

– Дык, это, фамилю не знам?..

– Да и на хрен она тебе нужна? Так и запиши: фамилию не сказал. Ругался, дебоширил, стращал. Ну, словом, што, в первый раз што ли?

Бахашкин бросил недокуренную папиросу мимо урны и поспешил в здание.

Саша огляделся по сторонам и, не спеша, пошёл за ним.

На кушетке, что стала одним из препятствий во время суматохи в медвытрезвителе, врач осматривала пострадавшего Глотко. Он лежал на ней с задранными до колен брюками, и она осторожно ощупывала ему ноги, а он кривил толстые губы от боли при её прикосновениях.

– Похоже, переломов у тебя нет, но ушибы сильные… Поедешь сейчас с нами, надо рентген провести. Может, раскол ступни?..

В дежурке на скамейке сидел, привалясь к стене, младший сержант и перед ним, наклонившись, стояла медсестра Мая. Мизинцев постанывал. У него был перелом нижней челюсти, и Мая подвязывала ее, прибинтовывая бинтом к голове.

– Потерпи, сержантик, потерпи, – приговаривала она участливо. – Приедем в сангородок, легче будет.

При появлении Шалыча, Мизинцев застонал и ещё плотнее прижался к углу. На его изуродованном лице появилась маска ужаса. Мая выронила из рук бинт.