- Ты мой хороший, - сказала я и погладила его по мягким взъерошенным волосам. - Это неудивительно, ты действительно отлично рисуешь.

Он заулыбался.

- Я тебе скоро ещё одну свою работу покажу, - сообщил он. - Верблюда нарисовал в пустыне. Только там ещё надо дораскрасить немножко. Я попозже покажу.

- Хорошо, милый, - сказала я и встала с кровати. - А я пойду поужинаю пока. Тебя бабушка покормила?

- Да, я поел, - кивнул сын и принялся набирать сообщение в телефоне.

- Нам ещё с тобой математику делать, - сказала я.

- Да, я помню. Там немножко.

Я вышла, тихо закрыла за собой дверь и вернулась на кухню.

После того, как я поела, мама засобиралась домой. Ехать ей нужно было четыре остановки на автобусе. Я вызвалась её проводить, но она отказалась.

- Глупостей не говори, - сказала она. - Там моросит, ты и так вымокла. Уставшая, после работы, ещё со мной попрёшься в дождь. Дойду сама.

- Спасибо тебе, мамуль, - сказала я.

- Ой, да мне в радость только. Как у вас с Женей твоим, всё нормально?

- Да, всё хорошо. Он сегодня допоздна на работе.

- Да я поняла уже. Ладно, пойду я. Не забудь в холодильник потом еду поставить. Я фасолевый суп ещё сварила, будет вам, что поесть.

- Спасибо, мамочка!

Я обняла её и расцеловала в обе щёки. Мама заулыбалась и чуть отстранилась:

- Ну всё ладно, хватит. Нежности эти телячьи. Пойду Гришку обниму и поеду.

Женя вернулся поздно. К тому времени я уже уложила сына. Перед сном Гриша показал мне дорисованного верблюда, и я в очередной раз поразилась тому, как круто мой сын рисовал. Все эти маленькие детали, здорово подобранные цвета, освещение, тени - всё было очень классно. Если бы не знала, в жизни бы не подумала, что это нарисовал восьмилетний ребёнок. Его учительница по рисованию говорила мне, что он очень одарённый ребёнок, и я отдала его в художественную школу. Но ему там не понравилось, и я решила не настаивать. Поэтому учился рисовать он самостоятельно, если не считать видеоуроков в YouTube.

Несмотря на то, что Женя был равнодушен к работам сына, я всё же не удержалась и показала ему верблюда.

- Да, неплохо, - взглянув на рисунок, сказал он.

Потом обнял меня, поцеловал в губы и спросил:

- Что у нас есть пожрать? Я сейчас слона бы съел.

- Мама суп фасолевый приготовила. И котлетки пожарила с макарошками. Салатик ещё овощной сделала. Будешь?

- Спрашиваешь! - усмехнулся Женя и пошёл в ванную. - Всё буду. Я сейчас быстренько душ приму и буду готов трапезничать.

- Хорошо, - кивнув, ответила я и направилась на кухню разогревать еду.

Женя похрапывал рядом, а я всё никак не могла заснуть. Мне очень хотелось секса, но он уснул, когда я была в душе. Я знала, что он очень устал и не стала будить его поцелуями и ласками, хотя мне очень хотелось. Даже не секса, а больше просто какой-то нежности. Чтобы полежать в объятиях, поласкать друг друга, нацеловаться вдоволь. Но, похоже, что "телячьи нежности" в нашей семье любила только я.

И как-то так незаметно я стала почему-то снова думать об Игоре. Поймала себя на том, что в голову лезеть всякая похабень - как он меня раздевает, как стал бы целовать мою грудь... Я пыталась отогнать от себя эти мысли, но ничего не получалось - напротив, я стала думать такое, отчего у меня вновь запылали уши. О том, какой у него член и как бы он стал им меня трахать... В конце-концов я так возбудилась из-за этого всего, что засунула пальцы в трусы и принялась себя ласкать. Но присутствие рядом Жени сильно смущало, и я прекратила. Потому что возникло стойкое ощущение, что я ему изменяю. Одновременно с тем я никак не могла унять это возбуждение, сколько ни старалась. Я полежала с руками поверх одеяла, перевернулась на живот и уткнулась в подушку. Накрылась ею и попыталась считать до ста. Ничего не помогало. Эти запретные мысли сильно возбуждали меня. Я вдруг поняла, что совсем мокрая. Коснувшись киски пальцами, убедилась в этом. Она едва не захлюпала, так сильно намокла.

