Селифан заметно помрачнел, когда услышал последние слова Берна. Ему не хотелось думать о том, что Эмма живёт, как в тюрьме, а иногда даже в более худших условиях. Он в последнее время особенно сильно стал осознавать свою вину перед ней, всеми силами старался исправить положение дел. Он надеялся на то, что она хотя бы попытается понять его, даже если и не сможет простить. И думал он о ней сейчас, мысленно перемещаясь в прошлое и обратно. А когда вспоминал обо всём, что было, не мог сдержать печаль от страшного осознания того, как много он всего сотворил над ней, сколько счастливых дней жизни отнял у Эммы. Селифан вспомнил взгляд Эммы, которым она провожала его в дорогу, и в нём увидел столько всего, что не был в состоянии со спокойной душой не вспоминать о ней, ни забыть её глаз. Тогда Эмма улыбнулась ему приятной и нежной улыбкой, но увидел он в этом не фальшь, не попытку угодить ему и, конечно же, не симпатию по отношению к нему, а вынужденное действие. И это не давало ему покоя. Селифан понял, что она счастлива где угодно, с кем угодно и живя в каких угодно условиях, лишь бы на свободе и не рядом с ним. От обиды и разочарования у него перехватывало дыхание, но он не хотел сдаваться. Селифан чувствовал свою духовную слабость, а именно - неспособность отказаться от неё. И он решил не делать этого.

   Теперь Селифан стоял рядом с Берном, и как только они заговорили о ней, мысли его перемешались в голове. Селифан переживал о том, как она встретит его? С каким настроением? Очень боялся, что она могла совершить что-то нехорошее, попытку бегства или ещё что-то в этом роде в его отсутствие. А ведь Берн предупредил его, что в этом случае проблемы будут у него... и он переживал, потому что знал: в его отсутствие Эмме приходилось нелегко.

   Как только Берн перестал говорить о том, как крепки стены его дома, Селифан тут же, не глядя по сторонам, направился к лестничной площадке. Он хотел первым же делом навестить Эмму.

  - Подожди-ка, Селифан, я не всё ещё сказал, - остановил его Берн.

  - Я к Эмме.

  - Чтобы не было сюрпризов, скажу тебе сразу (и я этим очень не доволен), Эмма беременна.

   На мгновение Селифан застыл в удивлении, он не знал, что говорить и как реагировать?

   Берн помолчал секунды десять и спросил:

  - Что делать будешь?

  - Аборт...- твёрдо произнёс Селифан, глядя на него сквозь воздух. Он очень серьёзно размышлял, но и сам не знал, о чём? Селифану вдруг захотелось побыть одному и не слышать от Берна больше ничего. И к Эмме он идти уже не хотел.

  - Не, с этим ты опоздал! - тут же проинформировал его Берн.

  - Ещё посмотрим.

   И в лице Селифана наряду с негодованием и удивлением, выразился гнев.

  - На третьем месяце она уже. Чего смотреть-то?

   Селифан прошёл три шага вперёд и три назад, провел свою правую руку по волосам и серьёзно посмотрел на Берна. Но он не знал, что говорить?

  - Долго гулял! - объяснил Берн, напоминая причину сложившейся ситуации самым неутешительным образом. - И что? Предохранятся было нельзя что ли?

  - Мы предохранялись...

   Селифан опять впал в раздумья и словно уходил от реальности.

  - Оно и ясно! - посмеялся Берн, но всё же упрекнул ещё раз: - Осип же оставлял нужные таблетки. Надо было давать их ей. И всё.

  - Она это специально, - сказал Селифан и тут же направился к Эмме. И он находился в таком яростном состоянии духа, что Берн немедленно остановил его, резко поверну лицом к себе.

  - Ты куда это в таком состоянии? Даже не думай идти к ней, - предупредил он его. Берн боялся за последствия его визита к Эмме, но больше беспокоился не за её здоровье, не хотел дополнительных проблем с ней.

  - Я хочу, - возразил Селифан.

  - Мало ли. Она беременна, покой, спокойствие ей нужны.

   Слова покой и спокойствие Берн произносил особенно растягивая по слогам и в такт своей речи повёл левой рукой вниз и вверх. Он старался охладить пыл Селифана, не позволить ему совершить глупость.

   Они поговорили ещё некоторое время, и Селифан всё же пошёл к Эмме. Берн больше не стал препятствовать ему, так как в ходе их беседы понял, что Селифан всё-таки способен сдерживать свое негодование в нужном русле. Да и везти себя он стал более спокойно, не особенно сильно выражал недовольство, когда в очередной раз слышал о беременности Эммы.

   Берн знал, что Селифан терпеть не может детей. Именно это, пожалуй, больше всего заставляло его волноваться по поводу того, что бы Селифан не совершил какую-либо глупость.

   ...

   Селифан достаточно нервно засунул ключ в замочную скважину и безуспешно пытался отворить дверь. Пока он поднимался к комнате Эммы на второй этаже, его видимое спокойствие и мудрое хладнокровие, словно сквозь землю провалилось. Селифан не мог не злиться на Эмму. Он чувствовал себя совершенно неспособным смириться со сложившейся ситуацией.

   Когда Селифан с большим усилием повернул ключ в нужную сторону, он застыл в некотором странном и даже неуместном ожидании непонятно чего? Потом он приложил лоб к двери, и ему показалось, что он слышит дыхание.

   "Это, конечно, Эмма, она там стоит и ждёт..." - подумал Селифан и тут же с прежним беспокойством начал отворять дверь.

   Селифан вошёл с присущей ему медлительностью, встал перед ней лицом и не спешил закрывать за собой дверь. Молчал. Но стоило Эмме сделать полшага вперёд и склонить голову к выходу, так он сразу же гневно оттолкнул дверь ногой, и она шумно захлопнулась.

   Эмма вздрогнула, и от неожиданного испуга отпрянула назад на полшага, на которые так недавно осмелилась приблизиться к нему. Эмма поняла, что он уже в курсе её беременности. И она не представляла, что делать?