Понятно, речь тут о померанцевых (в частности, цитрусовых), но автор как-то заметил, что связывал это и с эссеистикой Григория Померанца. 4. P.S Все учтено в потоках чистогана. Все учтено, все учтено, И даже то, могучим ураганом В Европу Веной вскрытое окно. Далее шли два стихотворения, которые автор иногда называл: первая и вторая баллада. Их форма лишь отдаленно напоминает французскую балладную форму, да еще и без схемы рифмовки. Почему-то автору эта ложная “балладность” была дорога. И скучно и грустно I Среди выщербленных скал в сторонке Сидит мальчишка у тропы. Глаза больны и пальцы тонки, А ощущения – тупы. Он ждет кого-то, ждет спасения, Он ждет, Спаситель не идет, И искривили опасения Сухой, чуть приоткрытый рот. Но вот фигура, и, как кошка, Бесёнок мой припал к ногам. Прощенья просит, просит крошки, А тот перешагнул, немножко скользнув по сведенным рукам. Глаза он поднял, непрощенный: Прозрачный шлейф и ласты ног. Господь, конечно, ни при чем, но как я ошибиться мог? ……………………………………………………………….. ……………………………………………………………….. И снова ждет – паук в засаде, И повторяется подлог. То раз в три дня, то трижды на день Кричит “прости”, но глохнет слог. Смотрю со стороны – и грустно, И скучно, больно и смешно Я бы тащил его наружу, Но он ведь не пойдет со мной. Была еще приписка автора: “Листок с этим стихотворением случайно нашелся. На нем еще четыре строчки, формально дополняющие его до балладной формы, но в остальном – лишние. Зато сбоку такой апограф (или гипограф?): Ну вот, обидел паука, Моя небрежная рука Порвала паутинку — Его авоську с рынка, С паучьей свежей пищей. Паук в углу, как нищий”. Пропущенные строчки он мне, разумеется, не сообщил, а про паука устно читал: не “авоська”, а “корзинка с рынка”. II И скучно, и грустно, и нет больше сил Сносить эту смертную муку. Меня кто-то тупо и злобно избил, На дыбе мне выломал руки. И вот я вишу. Оборваться – конец, До верха добраться не в силах Вишу, подо мною внизу студенец — Кровь, кости и рваные жилы. Со свистом проносится мимо меня То камень, то битая склянка, А то пролетит и, о камни гремя, Сомнется консервная банка. Какое веселье, везенье весь день потратить на это висение, А к вечеру, как ему только не лень, Палач возвратится усердный. “Ну что же сегодня, помнем ему мозг или, может, возьмемся за сердце?” В руках его я как податливый воск, Но мне очень больно, поверьте. День снова проходит, и снова игра для беса, за сутками сутки. Веревка, однако, тоньшает. Ура! Висеть остается минутку, И рвется. Я в бездну врезаюсь, и вот Поспорит о мне с моим ангелом Тот [4]. Еще один Дон Кихот
Забрало опущено намертво, Копье – на уступе щита, И всё, что царапалось, замерло, Надежда и всё – суета. Я долг понимаю по-своему, Но, как его ни понимать, Настолько тут все пересолено, Что шлем не придется снимать. Пожалуй, нет смысла пришпоривать, И так ждет достойный удар. Успел еще крикнуть: – До скорого! — Пока из седла вылетал. Я выбит – казалось бы, кончено, Но, недолетев [5] до земли, Увидел я нового конного, И вызов ему понесли. 1983 г. Совершенно не понимаю, почему именно тут автор решил поставить год написания. 66-й сонет Шекспира Измучен до потери воли к жизни Я между унижением слуги И наглостью хозяина бесстыжей. С уверенностью собственной руки Ее неверностью. И превосходством хама Над честью. И невинностью в капкане. И знать, что был – и был зарыт талант, И мощь предать – чтоб в немощи укрыться, И чушь нести – чтоб не кусаться с крысой. А чтоб не врать – являться дураком, Не злу служа – использоваться злом. А выход – только шаг в оконной раме. Но не могу же я расстаться с Вами. На мое замечание, что первые шесть строк – слабые и банальные, автор воскликнул: “Разумеется! Так же, как у Шекспира. Зато какие следующие шесть!” Я хотел отправить это в раздел переводов, но автор не разрешил. Сказал, что это не перевод 66-го сонета, “66-й сонет” – только название стихотворения. Хотя я с ним и не согласен, пришлось уступить. «Наконец-то отпыхало лето…» Наконец-то отпыхало лето, Без движений немного знобит, И на женщинах что-то надето, И теплей и понятней их вид. Наконец колесо провернулось И опять замерло' [6] на нуле, И помеченный крестиком нулик Задрожал на оконном стекле. Мы катились, мы долго искали Где тут дом, где присесть, где мы сами, А стекло запотело, и капли По нему покатились слезами… вернутьсяАвтор очень настаивал на слитном написании – тут “недолетев” происходит от слова “недолет”. А недолет до земли – хроническое и принципиальное свойство данного персонажа, а вовсе не незавершенный полет. Кстати, автор утверждал, что никогда не воспринимал себя как лирического героя этого стиха, несмотря на первое лицо. вернутьсяАвторские шутки про слово “замерло'” я опускаю. |
