Но уже после завтрака, когда взвода распределили на работы, первый взвод отправился в каптерку получать полный комплект настоящей формы суворовца. Это оказалось не очень простым делом, потому что они поочередно подходили к дверям святая святых старшины Валетина, а тот, стоя за стойкой, как за прилавком, наметанным взглядом хорошего портного оглядывал новобранца, выдергивал из какой-либо стопки одежды, разложенным по полкам, две пары черных чисто шерстяных брюк с красными лампасами, черную гимнастерку с красными, вшитыми с одного края, погонами, на которых «золотыми» буквами было написано «Лн СВУ».

Потом он выдавал мундир с золотыми галунами на жестком стоячем воротнике, черную фуражку с красным околышем, белые перчатки, две пары черных ботинок, черный кожаный ремень с армейской бляхой, тугие подтяжки, темно-синие носки, резиновые держатели для носок. Мальчики тут же примеряли и при необходимости обменивали у старшины одежду, ботинки или фуражки, затем подходили к суворовцу Сиротину, который помогал старшине специальным штемпелем ставить в определенных местах всех видов одежды личный номер каждого.

Сиротина, который перевелся к ним из пограничного суворовского училища после того, как то училище было расформировано, старшина взял к себе в качестве каптера. Парень уже успел отучиться там один год, поэтому выглядел немного старше и опытнее тех несмышленышей, которыми выглядели в глазах старшины Валетина только что принятые ребята. А такой именно и нужен был Валетину, чтобы он мог оставлять ему ключи от каптерки с имуществом всей роты на тот случай, если что-то вдруг понадобится во время отсутствия старшины.

Только после маркировки один комплект парадной одежды нужно было аккуратно повесить повзводно на свое место в огромном на ширину всей стены шкафу, внизу поставить одну пару ботинок. Другую пару ботинок надо было надеть уже сейчас. Настроение у ребят было приподнятое, все суетились, толкались, поэтому в каптерке было шумно и жарко. Очень скоро портупея старшины Валетина уже сбилась набок, воротничок гимнастерки был расстегнут, и сам он еле стоял на ногах, ведь в каждом взводе его роты было по 28 человек. Уже не первый раз принимал этот старшина, сам участник прошедшей войны, юное пополнение. Еще в начале этого лета отправил он вместе с тогда еще взводным капитаном Басмановым своих бывших питомцев в разные военные училища Советского Союза, в этой же каптерке одевая их уже совсем в другую форму, в форму курсантов разных военных училищ.

Этим же мальчикам только предстояло научиться пришивать подворотнички к гимнастеркам, что тоже было в новинку, а кое-кому и вообще не под силу, поскольку они не умели даже вдеть нитку в иголку. Как оказалось, выданные старшиной стандартные подворотнички, рассчитанные на взрослых, не годились для щупленьких шеек этих мальчишек, поэтому на помощь пришли помощники командиров взводов, опытные сержанты-сверхсрочники, показавшие, как можно из небольшого куска белой материи сделать необходимый по размеру твоего воротника подворотничок и как пришить его так, чтобы над черным воротничком гимнастерки выступала лишь ровная белая каемка не более одного миллиметра. При этом нельзя было допустить, чтобы белая нитка, которой пришивался подворотничок, вылезла где-нибудь наружу. Иногда, кое-кто, допустивший такое нарушение, стараясь избежать наказания, быстро закрашивал чернилами проступившую белую нитку, но старшина умел замечать и эти проделки своих воспитанников. Казалось, что от его цепкого глаза просто невозможно никуда спрятаться и невозможно обойти его жесткие требования.

Постепенно помещение роты окрашивалось в черный цвет одетых в новую форму мальчишек. Они были очень возбуждены новым состоянием, но при встрече с командирами чувствовали себя несколько неловко. Они понимали, что, надев форму с погонами, они уже должны вести себя как-то иначе.

Когда из канцелярии вышел капитан Вилько, Орешкин поприветствовал его, подняв ладошку к виску.

– Э-э, брат, к пустой-то голове руку не прикладывают, – рассмеялся капитан, а мальчуган, смутившись, опустил голову под общий смех товарищей.

