Владимир – Суздаль – Плёс – Кострома Покой и сон, что чайки лишь тревожат, Застывшая в безмолвье гладь воды, И в этой тишине совсем не сложно Здесь заблудиться в прихотях судьбы. Она меня вела, слепца седого, По закоулкам, к близким тупикам, Сбиваться и не раз давно не ново, И в этом был всегда повинен сам. Не князь, не граф, а рядовой мирянин, Такого проще звания и нет, Поэт, другой поэт был Северянин, Что пошлостью прельщал весь белый свет. И я пишу банальности порою Про осень, зиму, лето и весну, Пусть часто так просты они, не скрою, В том сам себя, бывает, не пойму. И о друзьях-художниках, все годы Я с ними жил, хотя давно их нет, Но всё же диво дивное – природа Меня пленяла вечно с юных лет. Пинал с отчаянья часто власть имущих, Перед собой чтоб всё же честным быть, Повылезли они из нор барсучьих, Чтоб втихаря нам пакости чинить. Пишу. Да цели нет, скорей забава, Точней – игра, порой душевный стон. Шатает жизнь налево и направо, Непрямо лишь идти я обречён. И голову кружат зигзаги эти, То ль бес попутал, то ли сам не свой, Но всё равно бродить хочу по свету, Пусть даже вечным странником с клюкой. О суздале Ты являл свою удаль и денно, и нощно, Знал, да только к тебе не спешил, Новгородский соперник, но в час неурочный Ты запрятался в тихой глуши. Вольный волк, ты уснул, когда время настало, Затаился во множестве лиц, Восемнадцатый век вмиг обрек на усталость, Отделив от величья столиц. Где Донской, Боголюбский, почившие в бозе, И с Ростовом спряжения нет, Стал купеческим, славное прошлое вроде Разменявши на горсти монет. Прошлых княжеств давно уже минули сроки, Не поймёшь, где преданья, где быль, Словно страж колокольня, чьё око высоко Прорезает напруженный шпиль. Да не так уже важно, что в прошлом случалось, Хоть и стоит его вспоминать, С тихой грустью сегодня в наследство достался Прежний век нам от «аза» до «ять». Есть Владимир, чьё имя в величье доныне, Был и Суздаль во славе сиречь, Словно русские мимо прошли хунвейбины, Чтоб из памяти напрочь стереть. Золотыми вратами то прошлое скрыто, В нём церковных строений узор, Только голуби сизые в нишах забитых Вспоминают твой царственный взор. Что грибы в тёмном лесе взнеслись в поднебесье Церкви, башенки, монастыри, И, как отблески славы, краснеют в полесьях Предзакатные всплески зари. Плёс
Отраженья поникших берёз В зазеркалье уснувшей воды, Ты из близкого прошлого, Плёс, Сохраняешь его ты следы. И виденье пригрезилось мне, Левитан здесь бродил и не раз, Не один, но грустя в тишине, Чтоб уйти от назойливых глаз. Так банален твой скромный наряд, Пешеходных прогулок настрой, Мне мерещится: Чехова взгляд Наблюдает всегда за тобой. Крики чаек, безмолвье скворцов, Всплески рыб, словно жизнь не спешит, Вижу – стынет в окне озерцо, Это Волга уснула в тиши. Чуть алеет ленивый закат, Что вокруг то ли бред, то ли жизнь, Прежний век не воротишь назад, Погрустив, ты к нему обернись. Бегство в Крым Где-то скучно, занудно и тонко Стоны птиц, как скулёж за стеной, Словно в горы иду я с котомкой, Тяжкий груз унося за спиной. Это Крым в дымке розово-сизой, В нём скрываюсь от сумрачных дней, Каждый он как на нитку нанизан, А пройдёт, ты о том не жалей. Вот шагнуть бы в морское пространство С влажной далью, всегда голубой, Век живи, век живительно странствуй, Приближаясь к той цели одной, Что таится вдали горизонта, И чем ближе, тем дальше зовёт, Недотрога – её только троньте — Вмиг вскипит и заманит в полёт. Крымский закат Полдневное схлынет затишье, От жара укрыться сумей, И стынут вечерние крыши От солнцем прожаренных дней. Вечерних забот постоянство, Не думать о жизни иной, Какое блаженство есть пьянство Заката за дальней горой. Рубиновым цветом он светит, Хрустального неба бокал Сквозь синь уходящего лета Все краски округи вобрал. Расцвечены дали так ловко, Ласкают и слух мой и глаз, Здесь кистью прошёл Айвазовский, Но тоньше природы окрас. И слово порой так неёмко, Пусть редкостной рифмой звенит, Природа – всегда незнакомка, Поманит, мелькнёт, удивит. |
