– За тебя! – облегченно воскликнула Инна.

– За тебя! За тебя! – зашумела вся наша большая компания.

Сошлись сосуды, звеня и клацая, я чокнулся с Инной, дотянулся до Альбинки и Насти. Вино – густое, терпкое, пахучее! – как будто миновало желудок, сразу растекаясь по венам, грея, веселя и отпуская на волю.

Изнуренные долгой бескормицей, одноклассники набросились на холодное и горячее без разбору, уплетая кулинарные изыски под свежий воздух и дружеские подначки. Уютная сытость пришла не скоро…

– Мон шер Мишель, – томно воззвал Зенков, ложкой ковыряя теплый еще, поджаристый биточек, – научно-техническое творчество молодежи увядает и чахнет, как «прощальная краса».

– Во‑во! – поддакнул Андрей. – Цели нет.

Вдумчиво дожевав пирожок-кныш, я мотнул головой.

– Нам сейчас не цель нужна, а известность. Прислушиваются к тем, о ком говорят. – Я смолк с ощущением, что важная мысль вильнула хвостом и ушла в глубину. – Есть одна идейка… Стоп. А вы чего? Где инициатива снизу?

– Так мы завсегда! – преданно вытаращился Дюха. – И вообще…

– Мон шер Андрэ, всегда завидовал твоему умению емко и ясно выражаться! А какая идейка?

– Электронная почта. – Я на пальцах объяснил друзьям, что за зверь E‑mail, а по улице, словно контраста ради, прошествовала худощавая старуха с крючковатым носом и вечно поджатыми губами. Закутанная во все черное, она плыла зловещим «дореволюционным» пугалом, бросая на нас недобрые взгляды.

– Чё за ведьма? – громко прошептал Изя.

– Соседка, – боязливо ответила Настя, дождавшись, пока старуха скроется из виду. – Живет на даче, но каждый день ездит в церковь. А нас нехристями обзывает!

– Вот, взрослые вроде, – брезгливо скривил губы Женька, – а верят во всякую ерунду. И ведь не докажешь им ничего!

– А нам это зачем? – фыркнул я. – С какой стати что-то им доказывать? Пускай они обоснуют гипотезу бога, а мы послушаем!

– И вообще! – развоевался Андрей. – Отделили церковь от государства? Пора и от общества отделять! Пускай на квартирах собираются и полы лбами околачивают!

Зине антирелигиозная пропаганда надоела, и она капризно испустила:

– Музыку! Где музыка?

Изя, спешно набив рот колбасой, вылез из-за стола, вытирая руки о штаны под горестные Алькины вздохи, и вот приложился к скрипке, взмахнул смычком. Я поразился – тонкие пальцы Динавицера извлекли не жалкие взвизги самодеятельного лабуха, а музыку. Ритмы прихотливо менялись, но тема звучала единая – томные цыганские перепевы, то с налетом неуемного страдания, то шальные и страстные, зовущие вдаль, в степь, за край…

– Ай, да нэ-нэ… – заунывно тянул Изя, встряхивая кудрями.

Светлана подыграла ему на гитаре, добавляя разгульных нот, и вот вышла Рита, изображая Эсмеральду. Затянув на узенькой талии старую, вылинявшую скатерть, она закружилась в танце, сочетая изящное фламенко и удалую таборную пляску. Гибкое, сильное тело будто переливалось, следуя забористой мелодии.

Настя моя недолго держалась, тоже выбежала на травку, а Инна выступила третьей.

– Ай, красавицы! – дурачился Изя. – Ай, бахталэ ромалэ!

Девушки словно затеяли бескровный баттл – гладкие руки взлетали, шаловливо разметывая волосы, а дразнящие изгибы бедер завораживали. Инна, Рита и Настя поразили меня неожиданным и удивительным сходством – высокие, стройные, три грации улыбались одинаково дерзко, напуская на зрителей колдовскую истому и разгоняя пульс.

– Ай, чаялэ! – взвыл Изя.

Гости неистово захлопали, засвистели, словно расколдованные «цыганским» кличем. Сцедив глуповатую улыбку в ладонь, я встал.

– Хочу сказать тост! – помолчав, поднял кружку с вином. – Настя свидетель, в прошлом году мы всей семьей готовились уехать на Дальний Восток. Я очень, очень рад, что отца удалось отговорить от этой затеи, что не пришлось учиться в чужом, не родном классе. Да, вы все мне очень дороги, особенно девочки… Ладно, ладно, не девочки тоже! За вас. За всех!

