© М. А. и В. Н. Котляровы, 2011

© Ж. А. Шогенова, фото; оформление, 2011

© ООО «Полиграфсервис и Т», 2011

Леденящие дух мистические истории о таинственной смерти исследователей, потревоживших покой мумий фараонов, стали сюжетами множества триллеров, голливудских блокбастеров и знакомы практически каждому. Но мало кто знает, что в Кабардино-Балкарии чуть более 240 лет назад, весной 1767 года, имели место аналогичные по своему сюжету события, однако, в отличие от египетских, основанных на домыслах и натяжках, подтвержденные солидной фактологической базой. Но начнем по порядку.

В 1996 году издательский центр «Эль-Фа», где авторы этих строк в то время работали, выпустил сборник документов «Черкесы и другие народы Северо-Западного Кавказа в период правления императрицы Екатерины II». Сборник подготовил великий радетель адыгской истории, ученый, чей подвижнический труд (его многотомная «Библиография Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкесии и Адыгеи с древнейших времен по 1917 год» не имеет аналогов в российской исторической науке) по достоинству так и не был оценен современниками, Р. У. Туганов. В первый из задуманных четырех томов вошли документы, охватившие период с 1763-го по 1774 год.

В процессе редакторской подготовки было обращено внимание составителя на отсутствие в рукописи некоторых сообщений (исходя из нумерации представленных рапортов), в частности, от кизлярского коменданта генерал-майора Н. А. Потапова. Рашад Умарович ответил, что это легко объяснимо – многие из имеющихся материалов все еще не выявлены, ждут своего исследователя.

В тот момент мы не знали, что один из пропущенных в нашем издании документов уже опубликован владикавказскими учеными, мало того, хотя и хранится в «Осетинских делах» Архива внешней политики России, но имеет самое прямое отношение к Кабарде. Речь идет о рапорте за номером 26, отправленном Николаем Потаповым 3 апреля 1767 года в Святейший синод. Имеющийся на нем гриф «По секрету», которым предварялись документы государственной важности (в частности, «О мерах приведения в покорность горских народов в условиях войны с Турцией», «О защите владельцев Малой Кабарды от владельцев Большой Кабарды…» и т. д.), говорит сам за себя. Публикатор сборника «Русско-осетинские отношения в XVIII веке» (Орджоникидзе, 1984) профессор М. М. Блиев аннотировал его следующими словами: «…о найденном в Чегемском ущелье местными пастухами храме с золотыми и серебряными вещами, а также просьбе прислать Григория в Осетию».

Впрочем, лучше всего об этом расскажет сам документ. Так как он написан на старорусском, передадим его современным языком. Итак, «находящийся в Моздоке господин полковник Копытовской, присланный ко мне с рапортом от 28 февраля от посланного им в Большую Кабарду для сбора разведданных ротмистра Шейдякова, доносил, что от живущего в Кабарде армянина Хачатура и от прочих кабардинцев ему стало известно следующее. Один из жителей Чегемского ущелья (чегемцев) в трех верстах от места выпаса баранов нашел яму, а в ней двери. Войдя в них, он увидел сидящего престарелого мужа и девицу. Перед стариком лежала книга, которую он читал, а перед девицей – золотой таз, а в нем – золотое колечко, и сверх того множество золотых и серебряных вещей. Об этом он рассказал своим шестерым товарищам, и они к тем людям ходили и все золото и серебро, которое там было, забрали. А когда стали брать золотое кольцо, то девица будто сказала им, чтобы они оного не делали, ибо придет им через это гибель. Однако пастухи не послушались, забрали сокровища и отнесли в свою деревню. После чего по всей деревне в три ночи слышен был голос, вещавший, чтобы те, кто оное сокровище взял, принесли его обратно, иначе всем жителям будет беда. Чегемы сокровища в ту ямину отнесли, но оных людей уже не увидели.

А на четвертую ночь все пастухи и члены их семей умерли, после чего и другие жители деревни умирать начали. Почему мной в Большую Кабарду был послан с Особой комиссией ротмистр Киреев с предписанием разведать, отчего у чегемских жителей необычная смерть приключилась.

