Учеными отмечается, что семантика каждой из бинарных оппозиций многоуровнева: каждая из них способна проецироваться на другую. Т.В. Цивьян так характеризует эту «многослойность»: «Высокие – не только гора, но и социальное положение человека…» [Цивьян 2006: 13]. Предпосылкой соотносительности бинарных оппозиций может быть многозначность (как: «высокий»), а также тот тип дискурса, к которому данные оппозиции принадлежат. Для политического дискурса базовой, по мнению Е. И. Шейгал, является оппозиция «свои/чужие» [Шейгал 2004: 112]. Поэтому понятийно-аксиологическая оппозиция «власть хорошая»/«власть плохая» осмысляется в текстах массмедиа в категориях «свой/чужой» (Отметим, однако, сразу, что применительно к власти представление «свой» уместно и актуально только в обществе демократического типа и не соотносится с властью в монархическом и тоталитарном государствах). Способом, обеспечивающим эту идентификацию, прежде всего является выбор слова (подробно об этом см. ниже, Глава II. Вербальные составляющие образа власти (ВСО), с. 67). Маркерами близости/чуждости в смысловом пространстве «власть» прежде всего становятся: а) вовлеченные в это пространство и названные словами явления, предметы, действия, качества в их соотнесенности с общенациональными оценочными стереотипами; б) способы их обозначения; в) формы имени собственного; г) эмоциональные и оценочные коннотации. Например, разнообразные шутливые номинации Ю.М. Лужкова в годы его пребывания на посту мэра Москвы являлись проявлением дружеской симпатии: «Царь-кепка» (указание на любимый головной убор бывшего мэра); «Больше лужков, парков и скверов!» (плакат, сообщающий о планируемых мероприятиях по благоустройству Москвы); «Красуйся, град Лужков!» (радио «Говорит Москва», 16.09.06). Наоборот, существительные мигалки, спецномера – артефактные детали в материалах о дорожных привилегиях депутатов Государственной думы – стали маркером чуждости.

Существительное народ в качестве обозначения первого компонента оппозиции давно принято в большинстве лингвистических исследований по языку массмедиа. См., например, статьи Е.И. Шейгал, Т.А. Воронцовой, Н.И. Клушиной в фундаментальной коллективной монографии «Язык СМИ и политика» [Шейгал 2012: 133-134; Воронцова 2012: 599; Клушина 2012: 262]. Однако то значение существительного, которое актуализируется в данном случае, на наш взгляд, требует уточнения: в толковых словарях современного русского языка оно не сформулировано достаточно четко. См., например, в «Большом толковом словаре русского языка» под редакцией С.А. Кузнецова: Народ – «1. Население той или иной страны… 3. Основная трудовая масса населения страны» [Большой толковый словарь русского языка 2001:597]. Такие же толкования содержит «Новый словарь русского языка. Толково-словообразовательный» Т.Ф. Ефремовой и другие издания. Здесь неясно, чем народ противопоставляется власти как общественно-политическому институту: ведь власть – это часть населения, и тоже трудового. Только в «Большом современном толковом словаре русского языка» 2012 года к слову народ в значении 3. дается антоним: словосочетание: «господствующая или правящая элита» [https://slovar.cc/rus/tolk/56426.html].

В приводимой словарями сочетаемости существительного народ и в ассоциативных связях этого существительного: трудовой народ, выйти из народа (вспомним: «Вышли мы все из народа, дети семьи трудовой…» – Л. Радин) заявлена и оценочность, в российском сознании традиционно положительная, на фоне которой власть оценочно не маркирована и, следовательно, находится ниже на аксиологической шкале. Аксиологические характеристики предполагают, таким образом, и решение оппозиции «свои/чужие»: народ – это, безусловно, свои, а власть – неизвестно: свои или чужие.

Терминологическое значение существительного население в дискурсе политики (его употребляют авторы коллективной монографии «Власть в русской языковой и этнической картине мира» [Ермакова Ким михайлова Осетров Суховольский: 22, 25]) тоже не определено строго. Согласно словарям, население – это «1. Совокупность жителей (области, страны и т. п.); народонаселение» [Большой толковый словарь русского языка: 599]. В таком случае власть – это часть населения. Это идет вразрез со ставшей конвенциональной для политического и массмедийного дискурса оппозицией «население/власть», «народ/власть» и противоречит пониманию бинарности как основы языковой модели мира. Поэтому в дальнейшем изложении в рассмотрении оппозиции «народ/власть» («население/власть») существительные народ, население будут иметь значение: ‘та часть населения страны, которая не во власти’, ‘те, кто не во власти’.

Близкое предложенному толкование находим в четырехтомном «Толковом словаре русского языка» под редакцией Д.Н. Ушакова: Народ – «3. …В эксплуататорском государстве – основная масса населения (преимущ. Крестьяне) в противоположность правящему, господствующему классу» [Ушаков Т. 2. 2000: 413]. Однако здесь присутствуют обозначения, не соответствующие современной политической и социальной ситуации нынешней России эксплуататорское государство, крестьяне. Поэтому использование такого определения в исследовании современных российских массмедиа неправомерно.

И бинарность, и разница в оценочности (народ – сочувственная, положительная; власть – нейтральная и потенциально отрицательная) в текстах СМИ конкретизируются в названиях рубрик и полос периодических изданий, в заголовках (см., например: «Власть и мы» (Юж. гор.), «Власть и люди» (Нов. газ.); «Мы и депутаты» (Южн. гор.), «Власть и жители» (Южн. гор.), а также в самих текстах массмедиа (подробно об этом см. ниже, раздел: «Бинарная оппозиция «народ/власть». Ее смысловая и аксиологическая интерпретация в СМИ 2000-2016 гг.», с. 59).

В конструировании образа власти в текстах СМИ решающую роль играют следующие вербальные средства:

1. Семантика тех вербальных единиц, которыми заполняется смысловое пространство «власть» в данный исторический период времени. Известно, что концептуализация этноспецифической картины мира создается в первую очередь семантикой ключевых слов данного языка [Шмелев 2002: 295: 296]. А носитель языка, овладевая языком и, в частности, значениями слов, «начинает видеть мир под углом зрения, подсказанным ему родным языком» [там же: 296] и сживается с преподанной ему концепцией мира. Так же формируется картина мира в СМИ. И здесь решающую роль играют: а) смыслы тех слов, которыми наполняется массмедийный дискурс; б) выбор явлений действительности и – шире – денотативных областей, обозначенных словами; в) место, которое занимает названное словом явление, на аксиологической шкале русского народа. В зависимости от того, на чем фокусируют внимание создатели текстов массмедиа, в сознании массового адресата складывается представление о мире или отдельном его фрагменте, в нашем случае – о власти. Таким образом, оценочные представления «власть хорошая»/«власть плохая» закладываются прежде всего в диктум, то есть в фактическую информацию, сообщаемую в текстах.

2. Коннотации – оценочные и эмоциональные: они также создают образ-представление. А именно: авторская оценочная модальность может определить угол зрения, под которым адресат воспринимает полученную информацию; это же воздействие оказывают и эмоциональные коннотации, так как многообразие эмоций распределяется по зонам: положительные эмоции/отрицательные эмоции;