Рядом с главврачом и медсестрой на стене висели фотографии, которые Рики неоднократно видел в просторном общем вестибюле. Проходя мимо, он старался на них не смотреть. Ему казалось, что такие изображения не стоит выставлять на всеобщее обозрение. Это были снимки пациентов, таких же, как они с Кэй. Некоторые спокойно сидели в своих комнатах, другие были пристегнуты к столам посреди полного лекционного зала. Почему-то эти фотографии казались еще более жуткими, когда рядом стоял главврач. Он совершенно не обращал на них внимания, как если бы это были акварели или семейные фото.

– Эти фотки… – пробормотал Рики.

Они должны были писать в желтых блокнотиках убогими, тупыми восковыми карандашами. Других писчих принадлежностей им не полагалось. Самоубийство как таковое Рики не интересовало, но в настоящий момент он был вполне способен воткнуть себе в глаз карандаш, лишь бы мать в отчаянии примчалась за ним.

– Я их ненавижу, – прошептала Кэй. – Я никогда на них не смотрю.

– Тебе не кажется странным, что из них тут устроили выставку? – еле слышно сказал Рики. – Меня это пугает.

– Полагаю, именно этого они и добиваются, – вздохнула она. – Думаю, это своего рода угроза. Предостережение.

– Это действительно предостережение.

Рики отвернулся от Кэй и посмотрел на молодого человека. До этого он не обращал на него внимания, поскольку, как и остальные пациенты, тот работал практически в полном молчании. Послушание… Рики показалось, что он чуть старше его, но утверждать наверняка было сложно. У незнакомца было привлекательное лицо без возраста с сонными голубыми глазами и дружелюбной улыбкой.

– Вы много разговариваете, – добавил он. – Мне следовало бы знать… в общем, я просто знаю, что сестрам не нравится болтовня. Они могут наказать весь наш стол. Они за нами наблюдают.

– Расслабься, Таннер, – ответила Кэй. Она произнесла это мягко, не пытаясь осадить юношу. – Мы будем говорить тише, это тебя устроит?

Это, похоже, Таннера не устраивало. У него был такой загнанный вид, словно за свою жизнь ему пришлось пережить немало страшных вещей.

– Класс, он идет к нам.

Судя по всему, говорить тише было поздно. Рики не стал отводить глаза в сторону. Он не смог бы этого сделать, даже если бы захотел. Мало кто из взрослых был способен поставить его в неловкое положение, но в этом главвраче было что-то такое… Он не был зол или даже озабочен. На лице Кроуфорда не было вообще никакого выражения, как будто его кожа была маской, скрывающей под собой другое лицо.

– Кэй, у нас из-за меня проблемы? – прошептал Рики.

– Что я вам говорил? – пробормотал Таннер, уткнувшись в свой блокнот.

– Чего вы паникуете? – фыркнула Кэй. – Скорее всего, он просто хочет поздороваться. Ты же новенький, не забыл?

– С тобой забудешь.

Главврач неспешным шагом пересек комнату, и перед глазами Рики начали расплываться пятна. Нестерпимо яркие лампы заливали своим светом комнату, в которой невозможно было забыть о том, что ты находишься в клинике – в месте, где проводят операции.

От этой мысли у него сжалось горло. Кэй кое-что рассказала ему о больнице в Калифорнии, в которую упекли ее тетю. Там над пациентами проводили всевозможные безжалостные эксперименты. С теми, кто демонстрировал «нежелательное» и «извращенное» поведение, врачи могли делать все, что угодно. Рики успокаивал себя мыслью о том, что в Бруклине подобное невозможно.

– Приветствую вас, мистер Десмонд.

Голос главврача был таким же безразличным и безликим, как и его манера держаться. Он скользнул по Кэй взглядом, в котором промелькнуло узнавание, и снова сосредоточил свое внимание на Рики.

– День добрый, – отозвался Рики.

Он усилием воли разорвал зрительный контакт и опустил взгляд на свою бессмысленную писанину. Его внутренности сплелись в тугой узел. Чаще всего взрослые злились, когда он вызывающе и пристально на них смотрел, но главврачу, похоже, было все равно. Более того, ему это, пожалуй, понравилось – судя по застывшей на его губах полуулыбке то ли манекена, то ли чревовещателя.