Киреев в своем рапорте сообщил, что владелец Касай Атажукин и чегемский житель Барак Бештов поведали ему, что зараза была у них в осеннее время по причине того, что чегемские пастухи пасли в горах овец, один из них нечаянно оступился и провалился под землю, где усмотрел выкладную каменную хоромину. Когда он зашел в нее, то увидел множество казны, несколько крестов золотых и серебряных и два лежащих нетленных тела: мужское в монашеском одеянии и женское, по-видимому, девичье. Пастух рассказал об этом своим товарищам, которые сходили в то место, немало казны и прочих вещей взяли, а напоследок, когда стали с руки девичьей снимать перстень, то услышали необычайный голос, запрещающий им брать сокровища. Однако они не послушались его, взяли, что им надобно было, принесли в свои дома, после чего вскорости один за другим все до последнего с женами и детьми умерли, а всего через два месяца двадцать душ преставились. Чего убоялись прочие жители, взятые вещи в ту же палату вернули, по своему закону чинили богомолие, зараза в ту же осень утихла, и ныне обстоит благополучно. Но так как это вторичное подтверждение заслуживает еще большего внимания, мною господину полковнику Копытовскому велено дьячка при Осетинской комиссии, Петра Давыдова, бывавшего в тех местах, под каким-нибудь видом послать в чегемские жилища осмотреть то место, где тела были найдены, разведать и, не касаясь ни до чего, возвратиться».

Далее в рапорте Николая Потапова содержится просьба срочно прислать ему в помощь опытного миссионера – грузинского игумена Григория, который в Осетинской духовной комиссии занимался обучением грамоте детей осетинских и киштинских (ингушских) старшин, но в настоящее время находится в Москве «для принесения святым мощам должного поклонения». Но если отлучка игумена Григория продлится долго, сетует кизлярский комендант, то возложенная «на него Императорским Величеством из Государственной коллегии иностранных дел указом секретная работа остановиться может». Николай Потапов просит Святейший Правительствующий синод учесть «вышеописанные обстоятельства» и игумена Григория «безудержно из Москвы отправить сюда».

Москва отреагировала весьма оперативно. В мае был издан Указ Ее Императорского Величества самодержицы Всероссийской из Святейшего синода Коллегии иностранных дел, опубликованный в цитируемом нами сборнике за № 28. Датирован он 25 мая и подписан обер-секретарем Михайло Остолоповым и канцеляристом Алексеем Древским. В преамбуле раскрывается суть рапорта коменданта Потапова и содержащихся в нем представлений полковника Копытовского и ротмистра Шейдякова, а также просьба отправить в Кизляр «искуснейшего и совершенно сведущего в тамошних делах» игумена Григория.

Сообщается, что Григорий 20 мая был вызван в канцелярию Святейшего синода, где, судя по всему (в документе об этом прямо не говорится), ему было предложено выехать на Кавказ, чтобы разобраться с «найденными в землянке человеческими нетленными телами». Имеется в документе и постановляющая часть: «С оного присланного Святейшему синоду от генерал-майора господина Потапова рапорта снять точную копию и для рассмотрения послать оную в Коллегию иностранных дел».

К слову говоря, документ этот, сотворенный, напомним, почти четверть тысячелетия назад, написан столь махровым бюрократическим языком, что до его конечного смысла добраться совсем непросто. Вот откуда, оказывается, берут начало канцеляризмы, и поныне столь вольготно чувствующие себя на просторах «великого и могучего».

Уместно будет уточнить, что Синод – высший коллегиальный орган Русской православной церкви, являвшийся частью общегосударственного управления и занимавшийся среди прочих обязанностей распространением христианства. Как писал профессор, доктор исторических наук В. Виноградов, «подоплека интереса не скрывалась: в те годы так называемая осетинская духовная миссия по заданию российского правительства разворачивала деятельную пропаганду христианства среди горцев Центрального Кавказа. И факт обнаружения христианских древностей и «святых мощей» (нетленные тела), которые покарали святотатцев, нарушивших их покой, представлялся крайне заманчивым для миссионерской пропаганды… Церковники хотели полностью использовать в своих интересах подвернувшийся шанс»[1].