- Старая боевая лошадь, - сказал я. - Золотое сердце, но все золото упрятано глубоко и надежно.

- Но зачем ей искать Линду? Я не могу понять. И еще тратить на это деньги. Мать ненавидит тратить деньги. Для нее это все равно что сдирать с себя живьем кожу. Зачем ей искать Линду?

- Понятия не имею, - сказал я. - С чего вы вообще это взяли?

- Ну как... одно ваше присутствие. И Мерле...

- Мерле просто очень романтична. Она все выдумала. Черт возьми, она сморкается в мужской носовой платок. Вероятно, один из ваших.

Он вспыхнул.

- Глупо. Послушайте, Марлоу. Пожалуйста, будьте благоразумны и объясните мне, к чему все это. Боюсь, я не очень состоятелен, но пара сотен...

- Я должен оскорбиться, - сказал я. - К тому же мне запрещено с вами разговаривать. Приказ.

- Но почему, черт возьми?

- Не спрашивайте меня о вещах, которых я и сам не понимаю, потому что я не смогу дать вам ответа. И вообще, вы что, с луны свалились? Когда человеку моего рода занятий поручается работа, он не шатается где попало, удовлетворяя любопытство каждого встречного.

- Должно быть, в воздухе много электричества, - раздраженно заметил он, - если человек вашего рода занятий отказывается от двухсот долларов.

Меня это нисколько не тронуло. Я взял из пепельницы толстую красную спичку, брошенную посетителем, и принялся ее рассматривать. На ней были желтые полоски и надписи "Роузмонт. Х.Ричард, 3..." - остальное обгорело. Я сломал спичку, сложил половинки вместе и бросил их в корзину для мусора.

- Я люблю свою жену, - вдруг сообщил он и ощерился, показав крепкие белые зубы. - Несколько сентиментально, но это правда.

- В Ломбардии по-прежнему все спокойно.

Он продолжал, все так же щерясь:

- Меня она не любила. У нее не было особых причин любить меня. Она привыкла жить весело. У нас... что ж, у нас ей было довольно скучно. Мы не ссорились. Линда очень выдержанна. Но она не была в восторге от жизни со мной.

- Вы слишком скромны, - сказал я.

Он сверкнул глазами и постарался - небезуспешно - сохранить аристократический вид.

- Неумно, Марлоу. Даже не свежо. Послушайте, вы производите впечатление приличного человека. Я знаю, что моя мать не станет тратить двести пятьдесят долларов только для того, чтобы доставить себе удовольствие. Может быть, дело не в Линде. Может быть, в чем-то еще. Может... - Он осекся и потом медленно продолжил, пристально глядя на меня: - ...может быть, дело в Морни?

- Может быть, - весело согласился я.

Он схватил перчатки, ударил ими по столу и снова бросил:

- Тут я влип, это ясно. Но я не предполагал, что она знает. Должно быть, Морни все-таки позвонил ей. Он обещал не делать этого.

Дальше было просто.

- Сколько вы должны ему? - спросил я.

Нет, не просто. Он снова стал подозрительным.

- Если он звонил, то сказал бы. А мать сказала бы вам.

- Может быть, дело не в Морни, - вздохнул я, мечтая о стакане крепкого виски. - Может быть, повариха беременна от мороженщика. Но если Морни - то сколько?

- Двенадцать тысяч. - Он опустил глаза и покраснел.

- Угрожает?

Мердок кивнул.

- Пошлите его добывать деньги под липовые векселя, - посоветовал я. Что он за человек? Серьезный малый?

Мердок снова поднял глаза, лицо его было решительным.

- Думаю, да. Думаю, они все такие. Специализировался в кино на ролях злодеев. Вызывающе красив, бабник. Но не думайте чего-то такого. Линда просто работала там - как работают официанты или музыканты. И если вы все-таки интересуетесь ею - вам будет трудно отыскать ее.

Я вежливо улыбнулся.

- Почему это мне будет трудно отыскать ее? Она ведь, надеюсь, не зарыта на заднем дворе?

Он резко поднялся, и тусклые глазки его гневно сверкнули. Чуть наклонясь над столом, он довольно аккуратно выхватил из внутреннего кармана маленький пистолет, на вид двадцать пятого калибра, который, похоже, приходился родным братом пистолету, лежавшему в столе Мерле. Направленное на меня дуло выглядело довольно зловеще. Я не шевельнулся.

- Тот, кто замышляет что-то против Линды, будет сначала иметь дело со мной.

- Это не слишком опасно. Обзаведитесь пистолетом посолиднее - или вы собираетесь бить из него мух?

Он сунул пистолетик обратно во внутренний карман, одарил меня тяжелым пристальным взглядом, взял со стола свои перчатки и шагнул к двери.

- Разговаривать с вами - пустая трата времени, - сказал он. - Вам лишь бы поострить.

- Минуточку, - остановил его я, обходя стол. - С вашей стороны было бы любезностью не упоминать в присутствии матери о нашей беседе. Хотя бы ради девушки.

Он кивнул:

- По количеству полученной информации наша беседа не кажется достойной упоминания.

- Вы действительно должны Морни двенадцать тысяч?

Он опустил глаза, потом поднял и снова опустил. И сказал:

- Такую сумму Алекс не поверит в долг и куда более деловому человеку, чем я.

Я приблизился к нему вплотную и сказал:

- Вообще говоря, я и не сомневался, что вы беспокоитесь не о жене. Полагаю, вы прекрасно знаете, где она. И от вас она вовсе не убегала. Она убежала от вашей матери.

Он поднял глаза и, ничего не говоря, начал натягивать перчатку.

- Может быть, она найдет работу, - продолжил я. - И сможет содержать вас.

Он снова посмотрел в пол, потом чуть развернулся вправо, и его кулак в перчатке описал в воздухе короткую четкую дугу. Я немного отвернул подбородок в сторону, поймал руку Мердока за запястье и медленно отвел кулак к его груди. Мердок отступил на шаг и тяжело задышал. У него была тонкая кисть. Я спокойно обхватывал ее пальцами.

Мы стояли, глядя друг другу в глаза. Он скалился и дышал тяжело и прерывисто, как пьяный. Круглые алые пятнышки горели на его щеках. Он попытался вырвать кисть, но я так навалился на него, что ему пришлось отступить еще на шаг, чтобы не потерять равновесия. Лишь несколько дюймов разделяло наши лица.

- Как случилось, что старик не оставил вам денег? - усмехнулся я. Или вы все спустили?

Он ответил сквозь зубы, все так же пытаясь выдернуть свою руку из моей:

- Если вы считаете, что это ваше собачье дело, и если вы имеете в виду Джаспера Мердока, то... он мне не отец. Он меня не любил и не оставил мне ни цента. Моего отца звали Горас Брайт; он обанкротился и выбросился из окна своего офиса.