– Как в лесу? Обычно в капусте… – пошутил Анатолий.

Юлия печально покачала головой и сказала:

– Тут другая история… Пострашнее. Дед лесником работал, возвращался ночью с обхода и наткнулся на мальчонку. Вернее, собачка, лаечка у него была, она нашла его. Мальчик уже сознание потерял. Дед привёз его домой на телеге. – Промокнула глаза. – Сильно его там комары и муравьи покусали, еле выходили… Так и вырос среди новых родителей. Жора и Нина, те постарше были, тоже безотцовщина, отец на фронте погиб… Когда Юра потерялся, я им звонила. Не было его у них. Тоже волнуются. Они ж его любят, как брата. Он, по сути, и есть их младший брат.

– Дядя Жора приезжал, – подсказала Аня, – он и заставил нас написать заявление к вам.

– Да. Я все ждала. Не сегодня-завтра думала… Все на записку посматривала…

Примолкли. Феоктистов хотел было спросить: нет ли у Юрия Максимовича какой-нибудь пассии, женщины, где бы он мог спрятаться от семьи, от суеты, от проблем и прочее?.. Но, видя в доме обстановку доброжелательности, искренности и уважения к отцу, к мужу – сдержался. Да и что спрашивать? – если жена об этом – (если такое имеет место быть?) – всегда узнает последней. Здесь же, кажется, другой случай.

– Так. Ну а теперь скажите, не замечали ли вы что-нибудь странного в его поведении? Не беспокоило ли его что-нибудь или кто-нибудь?

– Да как не замечать? Последнее время он весь жил на нервах. – Ответила Юлия.

– И сколько же это время длилось? День, месяц?

– Три-четыре года.

– Вот как?..

– Это только то, что я знаю. А сколько он в себе переживал и носил?..

– И с чем это было связано?

– С работой.

– Кем он работал?

– Вначале до техникума…

– Какого?

– Нашего, приангарского политехникума. Было в нём когда-то автомобильное отделение. Так вот, до него, Юра работал шофером. Потом, после его окончания, стал механиком в АТЦе. Потом, когда АТЦе стало автотранспортным предприятием при комбинате, стал начальником пятой автоколонны. Года полтора назад вновь сняли, перевели механиком, а позже – в шофера. С чего начал, к тому и вернулся.

– Интересная метаморфоза. Отчего? Не справился с работой?

– Да нет… Как будто бы справлялся. Рабочие, шофера, насколько мне известно, его уважали.

– Выходит с руководством?

– Да.

– Ну, это обычное дело. Маленькие начальники недовольны большими, большие – маленькими.

– Ну, это как сказать, – возразила Юлия с иронией в голосе. – Сколько мне встречалось типов начальников – в основном ладят, а порою даже очень. Вам разве не доводилось с такими встречаться?

– Сплошь и рядом. Сам недоволен своим начальником, а он, наверное, своим подчиненным, – улыбнулся Анатолий. Его шутке улыбнулась и Юлия. "А она действительно мила", – заметил он, невольно присматриваясь к ней, как к теще. И еще раз усмехнулся навязчивой мысли.

– Это в порядке вещей, – продолжала Шпарёва. – А если какие-то отклонения, значит, ненормальное явление. Ненормальный порядок вещей. У большого начальника всегда должен быть хороший маленький начальник, чтобы не нарушалась гармония.

– Это от характера зависит.

– Вот то-то и стало камнем преткновения. Юрий наш Максимович никогда ни под кого не подлаживался, а это нашим руководителям не по вкусу.

– На работе у него есть друзья?

– Конечно.

– Давайте, я запишу двоих-троих, – Анатолий достал записную книжку.

– Самый близкий – старый шофёр, теперь уже пенсионер, но работает ещё дежурным механиком – Погодин Павел Никифорович. Потом Вакула-Рыжий. Прозвали так Викулова. Весёлый, большой такой… Проскуряков Алексей Алексеевич, теперь начальником работают вместо Юры. Может быть, они не были большими друзьями, но Юра о нём всегда с уважением отзывался. Хватит, или еще?

– Пока достаточно. Друзей разыщу, а недругов и искать не надо, – пошутил Феоктистов.

– Уж кого-кого, а этих хоть пруд пруди.

– Много?

– Похоже, что да. Ещё тихонь и равнодушных. Было б мало, из партии не исключили.

