Дим Димыч сказал после паузы, тихо и безжизненно:
- Вы - сила, Максим.
Словно сургучом залили мой рот. Печатью бессилия. Говорить стало не о чем и незачем. Учитель боялся, что постаревший драчун Жилов раззудит плечо и пойдет махать кулаками, если обнаружит вокруг своего идеала толпу плохих парней. Он боялся, что Жилов не усидит в кресле, а значит непременно что-нибудь сломает, медведь этакий. Получается, в этом мире было что ломать? Получается, постройка, увиденная Учителем, была слишком хрупка и могла рухнуть от ветра, поднятого незваными защитниками?.. Он с ужасом ждал, что все опять развалится, как это уже бывало, бывало, бывало, а я, мальчик, просто не понимал, что с миром происходит. Я думал, у нас с ним один и тот же идеал. Я думал, Учитель болен, и нужно спасать его от абулии - от потери интереса к окружающему, от безволия. Никакой абулии у РФ в помине не было, напротив, его воли хватило бы на всех нас. Он не видел ничего хорошего в силе, как в злой, так и в доброй, как в чужой, так и в собственной, и потому лишил себя слова. Его слово было силой. И Дим Димыч не зря опасался на мой счет, он хорошо меня изучил.
Я что-то спросил, он что-то ответил - это не имело никакого значения. "Может быть, я не прав..." - изрек великий старец, а я даже не улыбнулся, осознав масштаб его кокетства. Впрочем, встреча мастера и ученика продолжалась, не мне было ее заканчивать. Личность некоего Жилова, внезапно оказавшегося главным персонажем беседы, была тактично оставлена в покое, говорили мы теперь о людях вообще. В новом мире нужен новый человек, заявил РФ. Но главный вопрос - как вырастить этого нового человека? - остается пока без решения. И я сказал ему, что его поиски в области иной психологии не имеют смысла, потому что человек с иной психологией - не совсем человек или не человек вовсе. Новый вид. Жуткий продукт науки евгеники. И в который раз РФ со мной согласился. Наивные мечтатели, сказал он, восклицают: "Какими вы будете?", устремляя взор в Будущее, тогда как ответ - вот он, рядом: точно такими же. А если нет, то придуманными. Но кем же тогда заполнится новый мир, откуда возьмется новый человек? Гипноизлучение и другие массовые технотронные воздействия - это насилие, а значит, устойчивого результата мы таким образом не получим. Воспитание? Оно в конечном счете то же насилие, только более изощренное, сродни тому, как с помощью тонких психотерапевтических приемов, в тех случаях, когда прямое внушение невозможно, управляют пациентами без их ведома. Так где же выход из тупика? По-моему, кто-то нашел выход, буднично сообщил мне РФ. Эти изобретатели живут здесь, в карликовой стране, затерянной среди мировых колоссов. Попробуем встать на их точку зрения. Если взять за аксиому, что вложить в человека новое нельзя даже с пеленок, потому что все в него уже вложено на уровне инстинктов и генов, в том числе и нравственность, тогда выход откроется сам собой. Изменению поддаются только рефлексы - в рамках уже заданной системы. Значит, нужно использовать в человеке человеческое, шкурное, а не придуманное кем-то. Нужно поставить его в ситуацию, когда ему ВЫГОДНО быть нравственным, ВЫГОДНО иметь правильное мировоззрение. Например, так: правильно мыслишь - будешь молодым и здоровым! Или так: хочешь жить долго - гони из своей души алчность и злобу! И получаешь награду в виде чуда. Не в следующей жизни, не на небесах, а прямо сейчас, сегодня, завтра. Ну, кто устоит против чуда, которое столь реально? Кто-то, конечно, устоит, особенно поначалу, однако не они определят результат селекционной работы. И когда чудо станет привычным, новый мир родится. Не для того ли затеяны здешние странности?
Вот так Дмитрий Дмитриевич понимал происходящее; впрочем, не об этом он собирался со мной говорить, совсем не об этом; ручеек его голоса, вытекавший сквозь створки ширмы, на глазах мелел, свинцовой тяжести фразы с трудом отделялись от тела...
- Не возвращайтесь туда, где вам было хорошо, Максимушка, - произнес он. - Теперь там все иначе, а значит - не для вас. Не продолжайте того, что начали другие. Там живет чужая душа, а значит успех снова ускользнет у вас из рук.
Громкость упала почти до нуля, словно батарейки иссякли.
- То намеренье, что долговечней души, душу погубит, - добавил он. Так говорит один хороший человек, с которым вам придется познакомиться, хотите вы того или нет.
Кот спрыгнул с фолианта на стремянку. Затем, цепляясь за перекладины, зверь спустился на ковер и канул в глубинах дома. Аудиенция, похоже, подошла к концу. Я вытащил из карманов оба загадочных камня - очень осторожно, один за другим, - положил их на письменный стол хозяина, не издав ни единого звука, и только после этого поднялся со стула. Есть люди, более достойные, чем ты, твердил я себе, есть люди, которые знают ответ до того, как задан вопрос. И в карманах, и на душе значительно полегчало. Мысль оставить ЭТО в доме Учителя явилась мне в ту секунду, когда Дмитрий Дмитриевич впервые прошептал слово "чудо", и решение было принято уже в следующую секунду. Так будет лучше для всех, убеждал я себя... или я думал тогда о другом? О том, что профессиональные охотники, бегущие по моему следу, отлично знают мои повадки: им в голову не придет, что я способен цинично втянуть престарелого гения в наши мужские забавы; то есть лучшей "камеры хранения" на случай непредвиденных обстоятельств мне не сыскать...
Он ничего не заметил и ни о чем не спросил. Откуда ему было знать, что малодушный ученик только что сделал свой выбор? Он сказал мне на прощание:
- Я очень рад, Максимушка, что вы зашли. И вообще, правильно, что вы приехали. Не забудьте только отсюда уехать, хорошо?
Никакой трагичности. Сочувствие и усталость.
- А вы за это разрешите мне заглянуть под ковер? - нагло сказал я. Даже присел на корточки, готовясь выяснить наконец правду.
Дим Димыч ничуть не удивился, как будто с подобной просьбой к нему обращался каждый из гостей.
- Нет, - спокойно ответил он, - не разрешу.
Ширма так и осталась на месте: хозяин не счел необходимым показать мне себя. Перед тем, как удалиться, я приподнялся на цыпочки и посмотрел, что за книжку такую облюбовал Малюта Шестой в качестве лежанки. Это была поэма "Руслан и Людмила". А.С. Пушкин.