– Я главврач Кроуфорд, хотя, уверен, вам это известно. Сестра Эш сообщила мне, что Кит – просто кладезь полезных сведений, – произнес он, по-прежнему не сводя глаз с Рики.

Кэй вздрогнула, и острый кончик ее карандаша вильнул в сторону, оставив на бумаге крошечный восковой росчерк.

– Мы поощряем пациентов вести дневники, записывать свои сны и мысли. Вы можете излагать собственную точку зрения на то, что с вами происходит, насколько проведенное здесь время приносит пользу или напротив… Я считаю, что размышлять над такими вещами очень полезно. Надеюсь, вы оба вкладываете в это занятие усилия, которых оно заслуживает.

Он сверкнул улыбкой, в которой не было ничего недружелюбного. Рики повернул руку, прикрывая и размазывая куплет первой пришедшей ему в голову песни – «Сидя на берегу залива».

– Ага, конечно вкладываем, – пробормотал Рики.

– Конечно, – подтвердила Кэй.

– Может быть, у вас как нашего нового пациента есть ко мне вопросы? – спросил главврач, наклоняясь, словно в попытке разглядеть, что именно нацарапал Рики.

Тому в голову пришел только один вопрос.

– Вы не знаете, когда меня могли бы навестить родители? – спросил Рики, пытаясь вывести из-под удара свою новую подругу. Не говоря уже о том, что его это и в самом деле интересовало. Должны же они когда-нибудь установить график посещений. В Хиллкресте родители могли навещать его каждые выходные. Подобно пристальному взгляду, прямолинейные вопросы, как правило, взрослых раздражали, но он уже начинал понимать, что для того, чтобы переиграть этого типа, придется быть хитрее и изобретательнее.

«Если бы ты был таким умником, ты бы здесь не очутился. Ты бы не дал волю своему дурацкому характеру».

– Я уверен, что скоро, – мягко ответил главврач. – Сестра Эш информирует меня, что вы успешно осваиваетесь, что, в свою очередь, говорит о том, что нам пора всерьез взяться за ваше лечение. Вы согласны?

– Мое лечение? – Рики покосился на Кэй, но она явно пыталась вжаться в стол. – И что же это будет за лечение?

Главврач усмехнулся и, сунув руки в карманы халата, выпрямился. Потом извлек крошечную металлическую коробочку и, открыв ее, сунул в рот мятный леденец.

– Я лично займусь вами, мистер Десмонд, так что не волнуйтесь. Ваше любопытство вскоре будет удовлетворено.

– В пятницу «трудовой час» у всех разный, – пояснила сестра Эш.

Она шла впереди него по вестибюлю, и рыжие волосы подпрыгивали под ее шапочкой. В двери входила новая семья, и, глядя на них, Рики не мог понять, кто здесь пациент. Он чуть было не окликнул их, намереваясь устроить сцену, но тут из дальнего коридора, куда вела его сестра Эш, появилась группа медсестер с планшетами в руках, готовясь заниматься пациентами, находящимися в отдельных палатах. Они по очереди кивнули сестре Эш и уставились на Рики с таким видом, словно пытались читать его мысли. По его спине пополз холодок.

Идя через вестибюль, сестра Эш и Рики миновали старый скрипучий лифт – из тех, что непременно с металлической сеткой перед дверью. Лифт остановился в тот момент, когда они с ним поравнялись, но он поднимался снизу. Значит, подвал тут был, совсем как в его сне.

Отворив тяжелую дверь, сестра Эш завела Рики в помещение, напоминающее приемную. Должно быть, они находились в административном крыле. В Викторвуде он часто слышал, как медсестры болтают и смеются возле стоек выдачи лекарств, их приглушенные оживленные голоса разносились по коридорам. Тут царила полная тишина.

В конце просторной комнаты Рики увидел застекленную дверь с табличкой «Главврач Кроуфорд». При мысли, что именно туда его намеревается отвести сестра Эш, у него оборвалось сердце. Однако вместо этого она отперла неприметную деревянную боковую дверь, и он вздохнул с облегчением.