Селифана охватывало раздражение, когда он видел, как Эмма убирает с парты свои вещи. Она, если брала, тетрадь, начинала осматривать её, а потом уже только решалась засунуть в портфель. Да и то умудрялась посмотреть на свой портфель некоторым оценивающим взглядом и, думая словно, засунуть или нет? И так было с каждым предметом! Даже ручки она с минуту вертела в руке, прежде чем положить в пенал.
Хорошо ещё Селифан не заметил, как она некоторые тетради вынимала обратно из портфеля, чтобы удостовериться в чём-то!.. Селифан бы не вытерпел это. Он итак уже был на нервах оттого, что она не спешила собираться. Торопить её тоже не хотел. Боялся показаться бестактным и неучтивым.
Прошли пять утомительных минут ожиданий, пока, наконец, Эмма была готова выслушать его. Селифан не собирался ещё сколько-либо ждать, после того, как вещи её были уложены в портфель. А она-то села!
Смотрела Эмма, казалось, не на него, но взгляд ее, однако, был направлен в его сторону. Селифану очень не нравилось её отношение к нему. Он всё время будто чувствовал, что она специально старается вывезти его из себя - позлить хотя бы в чем-нибудь. И Селифан знал, что навязывается к ней всяческими вопросами и требованиями...Он думал, что дело в этом - что ей не даёт покоя её роль старосты и необходимость частенько задерживаться...
Селифан молча дал Эмме двести рублей и стал ожидать какого-либо ответа. Селифан был уверен, что он должен последовать. И не ошибся.
- Хватит пятидесяти, - сказала она, теперь уже точно глядя прямо на него внимательным, испытующим взглядом; казалось, она ожидала от него услышать определенный ответ, и добавила: - ещё и останется.
- Ну, я не уверен, - засомневался Селифан, - хотя, я не в курсе, сколько там книжки ваши стоят...
Селифан был очень доволен словами Эммы, но виду старался не подавать. Он надеялся, что раз уж Эмма так сказала, то вернёт ему лишнюю часть денег немедленно. Но она не спешила!
Селифан уже не знал, что делать и как с ней дальше общаться. Вставать с места не хотел, ведь он сидел как раз напротив неё. Но волнение так и пыталось заставить его бесцельно походить по классу. Уж очень он хотел вернуть часть "лишних денег".
Селифан ведь итак скребя сердцем решил купить себе "Готовые домашние задания" - очень не хотел проверять их докучливые примеры, они ужасно раздражали его... И надеялся он, что кто-то из учеников поделится с ним. А ведь нашлись такие классы!
- В таком случае можно?.. - просил Селифан свои деньги, притягивая руку к ней. Важным было для Селифана не дать ей ни рубля лишнего...но не из жадности он этак, просто Яна Савельевна так и "грызла его", выплатить аренду требовала поскорее. И даже сто рублей смогли бы успокоить её на день или на несколько часов хотя бы. Селифан уж и возвращаться не хотел к себе - знал, она там и ожидает его прихода, чтобы в очередной раз напомнить о задолженности. Радовало Селифана хотя бы то, что она не гнала его из дому, хоть и грозилась не раз.
Эмма немедленно сообразила, в чём дело: конечно же, он хочет забрать лишний стольник. Но Эмма задумалась о чём-то, потому и не среагировала никак, пока он сам не попросил. Она отдала деньги и секунду спустя спросила:
- Это всё?
-Да, ты можешь идти, - сказал он спокойным и довольным голосом, затем добавил несколько задумчиво, но уверенно: - Спасибо.
Как раз в этот момент Эмма вставала со своей парты. И она посмотрела на него искоса, слегка только приподняв голову, и подумала: "Будто бы у меня был выбор".
Эмма была чрезвычайно недовольна. Очень уж не хотелось ей идти в книжный магазин...
-К какому дню я должна купить книгу? - напомнила она ему, что обязана выполнять его просьбы. И даже не просьбы это, а требования... И она не может отказать ему - обязана делать всё, что он велит. А, следовательно, ему не обязательно благодарить...Эмма очень хотела подчеркнуть этот факт в её последних словах.
Ей, конечно же, удало это сделать, но Селифан сказал:
-Лучше побыстрее. Мне удобнее стало бы работать.
Селифан даже не постеснялся признаться, что не хочет сам проверять домашние работы. Впрочем, он не видел в этом ничего предосудительного и считал даже, что дети обязаны понять его.
Прошла ещё неделя. С каждым следующим днём Селифан всё больше и больше понимал, что профессия учителя - не для него. Ну не любит он это занятие, как бы ни старался!.. Поначалу только ему показалось, что приятно учить кого-то, объяснять материал по предметам, которые и сам когда-то учил, но он ошибался...Конечно, благое дело всегда радует, ну, или должно радовать, во всяком случае. "Но только не тогда, когда тебе за это платят" - решил Селифан мысленно, когда ему как-то пришлось призадуматься о благородстве и безвозмездной помощи другому.
Ни что не помогало Селифану обрести гармонию души. Как он ни старался примириться со своей судьбой - нехваткой денег, положением учителя, задолженностью за жильё и питание и необходимостью платить за учёбу - он не мог...
Селифан, как и думал однажды в благородном порыве, решил помощь одному из своих учеников по алгебре...Уж очень тот просил, и явно, как показалось Селифану, хочет учиться, просто понять темы не может до конца - у него "некоторые пробелы в знаниях". Родителей этого ученика Селифан никогда не видел: собрания они не посещали и он решил, что, пожалуй, семья их не слишком-то удачная. А Селифан то понимал - очень хорошо знал, как трудно обходиться в жизни без посторонней помощи. Он просто хотел помощь от чистого сердца...Надеялся Селифан, что хоть сколько-нибудь благородный поступок принесёт ему некоторую долю душевного спокойствия. Очень тяжело ему становилось жить - уставал он от самого себя, от неудач своих, бесполезности поступков...Всё для Селифана стало представляться бесполезным и пустым, лишённым смысла. Он даже перестал понимать, зачем же так рвётся стать адвокатом - у него же есть уже высшее образование, профессия? Зачем же дальше мучить себя, лишать последнего средства к существованию?.. Селифан чувствовал, что недалёк тот час, когда Яна Савельевна прогонит его из дома или (он об этом даже думать боялся) перестанет кормить. Он-то ведь таки согласился на её условия дополнительной оплаты жилья с включением питания. А сейчас он ей не платит ничего.