– Ура! Ура-а! – тонко закричала Маша. Ее поддержали, и радостный ор разнесся по всей улице.

Лениво тявкнул соседский пес, недовольный побудкой, а сверху, словно отвечая близняшке, плавно опадало курлыканье – в ясной синеве трепетал журавлиный клин.

Тот же день, вечером

Первомайск, улица Дзержинского

– Спину ломит, руки отваливаются, – хныкала сестричка, – ноги как не родные… Так… Столько свеклы перетаскала!

– …Жаловалась доктору баба Настя, – жестокосердно подхватил я, мешая деревянной лопаткой скворчащую картошку, нарезанную соломкой.

– Издеваешься, да? – страдальческим голосом отозвалась девушка, с трудом заводя руки за голову. Со стоном прогнувшись, она посетовала: – Шея тоже болит! Сильно!

Котлеты прожарились с обеих сторон, и я плеснул в ярко-алую, подпаленную снизу сковородку немного кипятка из чайника – пускай доходят. Пар негодующе зашипел, но под крышкой сразу утих, выпуская глухое недовольное ворчание.

– А вот я тебе сейчас массаж…

Вытерев руки, я положил ладони на покатые плечи Насти и бережно вмял пальцы, заодно высвобождая чуток своей энергии.

– Хорошо так… – пролепетала сестренка, размякая. – Печет даже…

– Мышцы расслабились, вот и греют, – выкрутился я.

С усилием огладив стройную Настину шейку, подумал, что «попаданцу» без сверхспособностей ничего не светит в прошлом. Угодишь в «эпоху викингов» – свирепый вонючий ярл мигом оприходует тебя в рабы-трэли, и будешь ты навоз месить, бесплатно любуясь холодной синевой фьорда. А в «эпоху застоя» лучше даже не соваться, если у тебя за спиной, как у Деда Мороза, нет мешка с ноутбуками, смартфонами и прочими ништяками.

За то, что я здесь, в благословенном семьдесят пятом, надо сказать «спасибо» энергии моего мозга. Она у меня сильнее, чем у… чуть не сказал – «у нормальных людей». Вот и весь бонус от природы или эволюции! Без этой «Силы» я не смог бы срываться на сверхскорость, не сумел бы вылечить Суслова, Брежнева, а теперь еще и Андропова. Милосердие тут вторично…

«А ведь это опасный след, – с нарастающей тоской подумал я. – Стоит только Михаилу Андреевичу понять, что Миша Гарин и Миха «Хилер» – одно и то же лицо, как я буду раскрыт…»

Ну, не вычислил же меня «тезка» до сих пор! Знать, не настроен председатель КГБ делиться оперативной информацией.

Интересно, а велико ли число посвященных в мою тайну? Ну, Брежнев с Сусловым – это само собой. А еще кто? Очень даже может быть, что Косыгин – ему как раз и тащить воз реформ. Наверняка «силовики» – Устинов, Огарков и Гречко. Им крепить оборону. Возможно, Громыко. Задача «Мистера «Нет» – упреждать будущие ЧП в Афгане, Иране, Польше, Сомали, Израиле, Китае…

«А почему бы тебе не активизироваться во «властных структурах»? Стоит ли ограничиваться передачей «послезнания»? – размышлял я. – Хватит скромно мяться в сторонке, пора начинать «движение вверх»! Ну, до партбилета ты пока не дорос, а вот по комсомольской линии… Кстати! А кто тебе мешает лезть в «реал политик» прямо сейчас? Оружие то же самое – информация. Подкинуть компромат на Подгорного, чтобы этого чванливого чинушу сняли поскорее. Слить беспринципного Полянского. Кулакова с Кирилленко измазать дегтем и вывалять в перьях, а опальных Егорычева, Романова, Воронова – обелить…»

– Ой! – пискнула Настя, и мои мысли рассыпались, как детская башенка из кубиков.

– Больно? – вздрогнул я.

– Да нет… – Настины бровки вскинулись удивленным домиком. – Так… Вообще не больно. Прошло!

– Вот что массаж животворящий делает. – Мои губы сложились в дежурную улыбку. – Ну, что? Накладывать?

– И побольше! Есть хочу – умираю!

Пятница 4 октября 1975 года, утро

Первомайск, улица Чкалова

Школа гудела.

Тугой напор отощавшего народца, что рвался к раздатке, давно уж ослаб. Лишь одинокие вопли шарахались по коридорам, играя в салочки с резвыми эхо, да мячиком скакал беззаботный детский смех. Большая перемена.