– Но мы ведь теперь должны отдавать честь другим военным? – поинтересовался стоявший рядом веснушистый Воронин.

Капитан улыбнулся, но посмотрев на серьезные лица мальчишек, в упор смотрящих на него, серьезно сказал:

– Конечно, ведь у вас теперь тоже на плечах погоны. Но в русской армии принято руку прикладывать к виску только при надетом головном уборе.

– А кто должен приветствовать первым? – поинтересовался кто-то.

– Конечно, младший по званию.

– А при равных званиях? – не унимались дотошные мальчишки.

– А при равных званиях тот, кто лучше воспитан.

Вилько вернулся в канцелярию и передал свой разговор с воспитанниками командиру роты. Капитан Басманов на секунду задумался, а потом приказал присутствовавшим здесь офицерам:

– Сегодня после обеда проведите с ребятами первое занятие по уставам, разъясните основные положения Устава внутренней службы о поведении военнослужащих. Если мы разрешили им надеть погоны, то они должны соответствовать своему новому положению. А завтра с утра начинаем одиночную строевую подготовку в соответствии с распорядком дня.

В это время, ребята, не дожидаясь никаких занятий, уже побежали во двор искать военных и при встрече с ними стали лихо прикладывать ладонь к козырьку еще не твердо державшейся на голове фуражки. Получалось это у них еще по-мальчишечьи очень комично, но их уже это не смущало – они теперь принадлежали к особой категории людей, принявших на себя обязанности воинской службы. В это время еще не закончившихся отпусков на территории училища было немноголюдно, поэтому некоторые особо шустрые пацаны успевали обежать вокруг здания, чтобы вновь, как бы случайно, встретиться с этим же офицером и поприветствовать его лихим отданием чести, а потом хвастать перед своими товарищами рекордным количеством приветствий за день.

Костя этого делать не мог, считая это дурацким ребячеством, и поначалу даже стеснялся такого непривычного в его жизни действия, но потом увидел, с каким абсолютным спокойствием отвечают на приветствия мальчишек все офицеры и сверхсрочники, поэтому вскоре тоже перестал краснеть, поднимая руку к головному убору.

Во время первого построения уже переодетых в военную форму мальчишек, старшина показал им, как необходимо носить обмундирование. В то время гимнастерки всех военнослужащих Советской Армии по образцу еще царской армии надевалась через голову и без поясного ремня висели свободно, как рубаха, по длине чуть ниже гульфика, позади доходя до ягодиц.

– Поясной ремень должен быть отрегулирован по объему талии и застегнут на талии, подчеркнув это место, – вещал на все спальное помещение роты старшина. – Бляха должны быть по центру, ничуть не сбиваясь в сторону. Все складки должны быть убраны назад.

Показывая, как это сделать, старшина заложил большие пальцы обеих рук сверху на застегнутый ремень, остальные пальцы подоткнул под ремень снизу, а затем плавным движением двумя руками передвинул все образовавшиеся на гимнастерке складки за спину. Суворовцы стали повторять эти движения за старшиной. Не у всех все сразу получалось ловко и правильно, как у старшины, но через несколько попыток вид стоящих в строю мальчишек стал меняться в лучшую сторону. Тем не менее, командир роты вывел перед строем суворовца Бобрыкина из второго взвода, у которого талия почему-то оказалась не на животе, как у всех, а ближе к груди, и приказал, чтобы все заправились именно таким образом. Но такой, прямо скажем, неестественный вид так и не прижился даже у новичков, и получил среди суворовцев презрительное название «Бобрыкинской заправки».

В дальнейшем с годами гимнастерки суворовцев понемногу укорачивались, поясные ремни постепенно ослаблялись и опускались чуть ниже талии, ближе к бедрам, но всегда все складки убирались назад, подчеркивая крепкий торс подрастающих мальчишек. В этом проявлялся молодцеватый вид, иметь который было предписано военнослужащим воинским уставом. Парадные мундиры изначально шились приталенными, потому что расстегивались полностью, и складок на них, как правило, не было.