Я осторожно приподнялась, аккуратно перелезла через Женю - он только пробормотал что-то несвязное во сне - и пошикав ему, встала с кровати. Гулко билось сердце в груди. Возбуждение было таким сильным, какого я давно не испытывала.

И я пошла в ванную. Заперлась там, включила воду, чтобы она шумела и принялась себя ласкать. Гладила и мяла грудь, сжимала соски, засовывала в киску то один палец, то сразу два, наглаживала и теребила клитор. Меня просто колбасило, так сильно я была возбуждена. Очень хотелось стонать от удовольствия, но я сдерживалась изо всех сил. А потом меня потряс очень сильный и довольно долгий оргазм. После него первым делом я выключила воду и затихла, всё ещё подрагивая от сокращения влагалищных мышц и одновременно с тем прислушиваясь, не проснулся ли Женя или Гриша.

Когда я вернулась в спальню и снова пробралась на своё место у стенки, мне было невероятно стыдно. Физически я чувствовала себя намного лучше, но морально было тяжело. Я никак не могла понять, почему даже одни только мысли об Игоре так сильно возбуждают меня. И почему я так сильно хочу увидеть его вновь. И что самое главное - что мне теперь со всем этим делать.

Заснула я только под утро, когда Женя видел, наверное, уже десятый сон.

Дождь глухо барабанил по крыше автомобиля. Я снова включил дворники, и они с мерным шумом принялись ездить туда-сюда по лобовому стеклу. Я сидел в тишине салона перед входом в фитнес-клуб, манившем яркой светящейся вывеской, которая сквозь извилистые струи воды казалась ярким красно-белым пятном.

День проходил за днём, а эта Оля никак не выходила из башки. Дерьмовое чувство какой-то то ли упущенной возможности, то ли не сделанного по плану дела периодически одолевало и мучило меня. Неужели Оксана была права и меня просто зацепило то, что Оля меня интеллигентно отшила? А может так колбасило из-за того, что я не понимал причины по которой она мне отказала? Что такого особенного в том, чтобы дать мужику, с которым приятно пообщалась, свой номер телефона? Ну, не захочешь потом общаться - просто не возьмёшь трубку. Закинешь в чёрный список, в конце концов. Но нет - блин, она не захотела ни дать свой номер, ни записать мой.

Но только ли в этом всё дело?

У неё ведь была какая-то особенная, чарующая улыбка. И в глазах было что-то такое, чего я то ли не понимал, то ли просто не наблюдал в других женских глазах. Какая-то природная, естественная мягкость, что ли. Без этой вот привычной расчётливой стервозинки. А может я просто навыдумывал себе это всё?

Да нет, она действительно смотрела на меня иначе, чем другие, знакомые мне женщины...

И вообще она была очень красивой. Какой-то такой нежной, тёплой красотой. Совсем не Снежная Королева. Её бы в салон отвезти, да одеть достойно - и всё, хоть на конкурс красоты. И смеялась она классно. Звенела тихонько, словно ручеёк.

Блядь, выйди уже из машины, Ромео херов. Пиздострадалец, блядь. Выйди, покачай железо, поплавай. Отпустит. Заебал думать о ней и нихера не делать. Либо давай ищи её, либо перестань заниматься хуйнёй. Завтра в офисе дел невпроворот, по-хорошему бы выспаться, а ты сидишь в машине во втором часу ночи и страдаешь по какой-то бабе, которую видел один раз в жизни. Она может вообще замужем. Хотя не... Такая бы точно кольцо на пальце носила. Тут не в этом дело, в чём-то другом... Может она больна чем? Не, вряд ли. В ней было столько энергии... Хотя хер его знает... А может она просто испугалась? Да блядь, я мог ей просто не понравиться - чё такого-то? Я ж не евро, чтобы всем нравиться. Не в её вкусе просто. Отвали, чувак, типа. Всё, проехали. Забудь, проспись, займись делом. Или трахни кого-нибудь и успокойся.

Я достал мобильный и зашёл в список контактов. Баб дохерища. Куда ни глянь, сплошь бабы. Если мужики - то все почти по работе. Во, бля. Надюхе можно позвонить. Клёвая девчонка. Гостеприимная, отзывчивая, хоть сейчас завались в гости, если не спит. А она, скорее всего, ещё не спит.