– Из партии?.. За что?

– А за все. И за саботаж, и за забастовку, и за плохую подготовку автотранспорта к техосмотру, и за принципиальность, которую, со слов Блатштейна, Щегловский называет дешёвым популизмом.

– Хм, а что, есть еще и дорогой?

– Не знаю, – усмехнулась Юлия. – Видимо, для них он ценность какую-то представляет.

Феоктистов перевернул лист альбома и остановил взгляд на одной из нескольких фотографий. На ней Шпарев стоит на подножке КРАЗа. Фотограф запечатлел человека неожиданно, тот садился в машину и был, видимо, окликнут. Повёрнут в пол-оборота. Лицо не успело принять улыбки – усталое, задумчивое.

– Это я папку в прошлом году осенью сфотографировала, когда он картошку с полей работникам автопредприятия развозил, и к нам завёз, – сказала Анечка, немного наклонясь к плечу Анатолия.

От неё веяло тонким ароматом духов и юностью, он непроизвольно глубоко втянул в себя этот аромат и сдержанно выдохнул. И благодарно кивнул: спасибо… И сам не понял, за что поблагодарил: то ли за комментарий к фото, то ли за минутную, вернее, секундную радость.

Юлия Петровна тем временем продолжала:

– Он опротестовывал решение парткома комбината. Писал в горком. Но пока шло время, в горкоме секретарь сменился. Карманов, секретарь парткома комбината, стал секретарем горкома – тот, кто его исключал. Обратился к первому секретарю обкома, к товарищу Банщикову, – Юлия отмахнулась рукой, – одна компания. Собрался писать в ЦКа.

– Юлия Петровна, вы упоминали про саботаж, про забастовку, что это? Такое вроде бы у нас не принято.

– Хм, – она дернула уголком рта в усмешке. – Отказался от незаслуженного вознаграждения, вот и весь саботаж.

21

Осенний вечер. Тополя и клёны уже осыпали листву, только перед горкомом партии и исполкомом стоят вечно зеленые "голубые" ели. Над горкомом, ДК "Нефтехимик" вывешены праздничные флаги, плакаты. На стенах Главпочтамта, в промежутках между окон, подновленные портреты членов и кандидатов в члены Политбюро, начиная с Брежнева, Алиева, Андропова… и кончая Сусловым, Устиновым, Щербицким, Черненко.

Канун 7 Ноября. На площади Ленина, перед его памятником, начинается установка трибуны.

Шпарёвы выходят из ДК "Нефтехимик", где Анечка занимается в музыкальной студии, проходят по площади мимо горкома и направляются по проспекту К.Маркса. Идут в сторону остановки автобуса "Аэрофлот", он же и "Детский Мир".

Родители расспрашивают Анечку – ей двенадцать лет – о её учебе в школе, в музыкальной студии. И радуются успехам дочери.

На "Аэрофлоте" долго ждут автобус, едва влезли в него, переполненный, осевший. Едут до остановки "Парк Строителей".

Там отпустили дочь домой.

Юра предложил прогуляться им по парку

– Редко мы с тобой, Юлюшка, выбираемся на природу, – сказал он, оглядывая высокие сосны. – Вот уже снег выпал. Промелькнуло лето… – вздохнул с сожалением.

Она была согласна с ним, прильнув к его плечу.

– Через год-другой купим машину, я тебя из леса вывозить не буду. Каждый вечер куда-нибудь ездить будем. На Ангару, на Китой. На Байкал съездим. Хочешь на Байкал?

– Хочу! – засмеялась она. – Как интересно, заманчиво…

– За омулем поедем. Кстати, у меня есть один знакомый бурят, хороший парень, на Ольхоне живет. Он нам байкальских тюленей покажет. Давно хочу с ним повидаться, а тут всё брошу, и поедим. Можем отпуск взять, у него с недельку пожить. Прекрасный отпуск получится…

Юлия смотрит на него. Тоска, звучавшая в его голосе, насторожила.

– …А еще хотелось бы показать тебе дом Эйзенхауэра. Хрущев для него на берегу Байкала выстроил, но тот не приехал. Говорят, шикарный дворец…

Юлия спросила:

– Юра, у тебя на работе все в порядке?

Он удивленно посмотрел на нее.

– С чего ты взяла?

Она не ответила. Продолжала глядеть ему в глаза. Он снисходительно усмехнулся.