- Надо.

  - Почему? - спрашивал Идий, его очень насторожило желание Ромы. Он боялся открывать рот.

  - Открой, хочу посмотреть, - сказал Рома.

  Идий, недолго думая, всё-таки открыл рот. Рома, действительно, некоторое время разглядывал внутреннюю полость его рта, а потом внезапно начал что-то засовывать. Идий в эту минуту не мог ничего говорить, а только издавал своеобразные звуки, желая спросить, что Рома засовывает ему в рот? Идий вспоминал фалоимитатор Ромы, и боялся, что это он.

  - Ну, не шевелись, - сказал Рома, когда Идий стал двигаться и мешать ему.

  Спустя полминуты Рома полностью установил и прикрепил к маске специальное приспособление, которое не позволяло Идию закрывать рот.

  - Ну, вот и всё! Теперь так походишь, - сказал тут же Рома. - Иди сейчас в столовую, тебя покормят.

  Идий уже знал, как его кормить будут. Он сразу же попытался вынуть то, что засунул ему в рот Рома, но у него ничего не получалось. Тогда Рома объяснил:

  - Даже не старайся это сделать, всё равно у тебя ничего не выйдет, оно на замке.

  Идий уже чувствовал, что у него устала челюсть и начал подсыхать и замерзать язык. Он ужасно хотел закрыть рот.

  Рома видел, что Идий не хочет уходить просто так, он желает спросить о чём-то. Впрочем, его это нисколько не волновало, он поскорее выпроводил Идия из своего кабинета и велел идти в столовую.

  В столовой Идия встретила уже знакомая ему работница и, увидев, что на нём новая маска, не позволяющая закрывать рот, сказала:

  - Меньше слов - больше дела! Давно надо было.

  Идий заметил лёгкую улыбку на её лице, и ему стало очень обидно. Воспитательница явно радовалась его страданиям. Она тут же отвлеклась от всех дел и принялась заполнять едой уже знакомый ему большой шприц со шлангом. Она сразу же объяснила:

  - Теперь я буду тебя кормить и поить. Так что давай, без выходок, садись на стул, лицом к потолку.

  Идий тяжело вздохнул. Теперь уже он полностью осознал, что сопротивляться ему бесполезно. В Аду всё равно с ним сделают всё, что задумали, и ему никуда от этого не деться.

  Идий медленно, неуверенно и с явным страхом сел на стул, вытягивая подбородок к потолку. Он смотрел на старый серый потолок, и ждал, когда надзирательница подойдёт к нему с этим ужасным шприцом и начнёт засовывать в рот шланг. Теперь уже Идий никак не мог этому сопротивляться, кроме как убежать, или опустить голову, но он понимал, всё это будет бесполезным, потому что она позовёт других надзирателей, и они будут помогать ей и держать его.

  Идию было больно, когда она засовывала шланг ему в горло. А ведь когда Идий впервые увидел такой вид пытки, когда сам Дир показывал ему Ад, он не думал, что это больно. Многих мучеников кормили через эту трубу, и Идию казалось, что единственный дискомфорт при этом может быть тошнота. Впрочем, сейчас Идий не вспоминал о том, что было тогда, и что показывал ему Дир. Одно только было наверняка: Идий очень хотел вновь увидеться с Диром. И только сейчас он понял, насколько дороги были те моменты, когда Дир ходил рядом с ним, отвечая на его вопросы и показывая Ад. Идий, если вспоминал о Дире, то всегда это делал с сожалением о том, что прогнал его. Идий, почему-то, чувствовал понимание с его стороны. Идий теперь уже не злился и ни в чём его не обвинял. Ему стало казаться, что Дир не имеет отношения к тому, как его пытают. Но Идий всё время чувствовал самоуправство со стороны надзирателей, ему всегда казалось, что они действуют за рамками своих полномочий и утраивают беспредел в Аду. Многие из них явно получали моральное, а возможно, и физическое удовлетворение оттого, что пытают своих мучеников. Это больше всего обижало и унижало Идия. За это он не раз хотел воспользоваться каким-либо удобным способом, чтобы проучить такого надзирателя, побить или даже убить.

  Находясь в Аду, Идий чувствовал, что постепенно меняет своё отношение к окружающему миру. Но он не задавал себе вопрос, в чём же это проявляется? А ответ прост: он перестаёт ценить жизнь, однако не свою, а чужую. Впрочем, когда Идия подвергают особенно болезненным пыткам, ему кажется, что он и сам бы не отказался умереть, лишь бы это было менее болезненно, чем пытки. Он думал: "почему меня пытают, но не убивают, ведь это несправедливо и страшно... - но никогда не спрашивал себя - а почему я сам себя не убью, если я так страстно ожидаю смерти?" Идий по-прежнему боялся смерти и хотел жить, пусть даже ему и говорили, что душа бессмертна. Однако Идий не чувствовал ни малейшей жалости, когда представлял, как убивает какого-либо надзирателя в Аду. Идий часто это делал в мыслях, но на столь серьёзный, преступный поступок не решался.

  - И постарайся не рвать, - сказала надзирательница, когда уже всё содержимое шприца впустила в желудок Идия. - Всё равно заставлю съесть.

  Надзирательница принесла пустой тазик поближе к Идию. Он сразу же понял: это затем, чтобы он не вырвал на пол, в случае желания. Идий изо всех сил старался не рвать, и это у него получалось. Затрудняло только то, что он не мог закрыть рот, ведь тогда это делать было бы гораздо проще. Идий вспоминал, как не стерпел в первый раз, когда его Рома кормил, и это было ужасно... Идий знал, что если сейчас он вырвет, то надзирательница наполнит в шприц всё, что он наблевал в тазик, и опять впустит ему в желудок. Ничего хуже он себе не представлял.

  Примерно полчаса надзирательница не позволяла Идию встать со стула. Поначалу он думал, что она просто боится отпускать его потому, что не доверяет и думает, что как только он выйдет в коридор, пойдёт куда-нибудь, то вырвет всё. Но потом Идию стало казаться, что причина в другом. Он уже понял, что завтрак, а также и обед мученикам его палаты отнёс кто-то другой. Идий начал чувствовать, что его заставляют ждать, когда придет время ужина, чтобы сразу заставить работать.

  - Поднимайся сейчас на восьмой этаж и подойди к охраннику этажа, он скажет, куда тебе идти дальше, - сказала надзирательница, забирая тазик и рукой указывая на выход.

  Сразу же, как Идий услышал, что сейчас ему надо подниматься на восьмой этаж, недобрые мысли начали преследовать его и беспокоить. Он вспомнил весь сегодняшний день и с ужасом представлял его повторение. Идий боялся, что его вновь пошлют к тому молчаливому надзирателю, из-за которого он опоздал на работу.