- Даже как я! Но он... нет! Ты можешь быть абсолютно уверенной в том, что относится он к тебе как к маленькой девочке! - и, говоря последнее предложение, Роберт улыбался со счастливейшей улыбкой!
- Ещё скажи, как к дочери, - обиженно сказала Эмма.
- Нет, я бы так не сказал. Если бы он относился к тебе как к дочери, давно бы уже позанимался с тобой алгеброй...Я-то слышал, что с некоторыми учениками он просто сюсюкается, тащит из глубины!... Он то не идиот, уверен, давно понял, что ты ноль в алгебре...да и не только в алгебре! - произнёс он последние слова свои в крайней степени пренебрежительно по отношению ко всему её интеллекту.
- О, хватит, Роберт! - выразила Эмма свою, теперь уже более серьёзную обиду на него. - Ни за что! никогда я не стану заниматься с ним отдельно!
- Ну, ну, ну! Не так быстро, Эмма. Было бы неплохо, если бы он позанимался с тобой, и я так считаю.
- Молчи уже! - велела Эмма.
- Помолчу, конечно же. Но я всё же поразмышляю ещё об этом.
- Ты что, Роберт? Ты что-то задумал что ли, не пойму? - взволновалась она его словами и спокойствием. Обычно он никогда не соглашался с ней так просто и уж тем более не молчал, если она просила.
- Не беспокойся. Я добра тебе желаю, - сказал он заботливо и даже не думал что-либо объяснять.
- Отлично, Роберт! Только вот не вздумай мне всё испортить, - пригрозила она ему. - Не хватало только, чтобы этот Селифан Фирсович мучил меня ещё больше, ещё и алгеброй.. Итак достал уже.
Роберт впервые улыбнулся, когда она сказала это. Она ведь и раньше жаловалась ему на Селифана, но тогда он ещё полагал возможным, что Эмма может влюбиться в него. Роберт знал, что нередки случаи, когда женщина говорит, что ненавидит, терпеть не может кого-то, а потом оказывается, что безумно влюблена в этого человека. Роберт действительно полагал, что Эмма тоже могла бы так...Теперь он был спокоен в этом отношении. И даже задумал кое-что (Эмме не зря так показалось). Он решил, что непременно попросит Селифана Фирсовича позаниматься с ней.
"Заодно проверю на великодушие!" - самодовольно подумал Роберт. Он хотел убедиться в том, что Селифан на самом деле такой, каким его все в школе считают.
Глава 7.Изменения
Прошла ещё одна неделя. Селифан уже крепко вжился в свою роль учителя и на время даже перестал мечтать о другой профессии. Он с головой погрузился в учёбу и работу. И Селифан не хотел "во время окошек" читать свои книжки по юриспруденции и иные, которые он получил с библиотеки университета - непреодолимая лень охватывала его... Селифан не мог сконцентрироваться на учебе, когда сидел в классе, и пусть даже один и в полной тишине. Он сам себя порою не понимал. Ему ведь надо учиться - надо читать. А когда Селифан уходит со школы, заходит к себе в комнату, за которую заплатить не может - груда материальных забот наваливается на его голову и он просто не может не думать о них. Но там всё же лучше учится. Так он считает. И потому лишь Селифан заполняет всё своё сколько-нибудь свободное время в школе дополнительными занятиями. И неважно даже стало для него, за деньги ли он преподаёт эти дополнительные уроки некоторым ученикам или же просто так. Он устал думать только о деньгах и вообще, всё для него постепенно начинало терять смысл. Жизнь Селифана становилась с каждым днём всё более серой и лишённой света и красоты. Думал он лишь о том, как прожить следующий день и как оплатить следующий месяц в университете, как задолженность погасить за комнату... И так было каждый день. Но университет бросить Селифан не решался, хотя и подумывал об этом не раз. И часто он чувствовал, что может не суметь разрешить свои материальные проблемы. В такие моменты он всегда напоминал себе о том, что очень хотел и хочет стать адвокатом - и это стоит того, стоит некоторых жертв и лишений. Так вот Селифан заставлял себя "не раскисать". Он знал, что будет всю оставшуюся жизнь жалеть, что не доучился, а можно было... Селифан ведь уверен, что он справится со всеми лишениям. Он знал, трудности эти временные и надо ему лишь потерпеть.
"Жизнь наладится, так не может вечно продолжаться" - сказал он себе. И ждал: "поскорее бы первую зарплату получить..." Время подходило.
...
Эмма с досадой подходила к двери классной комнаты: она знала, что в ней сидит Селифан и как всегда один. Ведь ни разу ещё не случилось так, чтобы она пришла к нему, а он был бы занят каким-либо другим учеником. Иногда только, правда, некоторые учителя уводили его на непродолжительные беседы. Но и то ненадолго и не по собственной воле он уходил с ними - из солидарности, невежливым не хотел показаться... и оставлял Эмму одну в классе. И Эмма очень жалела, что так случалось довольно-таки редко. Не любила она, когда у Селифана планы "проходили как по маслу". Она всегда из вредности хотела что-то ему нарушить. Сама она, конечно же, не решилась сделать это. Безумно радовалась, если его вдруг где-нибудь задерживали, расписание резко меняли... Ведь Селифан, как правило, всегда выказывал своё недовольство начальством или коллегами-учителями. Но и это делал он изящно, в завуалированной форме. Эмму это особенно сильно раздражало - его умение говорить, "красиво жаловаться". Весь класс любил его за "изысканную простоту".
Эмма вошла в класс, тихо постучав. На этот раз Селифан даже не намекнул ей, зачем опять "приглашает на беседу".
- Садись, пожалуйста, - велел он, как только Эмма оказалась от него на расстоянии два метра. Селифан указал ей на её же парту возле него самого.
-На этот раз я всем дала переписать домашнее задание, - начала Эмма оправдываться за то, что после окончания прошлого занятия она быстро покинула класс и многие не успели переписать домашнюю работу. А пожаловались они в этом Селифану, её отыскивать не стали. Тогда Селифан позвал Эмму, чтобы сказать, что "так поступать нельзя" и "до свидания". И поэтому Эмма уже стала привыкать к тому, что он может звать её по всяким пустякам. И она даже допускала, что сегодня он тоже мог позвать её лишь затем, чтобы убедиться в выполнении его поручений. Глупым она это, правда, считала...
- Я не о том хотел с тобой поговорить, - объяснил ей Селифан, - а по поводу твоих успехов в школе.
